Нас ждет Севастополь - Георгий Соколов

Новосельцев гнал от себя мрачные мысли, стараясь уверить себя в том, что ничего страшного с Таней не произошло, что она продолжает воевать. Ей, конечно, нелегко, но к трудностям ей не привыкать, она закалилась на Малой земле. Но в глубине души таилось беспокойство.

Наконец настал долгожданный день, когда Новосельцев покинул стены госпиталя и переступил порог начальника отдела кадров. Разговор с ним не обрадовал Виктора. Прочтя заключение врачей, начальник сказал:

— Ограниченно годен, стало быть. Ну что ж, подберем вам должность на берегу.

— Я не хочу на берегу, хочу на корабль, — нахмурился Новосельцев.

— Но у вас же повреждена нога.

— А вы заметили, когда я входил к вам, что хромаю?

— Не обратил внимания.

— Показать?

— Не надо. Я верю документам.

Новосельцев горько усмехнулся. Этих кадровиков не проймешь, для них важна бумажка, а не живой человек. Его, конечно, ничем не удивишь, никакие слова не тронут его.

— Согласен на береговую службу, — взяв себя в руки, сказал Новосельцев и уже тверже добавил: — Но только в морскую пехоту.

Капитан первого ранга бросил на него быстрый взгляд и осуждающе качнул головой.

— Вы соображаете, что говорите?

Новосельцев поднялся со стула и резко заявил:

— Понимаете ли вы, что значит для боевого командира предложение работать на тыловой должности? Это нож под ребро.

Капитан первого ранга тоже встал из-за стола, снисходительно улыбнулся и, не повышая голоса, сказал:

— Ах, как однообразно говорите. Думаете, вы первый так взрываетесь в моем кабинете? В ваших глазах я сухарь, бесчувственный чурбан, не понимающий ваших чувств. — И уже усталым голосом добавил: — Побывали бы вы на моем месте… Я-то ведь тоже был боевым командиром…

Новосельцев смутился, не зная, что теперь сказать. Капитан первого ранга подошел к нему, положил руку на плечо:

— Поживите недельку-две в резерве. За это время мы присмотримся к вам, подберем подходящую должность.

— Хорошо, — покорно согласился Новосельцев. — Только прошу вас учесть, что командиру катера не обязательно плясать на палубе или на командирском мостике. И строевым шагом он не обязан ходить на берегу…

В резерве пришлось пробыть не две недели, а значительно больше. За это время его несколько раз вызывали в отдел кадров, предлагали работу на берегу. Но он отказывался. И лишь весной его пригласил начальник отдела кадров. Когда Новосельцев вошел в его кабинет, тот встал из-за стола, протянул ему руку и, приветливо щуря глаза, сказал:

— Ну, упрямец, наконец-то могу предложить вам должность на корабле. Вчера говорил о вас с членом Военного совета контр-адмиралом Кулаковым. Он сказал, что история знает хромых адмиралов. Коли так, почему бы на тральщике не быть хромому старпому. В общем, так: пойдете на тральщик старпомом.

— Почему не на катер? — вырвалось у Новосельцева.

— Должны сами догадываться. Сколько погибло катеров осенью и зимой? То-то же! А новые еще не поступили. А во-вторых, не век же вам на катерах служить, надо продвигаться по службе. Должность старпома на настоящем тральщике, а не на рыбацком сейнере, переоборудованном для тральных работ, — это уже повышение. Тральщик, на который посылаю вас, имеет славную боевую историю. Неделю назад его командир убит. На его место назначили старпома, а место старпома займете вы. Вопросы есть?

— Согласен, — поспешно заявил Новосельцев. — Вопросов нет.

Какие еще там вопросы! В резерве можно совсем закиснуть. Конечно, хотелось бы опять стать командиром морского охотника. Но то, что сообщил сейчас начальник отдела кадров, тоже неплохо, пожалуй, даже хорошо. Ведь это и повышение по службе. Но важно не это. Важно то, что он будет опять на боевом корабле, что ему поверили. Не до вопросов сейчас. Скорее, скорее на корабль.

На следующий день Новосельцев уже поднимался на борт корабля, который отныне должен стать его домом.

Казалось бы, полоса неприятностей, горьких дней прошла.

Новосельцев никак не предполагал, что на корабле его ожидает еще одна неожиданность, которая испортит ему настроение не на один день.

Постучав в дверь каюты командира и услышав «войдите», он открыл дверь, шагнул вперед и замер, пораженный неожиданной встречей. Перед ним стоял лейтенант Букреев, высокий, стройный, с темными усиками, тот самый лейтенант, которого присылали ему помощником. Было это почти полтора года назад. Сейчас перед Новосельцевым стоял уже не лейтенант, а капитан-лейтенант.

На лице Букреева не отразилось изумления от такой встречи. Он протянул Новосельцеву руку и с дружелюбной улыбкой сказал:

— Я уже извещен о вашем назначении на наш корабль. Прошу садиться.

Когда Новосельцев пришел в себя, его первым желанием было повернуться, хлопнуть дверью и уйти с корабля. Надо полагать, начальник отдела кадров понял бы, почему он так поступил, и не осудил бы. Но, увидев на лице Букреева дружелюбную улыбку, подавил желание уйти и присел на стул. Букреев сел напротив. Какое-то мгновение оба молчали.

«Черт меня дернул заявить начальнику отдела кадров, что нет у меня вопросов, — выругал себя Новосельцев. — Надо было спросить, кто командует кораблем. А теперь оказался в дурацком положении и не знаю даже, как поступить».

Первым нарушил неловкое молчание Букреев. Протягивая Новосельцеву пачку папирос, он сказал:

— Я догадываюсь, Виктор Матвеевич, о ваших мыслях. Давайте сразу выясним отношения. Служить нам придется вместе, и мне не хотелось, чтобы мы буками смотрели друг на друга. Это отразится на боевой службе. Скажу откровенно, долгое время я таил обиду. Ведь вы тогда нанесли мне тяжкое оскорбление… Вы не будете возражать, если мы продолжим разговор за завтраком?

Краснея, Новосельцев кивнул в знак согласия. Букреев вызвал кока и, познакомив его со старпомом, приказал принести в каюту закуску.

Все это время Новосельцев молчал. Кок расставлял на столе закуски, а он вынул трубку и не спеша принялся набивать се. Также не спеша закурил. Когда Букреев наливал водку в стаканы, к Новосельцеву вернулось спокойствие.

Букреев налил стаканы, подвинул один Новосельцеву и, слегка улыбнувшись, сказал:

— Надеюсь, Виктор Матвеевич, от такой дозы мы не сойдем с меридиана.

«Он помнит мое имя и отчество», — удивился Новосельцев.

Букреев поднял свой стакан, чокнулся и провозгласил:

— Тост за вашу успешную службу на нашем корабле.

Он залпом осушил стакан. Не спеша взял кусочек огурца.

«Силен», — отмстил Новосельцев. Сам он выпил полстакана и поперхнулся.

Букреев протянул Новосельцеву пачку папирос.

— Я трубочку, — сказал Новосельцев.

Закурив, Букреев несколько мгновений молчал, обдумывая, видимо, с чего начать разговор. Наконец он заговорил:

— Как вам понравился наш тральщик?

— Еще не осматривал. Но на палубе грязновато.

Букреев улыбнулся.

— Узнаю вас, Виктор Матвеевич. Помню ваше пристрастие к чистоте. Надеюсь, и у нас наведете порядок.

— Наведу, — подтвердил Новосельцев, правда, не очень уверенным тоном.

— Я в этом отношении не очень был требовательным. И не потому, что не любитель чистоты, а потому, что жалел матросов. Устают ребята.

— Чистота на корабле — это первый признак морской культуры, дисциплины.

— Все это так, Виктор Матвеевич. Видимо, я был мягкотелым старпомом. Вы будете потверже… Я хотел бы рассказать о нашем тральщике. Не возражаете?

— Слушаю, — кивнул Новосельцев.

— Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что катерники несколько пренебрежительно относятся к труженикам моря — тральщикам. У них и корабли-то носят романтическое название — морские охотники.

— Неправда, — возразил Новосельцев. — Мы уважаем морских работяг.

— Уважать-то, может, уважаете, но предложи вам катер, вы предпочтете его тральщику. Не так ли?

— Это верно.

— Вот я об этом и говорю. Говорю не в укор. Но хочу сказать, что наш тральщик тоже имеет боевые заслуги. С начала войны он наплавал около пятидесяти тысяч миль, отконвоировал двести транспортов, совершил более ста одиночных боевых выходов, переправил на своем борту около десяти тысяч десантников. Более шестидесяти раз подвергался бомбежке вражескими самолетами, сбили четыре самолета. Корабль уклонился от тридцати двух торпед. А сколько вытравили мин…

— Действительно труженики, — с уважением заметил Новосельцев.

Букреев сдвинул брови и вздохнул:

— Но недавний бой нам дорого обошелся. Мы потеряли командира. Замечательный моряк был. Морское дело знал до тонкости, для матросов отцом родным был. Осколок бомбы угодил ему прямо в висок… Я всего неделю командиром и еще не привык к этой должности. Мне все кажется, что делаю хуже, чем бывший командир. Вы не испытывали такого чувства?