Обитель любви - Жаклин Брискин

— Нет, мне это всегда было понятно.

— Значит, ты знаешь, что произошло с ним вчера вечером, когда он узнал правду?

— Не правду, а ложь, — поправила Тесса. Она сказала это тихо, но твердо.

Впервые Три-Вэ подметил в ней характерную черточку всех Ван Влитов — упрямство. Но даже теперь он еще не подозревал о том, что с Тессой все окажется сложнее, чем было бы с Кингдоном. Пока что он проникся к ней лишь печальным сочувствием. «Бедняжка, — думал он. — У нее не хватает мужества посмотреть в лицо правде».

Некоторое время он сидел молча, но затем чувство вины и любовь к Кингдону вновь заставили его заговорить:

— Дело не в том, правда это или ложь, дорогая. Я просто пытаюсь объяснить тебе, почему Кингдон примет все за правду.

— Тайну моего рождения невозможно доказать.

— Лично я, если бы Юта тогда сдержалась, продолжал бы делать вид, что Бад твой отец, — сказал Три-Вэ печально и смущенно.

— А он и есть мой отец, — устало проговорила Тесса. Она бросила взгляд на второй этаж, словно могла сейчас видеть Бада. — Так ужасно! Все эти годы он хранил «это» глубоко в своей душе и ни разу не вспомнил об этом периоде жизни. И все из любви ко мне. — Она всхлипнула, но подавила рыдания. — Сейчас ему дают кислород. Он меня даже не узнал.

Она опять заплакала, уже не скрывая слез.

При виде рыдающей Тессы Три-Вэ захотелось перестать ее уговаривать, так как это, как ему казалось, действовало на Тессу, словно удары тяжелого молотка. Он всегда старался уходить от стычки лоб в лоб, терпеть не мог любого противостояния. «Я всегда избегал говорить неприятные вещи в лицо, — упрекал он себя. — Предпочитал плыть по течению, трусливо прикрываясь молчанием».

— Поверь мне, я вовсе не хочу вмешиваться в твои отношения с Бадом...

— С моим отцом, — поправила она.

— Кингдон в это не верит, — мягко сказал Три-Вэ. — Тесса, вам нельзя быть вместе.

— Он очень переживает, — согласилась она. Из-за плача она говорила с придыханием. — Его гложут сомнения.

— Вот видишь...

— Но он сказал маме, что не бросит меня. А меня просил не отталкивать его. Впрочем, я и не смогла бы этого сделать. Дядя, нам нельзя разлучаться.

— Я испытываю страшное чувство вины за все, что вам приходится терпеть, — сказал Три-Вэ, всем телом подаваясь к Тессе. — Но, возможно, именно поэтому я и не могу отступить.

На этот раз, подняв глаза вверх, она посмотрела на левую половину дома, и Три-Вэ понял, что она смотрит на дверь, за которой спит Кингдон.

— Нет смысла продолжать этот разговор.

— Тесса...

— Он любит меня, хочет, чтобы я была рядом, и до тех пор, пока он этого хочет, я не смогу его оставить.

— А как же его сомнения?

— Они будут мучить его и без меня, вы же знаете, — сказала она, даже не пытаясь остановить слезы.

Заглянув в ее голубые мокрые глаза, Три-Вэ вдруг подумал о том, что слезы — неотъемлемая часть ее натуры. «Она так же упряма, как отец и Бад...» — удивленно подумал он.

Наконец Тесса вытерла слезы рукой.

— У вас есть платок? — спросила она.

Он порылся у себя в кармане и протянул ей носовой платок. Она высморкалась, Три-Вэ подивился собственной жестокости: как он мог спорить с ней сегодня, в такую тяжелую для нее минуту?..

— Сейчас не время, — произнес он. — Я не хотел обострять отношения. Я просто боюсь. Я в отчаянии. И хочу, чтобы все устроилось. Ты, наверно, ненавидишь меня.

Она отрицательно покачала головой.

— Дядя, вы так упиваетесь своей виной, как будто она больше, чем у других. Все мы виноваты. Почему вы во всем вините себя?

— Потому что я виноват больше.

— Нет. Вы любили маму, только и всего.

Эта истина, высказанная доброй девушкой, пристыдила его больше, чем любое обвинение, которое она могла бы бросить ему в лицо. Он вздохнул.

— Поговорим позже. — Он поднялся с кресла. — Твоей маме вряд ли захочется видеть меня сейчас. И Кингдону тоже. Я бы хотел знать, как пойдут дела у... твоего отца.

— Я буду звонить вам через каждые несколько часов, — пообещала она.

Тесса вышла вместе с ним в прихожую. Снаружи туман еще не рассеялся, рассветало медленно. Три-Вэ поежился. Он взглянул на ярко освещенные окна второго этажа. Туман плыл над балконами, лип к стеклам. Три-Вэ бил озноб. Втянув голову в плечи, он спустился вниз по широким ступеням.

«Бад... Кингдон...»

Он не мог бы в ту минуту сказать, за кого из них больше волнуется.

Сев в машину, он оглянулся. Тесса стояла в открытых дверях, скрестив руки на груди. Над ее головой сиял нимб света, она стояла, окутанная дымкой, и походила на ангела-хранителя, который оберегает Паловерде от зла. То есть от смерти и от него, Три-Вэ...

Бад лежал под кислородной палаткой. Боль пригвоздила его к постели. На него давил кошмар, от которого он безуспешно пытался избавиться. За слюдяным окошком звучал чей-то визгливый голос. Голос был приглушенным, и Бад не мог различить слов, но он знал, что это злые слова. Однажды в окошке появилась Амелия, которая попыталась защитить его от этого визга. А в другой раз с той же целью заглянула мама...

Но теперь их не было, и он снова слышал тот визгливый голос. Что он хочет ему сказать? Он чувствовал, что слова пропитаны ядом. Не нужно прислушиваться... Но это вызов ему, а когда он уклонялся от вызова? Надо разбить окошко и разобрать смысл слов. Даже если это убьет его.

Собравшись с силами, он поднял правую руку. Передохнув, ударил ею по окошку. Рука наткнулась на что-то теплое и мягкое, как нефтяная пленка. Тени исказились и надвинулись на него. Одна из стен его тюремной камеры приподнялась.

— Мистер Ван Влит, — сказал какой-то мужчина в очках. — Меня зовут доктор Левин. Меня пригласил доктор Уоллвью. Прошу вас, не волнуйтесь. Это всего лишь кислородная палатка. Мы поставили ее для того, чтобы вам стало лучше.

— Не слышу... — Силы, которые пришлось затратить Баду на то, чтобы произнести эти слова, вконец истощили его.

— Не разговаривайте. У вас в голове туман. Пусть он вас не беспокоит. Помутнение сознания вызвано успокоительными средствами. Вам нужен покой.

— Сердце?

— Да, — ответил врач. — Не разговаривайте. Кивните, если вам стало лучше.

Бад кивнул.

Лицо врача сменил овал другого лица, выражавшего большую тревогу. Он уже видел эту женщину раньше. Это не мама. Мама давно умерла. Это Тесса. Три слова, произнесенные им только что, измотали его, но он снова открыл рот, чтобы попросить дочь посидеть рядом.

— Мистер Ван Влит, — снова заговорил врач. — Прошу вас, попробуйте расслабиться. Вам необходим полный покой.

Бад посмотрел на Тессу. Его губы перестали шевелиться.