Срединное море. История Средиземноморья - Джон Норвич

10 октября 1830 г. родилась девочка, крещенная как Мария Изабелла Луиза. Карлистов — как теперь мы будем именовать сторонников дона Карлоса — это мало утешило, но с течением времени, учитывая, что здоровье короля ухудшалось, перспектива правления королевы начала вызывать у них немалую озабоченность. Затем, в июле 1832 г., по дороге в летний дворец в Ла Гранья Фердинанд получил серьезную травму при аварии экипажа; прошло два месяца, а он все еще лежал при смерти. Королева, почти не отходившая эти два месяца от его постели, посоветовалась с одним из главных министров и ужаснулась, услышав, что в случае смерти короля вся страна немедленно сплотится вокруг дона Карлоса. Можно быть уверенным, что Мария Франсиска сообщила королю о своих страшных предчувствиях и убедила его, находившегося почти без сознания, в том, что нужно отменить действие Прагматической санкции, дабы предотвратить массовое кровопролитие. Дрожащей рукой король подписал поспешно составленное распоряжение. Вскоре сообщили о его смерти. Казалось, дон Карлос стал королем.

Но случилось иное. Могильщики, явившиеся приготовить тело к погребению в соответствии с обычаем, внезапно заметили в нем признаки жизни, и Фердинанд начал медленно выздоравливать. Даже несмотря на это, документ, который он только что подписал и на котором едва высохли чернила, вероятно, остался бы в силе, если бы не его невестка Карлота. В тот миг, когда потрясающая новость достигла в Кадисе ее ушей, она села в карету и помчалась в Ла Гранья; торопясь изо всех сил, она проехала по невозможным дорогам более 400 миль. Состояние здоровья короля почти не беспокоило ее, но она не выносила дона Карлоса и его жену и не хотела, чтобы те лишили ее племянницу короны, на которую та имела полное право. По прибытии она отправилась прямо к королеве, отругала ее за беспомощность и потребовала, чтобы ей показали декрет, аннулировавший действие Прагматической санкции. Когда его предъявили, она выхватила его из рук чиновника и разорвала на куски.

Фердинанд прожил еще год; за это время он успел возглавить тщательно продуманную церемонию в старинной церкви Лос Иеронимос в Мадриде, устроенную для того, чтобы еще более укрепить права его маленькой дочери на престол. Один за другим все испанские гранды — за одним весьма существенным исключением — проходили мимо короля, королевы и двухлетней инфанты, целуя им руки. Затем, 29 сентября 1833 г., Фердинанд перенес апоплексический удар. На сей раз воскресения не последовало. Инфанту провозгласили Изабеллой II, мать ее стала регентшей. Ее признали Британия, Франция и Португалия. С другой стороны, дон Карлос, объявивший себя королем Карлом V, пользовался поддержкой России, Австрии, папы и — что самое удивительное — брата Марии Кристины, Фердинанда II Неаполитанского. Что до самой Испании, то в ней произошел раскол. Мадрид и южная часть страны целиком и полностью приняли сторону Изабеллы, однако во многих больших и малых городах на севере немедленно вспыхнуло восстание в поддержку дона Карлоса. Войны карлистов — последние в истории Европы, в которых два соперника-претендента боролись за корону, — начались. Им суждено было продолжаться, то разгораясь, то угасая, более четверти столетия.

Возможно, они продлились бы и дольше: можно попытаться доказать, что националисты, участвовавшие в испанских гражданских войнах, в душе были карлистами. Ведь сложилось так, что карлизм стал обозначать нечто гораздо большее, нежели приверженность дону Карлосу и неколебимую убежденность в том, что он законный правитель Испании. Карлизм также символизировал все реакционные испанские традиции: ярую преданность католицизму с беспрекословным повиновением церкви и даже ностальгией по инквизиции («величайшему оплоту, низведенному ангелами с небес на землю»); политический абсолютизм под властью авторитарного и всевластного короля (и никогда, ни при каких обстоятельствах — королевы) и, наконец, ту непреклонную суровость, которая столь долгое время была чертой испанского характера. Против всего этого поднялась мощная волна либерализма, прокатившаяся по Европе в XIX в., которую теперь самым невероятным образом представляла маленькая Изабелла и ее верные подданные. Бог свидетель, члены испанской королевской семьи никогда не отличались левыми взглядами, но в сравнении с карлистами выглядели пламенными революционерами. В любом случае они отчаянно нуждались в поддержке либералов, так что и сами, пусть с неохотой, стали либералами и доказали это принятием примечательно либеральной конституции в 1812 г.[368]

Теперь Испания была расколота гражданской войной, а из всех видов войн гражданская — самая жестокая. По всему северу страны шли яростные бои, в отношении мужчин, женщин и детей обе стороны творили жестокости. Наконец в августе 1839 г. карлисты тайно заключили с противниками соглашение о капитуляции. Удрученный дон Карлос пересек границу с Францией, где он, его вторая жена[369] и три сына создали забавный маленький двор в Бурже. Он прожил еще пятнадцать лет, но так и не вернулся в Испанию.

Ближе к концу августа 1840 г. регентша Мария Кристина отправилась в Барселону, якобы для лечения на водах в Кальдасе. На самом деле она собиралась встретиться с ведущим военачальником страны, Бальдомеро Эспартеро, и спросить у него совета. Конституция 1812 г. даровала значительные свободы муниципалитетам страны, и многие из них во время недавней войны воспользовались своими новыми привилегиями для получения того, что, с ее точки зрения, являлось незаконной выгодой. Теперь наиболее консервативные члены правительства стремились вновь урезать означенные свободы до масштабов, указанных в Муниципальном законопроекте, и Мария Кристина всей душой была согласна с ними; с другой стороны, либералы были исполнены решимости этого не допустить. Очевидно, назревали серьезные беспорядки. Зная, что жители Каталонии никогда не питали горячей любви к королевской семье, Мария Кристина была удивлена и обрадована теплым приемом, оказанным ей, однако чувства жителей при этом не шли ни в какое сравнение с восторгом, охватившим всех, когда через день-два прибыл Эспартеро. Когда же тот сообщил ей о значительном недовольстве законопроектом, она так рассердилась, что подписала его на месте — только для того, чтобы досадить генералу.

В ту ночь Барселона буквально взорвалась — так силен был протест. Разъяренная толпа окружила дворец, приветствуя генерала, криками выражая поддержку конституции и угрожая смертью регентше и ее министрам. В час ночи испугавшаяся Мария Кристина стала умолять Эспартеро уговорить толпу разойтись, но тот отказывался сделать это, пока она не отзовет свою подпись под проектом. Королева исполнила его требование, но через несколько дней попыталась изменить свое решение; в результате вновь воцарился хаос. Она бежала в Валенсию, но пламя уже разгорелось: 1 сентября Мадрид восстал и объявил правительство низложенным; другие города быстро последовали его примеру. Именно тогда Мария Кристина, если так можно выразиться, бросила свою бомбу: объявила об отречении от регентства. Эспартеро умолял ее изменить решение, но она была непреклонна. Говорят, что последние слова, сказанные ею генералу, были следующие: «Я сделала вас герцогом [Морелья], но не смогла сделать из вас благородного человека». Затем она простилась с двумя маленькими инфантами, которым к тому времени исполнилось 10 и 8 лет соответственно (младшая, Мария Луиза Фердинанда, родилась в 1832 г.), и 17 октября, взяв с собой вторую, тайную семью[370], огромное количество денег и буквально все драгоценности, серебро и белье из дворца[371], взошла на борт корабля, отплывавшего во Францию.

Добычи, которую Мария Кристина взяла с собой, вероятно, хватило бы на то, чтобы она со своей семьей безбедно прожила остаток жизни, но на самом деле ее отречение оказалось весьма недолгим. Ей и ее семейству оказали как нельзя более радушный прием в Париже (король Луи Филипп проехал до самого Фонтенбло, чтобы встретить их); им предоставили великолепные апартаменты в Пале-Рояле. В декабре они посетили Рим; там Мария Кристина подписала акт, где выражала раскаяние по поводу своего одобрения ряда антиклерикальных законов, получила полное отпущение грехов от папы Григория XVI и вернулась в Париж. Но 8 ноября 1843 г., в возрасте 13 лет королева Изабелла II на основании закона была объявлена совершеннолетней. Никакие политические препятствия не стояли на пути ее матери, пожелай она вернуться в Испанию, — проблемы в основном носили финансовый характер. Либералы требовали, чтобы Мария Кристина сначала заплатила компенсацию за все, что увезла с собой. Это привело к бесконечным тяжбам, особенно после того как она выдвинула встречный иск на колоссальную сумму в связи с невыплатой ей пенсии, но к тому моменту как проблемы были улажены, она стала гораздо богаче. Наконец она была готова вернуться домой.