Рубеж. Пентакль - Марина и Сергей Дяченко

Дядька Князь стал говорить тетке другие слова. Он думал, я не понимаю. Я понимал. Я сказал, что другие слова не нужны. Они удивились. Дядька Князь сказал, что я могу послушать. Я слушал. Я думал.

Красивый человек учил меня ездить на лошадке. Лошадка добрая. Она красивая. Я учился. Я сказал красивому человеку, что, когда вырасту, научу его летать, если он захочет. Он смеялся. Он веселый. У него есть своя девка, о которой он все время думает. Я хотел рассказать ему об Ирине Логиновне Загаржецкой, но он испугался. Он сказал, что она – Глиняный Шакал и что ее сбросили с высокого дома. Я смеялся. Я знаю, что ее ниоткуда не сбрасывали. Она у доброго дядьки.

Когда я вырасту, то помирю доброго дядьку с Ириной Логиновной Загаржецкой. Я скажу ему, что она хорошая.

Я не умею думать. Я еще маленький. Это плохо. Бабочки будут надо мной смеяться.

Бабочки плохие. Они обманули дядьку Князя и тетку. Они обещали им, что я спасу Сосуд.

Нет, они обещали иначе, но дядька Князь их так понял. Он не умеет правильно понимать по-бабочьи.

Сосуд – это наша Капля.

Я еще маленький и не могу спасти.

Дядька Князь очень боится за мальчика Княжича Тора. Он его любит. Он думает о другом мальчике, который умер. Он его жалеет.

Я считал бабочек. Их много. Они разных цветов. Я их всех вижу, но не знаю слов, чтобы назвать. Сейчас бабочки летают возле места, где лопнули пленочки. Дядька Князь велел мне молчать о пленочках и никому не говорить. Даже братику. Иначе будет «паника». Я не буду говорить. Я не хочу, чтобы была «паника».

Надо спросить у батьки, что мне делать. Батька знает. Он поможет.

Ярина Загаржецка, сотникова дочка

– И ведь чего выходит, Ярина Логиновна? Интересно выходит, а?

Ярина молчала. И не потому, что ответить нечего. Просто растерялась. Казалось бы, ко всему готова, ан нет! Уже и смерти в глаза смотрела, взгляда не отводя, и сама Смертью была. А как поняла, к кому в пасть угодила, – сгинуло все. Ни руки не поднять, ни слова вымолвить.

– Ведь чего я думал, панна Ярина? Думал в этих краях отсидеться, жирком обрасти. Чтоб ни черкасов с их вольностями, ни попов с анафемой. Живи – не хочу!

Странное дело, вроде бы и шутил Дикий Пан, а вроде бы и нет. На пухлых губах – улыбка, а глаза… Ой, страшные глаза! Недобрые!

– Всем жить-то хочется, Ярина Логиновна! Как подумаешь, глупо это. Ведь все одно помрем. А ведь цепляемся, зубами грызем… Как ты меня грызла, помнишь?

Молчала Ярина. Силы собирала, чтобы броситься на врага, руки на горле жирном сомкнуть. А если надо – то и зубами вцепиться, чтоб только мертвую и оторвали.

Да только не собирались силы. Словно жилу невидимую отворили. Вытекли – и нет их.

– А знаешь что, панна сотникова! А не заключить ли нам мир? Вроде как угоду подпишем. Ты к горлу моему примериваться не будешь, а я… А я добрым стану. Хорошим.

Не выдержала девушка – вперед рванулась. Рванулась – и остановилась. Словно на стену невидимую налетела.

Вновь ухмыльнулся Дикий Пан, рукой по усам провел. И вправду, пошутил славно! Добрый да хороший пан Мацапура! От слов таких мороз не по коже – до сердца пробирает.

– Да ты не удивляйся, Ярина Логиновна. Просто так одни детишки сопливые дружат. А настоящая дружба – это когда ворог общий есть. Или не так?

– С кем же воевать будем? – не утерпела девушка. – Не с кнежем ли Сагорским?

Долго смеялся Дикий Пан. Хохотал, по брюху себя хлопал, вытирал слезы платком батистовым. Видать, хорошее настроение было в тот день у пана!

– Ой, уморила! Стратиг ты, панна сотникова! Архистратиг даже! Можно и с ним повоевать, ежели хочешь! Что ты ему оторвала-то? Руку? Ой, не руку надо было! Ну, не буду, не буду…

Отсмеялся, спрятал платок да как-то сразу серьезным стал. Хрустнули пальцы, в кулаки сжимаясь. Побелели костяшки.

– Я б того кнежа, Ярина Логиновна, и сам бы на шашлыки изжарил. Изжарил бы – и съел. И за дело. Ведь чего выходит-то?

Помолчал, присел в кресло, пальцы на брюхе сложил. Дернул щекой.

– В ангелы я, Ярина Логиновна, не записывался. Скучное это дело, ангелом быть. Поэтому не в обиде я ни на тебя, ни на батька твоего. Я одного хотел, вы – другого. Миром не смог – силой взял…

Вновь замолчал Дикий Пан. Задумался, лицом потемнел.

– А с кнежем Сагором – иное дело. Ведь для чего ему тот байстрюк, чумаков брат надобен был? Мир спасти! Целый мир, разумеешь? Привел я того хлопца, из рук в руки отдал. И что?

– Или наградой обошли пана? – не выдержала девушка.

Укорить, обидеть хотела. Да не обиделся Мацапура.

– И с наградой обошли. Сотником сделали да два десятка деревень приписали. И Серебряным Венцом поманили – вроде как обещали в полковники вывести. Да только Серебряный тот Венец – наследственный. Дадут мне – наследника обойдут. Значит, стану я шляхетству здешнему первый враг. А паны тут пышные, чуть что – за меч. И войска у каждого – не пересчитать. Это первое. А вот и второе. Тебе, Ярина Логиновна, визу выписали?

Визу? Вначале не поняла даже, а после вспомнила. Гриб-поганка! Колдунишка мерзкий, что иголкой в пальцы тычет!

– Знаю, выписали. А вот мне – забыли. И не то плохо, что без визы наречие здешнее не разумеешь. Не наш это мир. С визой в нем год прожить можно, а без визы – только три месяца. Смекаешь? Еще бы немного – и рассыпался бы я прахом… Тебе на радость.

Вот уж точно! Ярина скрипнула зубами. Прахом! Плотью гниющей! Чтобы с червями белыми!

– Ну, с визой-то у них не вышло. Подсказали добрые люди, так что пришлось кнежу и печать ставить, и чаклуна звать. И за что, скажи, такое? Или я ему ворог был? А вот и третье. Просил я кнежа, чтобы он тебя со мной отпустил. Обещал – так нет же, себе оставил. Ну, оставил, так оставил. Может, по душе ты ему пришлась…

И вновь заскрипела зубами Ярина. Ох, не вовремя тот мальчишка в горницу вбежал! Ох, не вовремя!

– А теперь – присылает. Разумеешь? Когда понял, что ты одна можешь сотню сердюкскую по косточкам разнести. Подарочек мне, видишь ли! Или та ведьма Сале не поведала ему, как ты меня любишь?

А ведь и вправду! Вот почему ее с колокольни не скинули! Послал ее кнеж Сагорский Мацапуре вроде как бочку пороховую. С фитилем.

– Хитро придумал! Или я тебя с колокольни скину – или ты меня на шматки разорвешь. Все выгода! А коли не то и не другое, то слух пойдет, что пригрел я в замке Глиняного Шакала. А такому, по обычаям здешним, можно и анафему пропеть. Ловко!