Андрей Белый - Александр Лавров

243

Там же. С. 119, 134.

244

См.: Там же. С. XV. Это новшество вызвало насмешливый отклик Блока, предложившего (в статье «Письма о поэзии», 1908) ввести ижицу в написание не только духовных, но и светских слов — в частности, в название ресторана «Квисисана»: «Kвvcvcaнa» (Блок Александр. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., 1962. Т. 5. С. 299).

245

См.: Соловьев Сергей. 1) Апрель. С. 26, 32–33, 93–94, 98–99, 106; 2) Цветник царевны. С. 36–42 и др.

246

Подробнее см. во вступительной статье Н. В. Котрелева и А. В. Лаврова к переписке А. Блока с Соловьевым в кн.: Литературное наследство. Т. 92, кн. 1. С. 314–315. Ср. характерное признание в письме Соловьева к Г. А. Рачинскому от 12 июня 1907 (?) г.: «Одно время предавался язычеству, и ничего, кроме Овидия, не читал. А теперь страстно тянет в глубину церковного предания» (РГАЛИ. Ф. 427. Оп. 1. Ед. хр. 2903).

247

Белый Андреи. Между двух революций. С. 80. Ср. приводимые С. В. Гиацинтовой слова Соловьева из письма к ней: «Как хорошо было беседовать с тобой в первый день весны, говорить о самом дорогом, о Греции, о мудрости, о красоте <…>» (Гиацинтова Софья. С памятью наедине. С. 455).

248

Соловьев Сергей. Цветник царевны. С. XV.

249

Белый Андрей. О Блоке. С. 232.

250

См.: Белый А. «Единство моих многоразличий…» Неотправленное письмо Сергею Соловьеву / Публикация, вступительная статья и комментарии А. В. Лаврова // Москва и «Москва» Андрея Белого. С. 426.

251

Литературное наследство. Т. 92, кн. 3. С. 618.

252

Белый Андрей. Между двух революций. С. 80.

253

РГБ. Ф. 25. Карт. 26. Ед. хр. 13. В письме к Белому от 12 июля 1906 г., касаясь вновь своего чувства к крестьянской девушке, Соловьев прибегает уже к другим, не столь отрадным и просветляющим ассоциациям: «Я измучен русалочьей любовью. Ведь в Елене нет крови, она только душа древесная. Но потому-то я и стремился к ней, ибо иначе могу погибнуть от кровавого бреда» (Там же).

254

17 июля 1906 г. Соловьев сообщал Белому о визите Елены в Дедово: «Она была очень замечена у нас <…>. Елена пристально рассматривала бабушку, приблизив к ней лицо, и эти две головы, старая и молодая, так художественно оттеняли одна другую, что я исходил в восторге, в сознании предопределенности всего, легкости и безопасности» (РГБ. Ф. 25. Карт. 26. Ед. хр. 13). 2 сентября 1906 г. Соловьев писал Белому из Москвы: «1-го октября женюсь непременно. Содержи в тайне» (Там же. Ед. хр. 6).

255

Белый Андрей. Между двух революций. С. 82. Видимо, этот семейный проект нашел свой отголосок в «Пленном духе» М. Цветаевой — в ее утверждении, что в Асю Тургеневу были влюблены и Андрей Белый, и Сережа Соловьев (см.: Цветаева Марина. Собр. соч.: В 7 т. Т. 4. С. 228).

256

РГБ. Ф. 25. Карт. 26. Ед. хр. 13.

257

Вероятность этой ассоциации подтверждается письмом Соловьева к Белому от 17 июля 1906 г.: «Вчера в Дедово приехала Елена, подсев в телегу к бабе, продававшей яблоки» (Там же).

258

Соловьев Сергей. Апрель. С. 131–133.

259

В этой связи представляет интерес семантика фамилии героя романа. B. Н. Топоров соотносит ее с Дарьяльским ущельем, «с которым со времен Лермонтова в русской художественной традиции соотносят Демона», и, соответственно, с образом Демона у Лермонтова и Врубеля, с чертами «демонического», воспринятыми поэзией Блока (см.: Москва и «Москва» Андрея Белого. C. 245–246). Отмечалось, что слово Дарьял обозначает по-персидски дверь, проход, ворота (отсюда — Дарьяльское ущелье), и в этой связи фамилия Дарьяльский может символизировать проблему выбора исторического пути России, чрезвычайно значимую для авторского замысла (см.: Долгополов Л. К. Символика личных имен в произведениях Андрея Белого,// Культурное наследие Древней Руси. Истоки. Становление. Традиции. М., 1976. С. 351–352). Однако в плане наблюдаемых соответствий более адекватной авторскому замыслу оказывается параллель с известной балладой Лермонтова «Тамара» (1841), начинающейся со строки: «В глубокой теснине Дарьяла». Сюжеты баллады и романа Белого имеют очевидные смысловые соответствия. Чародейка царица Тамара заманивает волшебной силой путников: «И слышался голос Тамары: // Он весь был желанье и страсть, // В нем были всесильные чары, // Была непонятная власть», — и после ночи любви умерщвляет их. Именно мотив совращения безвольной души, с готовностью поддающейся наваждениям, и ее неизбежной гибели определяет судьбу Дарьяльского, только совратительница его не «прекрасна, как ангел небесный», а «звериха» и «гуляющая баба» (С. 225). Параллель с «Серебряным голубем» подкрепляется и рядом частных деталей. Так, посетителей Тамары встречает «мрачный евнух» (ср. слова Кудеярова: «вредно мне женское естество — не по мне»; с. 86); их угощают вином (Дарьяльский, находясь в крестьянской среде, все время пьянствует); Аннушка-Голубятня, завлекая Дарьяльского в комнату, где его настигает смерть, делает ему эротические намеки. В финале баллады Лермонтова описывается, как волны Терека уносят убитого, и звучит мотив покаяния: «И с плачем безгласное тело // Спешили они унести; // В окне тогда что-то белело, // Звучало оттуда: прости». Аналогичная картина — в последних строках «Серебряного голубя»: «…тело во что-то завертывали <…>; и понесли»; слышен «соболезнующий шепот» убийц-«голубей»: «он, ведь, — наш братик!», «Сердешный!», «Царства ему небесная!..» (С. 412–413).

260

РГАЛИ. Ф. 2049. Оп. 1. Ед. хр. 296.

261

Белый Андрей. Начало века. «Берлинская» редакция // РНБ. Ф. 60. Ед. хр. 12. Л. 209.

262

Письмо к Андрею Белому от 12 июля 1906 г. // РГБ. Ф. 25. Карт. 26. Ед. хр. 13.

263

Соловьев Сергей. На перевале. XIII. Символизм и декадентство // Весы. 1909. № 5. С. 56.

264

Письмо Соловьева к Андрею Белому от 4 августа 1906 г. // РГБ. Ф. 25. Карт. 26. Ед. хр. 13.