Вне закона - Дональд Уэйстлейк

Ла Тур неохотно согласился и с этим.

— Смотри сам, Грег. Две супружеские четы, обе богатые, живут в пяти милях друг от друга. Оба мужчины страдают болезнью сердца. Два убийства-самоубийства с разрывом в считанные дни. И что ты об этом думаешь?

— Выбросы, так? — устало отозвался Ла Тур.

— Именно!

— Ты думаешь, эта сука…

— Кто? — опешил Тол.

— Дочь.

— Я этого не говорил.

— Я не собираюсь цитировать твои изречения прессе, Тол.

— Ладно, — признал статистик. — Она сука.

— Ты думаешь, она решила отправить на тот свет своих стариков, чтобы получить их деньги. И обставила все как самоубийство.

— Это теорема.

— Что? — вырвалось у Ла Тура.

— Я хотел сказать, интуитивная догадка.

— Интуитивная догадка. Пусть так. Но ты привязал сюда Бенсонов. Дочь Уитли не стала бы отправлять их в мир иной, так? Я хочу сказать, зачем ей это?

Тол пожал плечами:

— Не знаю. Может, она крестная дочь Бенсонов или упомянута в их завещании. А может, ее отец участвовал в какой-то сделке с Бенсоном, связанной с принадлежавшими Уитли деньгами, поэтому после смерти родителей дочь ничего бы не получала. Вот ей и пришлось убрать обе пары.

— Возможно, возможно, возможно… — повторил Ла Тур.

В кабинет всунулась Шелли. Проигнорировав Ла Тура, обратилась к Толу:

— Звонили насчет пистолета. На нем отпечатки пальцев мистера Бенсона и несколько пятен от материи или бумаги.

— Какого гребаного пистолета? — взъярился Ла Тур.

— Я не поблагодарю вас за то, что вы так выражаетесь в моем присутствии, — фыркнула Шелли.

— Я разговариваю с ним! — рявкнул Ла Тур, не отрывая глаз от Тола.

— Пистолета, из которого застрелились Бенсоны, — ответил Тол. — Пятна… как на предсмертной записке Уитли.

Шелли смотрела на постер на стене за спиной здоровяка детектива. Тол не мог сказать, кого она осуждала, самого Ла Тура или блондинку в красно-бело-синем бикини, сексуально развалившуюся на сиденье и топливном баке «харлея». Шелли развернулась и быстро прошла за свой стол, словно задерживала дыхание, пока находилась в кабинете.

— Ладно… это становится чертовски интересно. — Ла Тур бросил взгляд на огромные золотые часы на левом запястье. — Я должен идти.

Тренировка в тире. Поедем со мной. Постреляем, потом поговорим о расследовании.

— Думаю, я останусь здесь.

Ла Тур нахмурился. Должно быть, не мог понять, как кто-то может отказаться от возможности целый час буравить дырки в бумаге.

— Ты не стреляешь?

— Просто хочу поработать с этим делом.

Ла Тур вспомнил, что кабинет Тола, в конце концов, находится на стороне нереальных преступлений. То есть хозяина этого кабинета не интересовали игрушки копов.

«У тебя лучше всего получается то, чем ты занимаешься, Тол. Ты прирожденный статистик. И это тяжелая работа…»

— Хорошо, — кивнул Ла Тур. — Я проверю завещания и страховки. Скажи, как звали ледняков?

— Ле…

— Усопших, покойников… неудачников, которые покончили с собой, Тол. И их адвокатов.

Тол все аккуратно написал на листке бумаги и протянул Ла Туру, который небрежно сунул листок в нагрудный карман клетчатой рубашки, между двух сигар. Выдвинул ящик стола, достал большой хромированный автоматический пистолет.

— Что мне делать? — спросил Тол.

— Вызови группу СИНМП и…

— Какую группу?

— Разве ты не учился в той же академии, что и я, Тол? Группу сбора информации на месте преступления. — Таким тоном говорят с трехлетним ребенком. — Сошлись на меня, и Догерти все устроит. Пусть опросят всех соседей возле домов Бенсонов и Уитли. Может, найдут свидетеля, который кого-то видел поблизости до или после ВС. Это аббревиатура…

— Времени смерти.

Ла Тур выставил перед собой оба гигантских кулака с поднятыми большими пальцами.

— Поговорим во второй половине дня, когда я вернусь. Найду тебя здесь, скажем, в четыре часа?

— Конечно. Может, нам стоит выяснить, на каком автомобиле ездит дочь Уитли? Посмотреть, не совпадет ли колесная база.

— Дельная мысль, Тол. — Выражение лица Ла Тура говорило о том, что предложение Тола произвело на него впечатление. Здоровяк схватил несколько коробок с патронами калибра девять миллиметров и, тяжело ступая, покинул детективный отдел.

Тол вернулся за свой стол и договорился о подключении группы СИНМП. Потом позвонил в департамент транспортных средств, затребовал сведения об автомобиле Сандры Уитли. Взглянул на часы. Час дня. Понял, что проголодался. Еще бы, пропустил ленч с университетскими друзьями. Он спустился в маленькую столовую на втором этаже, взял сандвич с сыром и диет-колу, вернулся в кабинет. Ел и продолжал просматривать отчет группы осмотра места преступления, документы и другие улики, которые сам собрал в доме. Шелли прошла мимо его кабинета, резко остановилась, вернулась. Посмотрела на Тола, рассмеялась.

— Что такое? — спросил он.

— Это так странно, ты ешь за столом.

«Неужели раньше такого не бывало?» — удивился он.

Спросил Шелли. И получил ответ:

— Нет. Ни разу. Никогда… И ты ездишь на место преступления, заваливаешь стол бумагами… Послушай, босс, по пути домой…

— Что?

— Остерегайся летающих свиней. Сегодня их будет полным-полно.

— Привет, — поздоровался Тол с секретаршей.

Широко ей улыбнулся. Почему нет? Большие страстные глаза, рыжеватые волосы, лицо сердечком, стройная спортивная фигура.

Маргарет Ладлем, согласно надписи на табличке, посмотрела на него, кокетливо изогнула бровь.

— Да?

— Магги, не так ли?

— Чем я могу вам помочь? — Тон вежливый, но холодный.

Тол вновь улыбнулся, а потом показал жетон и удостоверение детектива, отчего на ее веснушчатом лице появилась легкая тревога.

— Я пришел поговорить с доктором Шелдоном. — Визитную карточку кардиолога Сэма Уитли Тол нашел в спальне супругов накануне вечером.

— Так вы… — Она всмотрелась в удостоверение.

— Детектив Симмс.

— Конечно. Одну секунду. Вы…

— Нет. О встрече я не договаривался. Но мне нужно поговорить с ним. Это важно. О пациенте. Бывшем пациенте. Сэме Уитли.

Она кивнула, понимая, о чем речь, лицо у нее чуть дернулось. Известия о смерти распространяются быстро.

— Пожалуйста, подождите.

Она позвонила, и несколько минут спустя в приемную вошел лысеющий мужчина лет пятидесяти с небольшим. Поздоровался. Доктор Энтони Шелдон провел Тола в большой кабинет, стены которого украшали десятки дипломов и наградных листов. Роскошная обстановка указывала на то, что хозяин кабинета зарабатывает порядка десяти тысяч долларов в час.

Жестом предложив Толу сесть в удобное кресло перед столом, доктор Шелдон опустился на свой стул с высокой спинкой.

— Я потрясен случившимся. Просто потрясен.

— Мы расследуем причины их смерти. Если позволите, я хотел бы задать вам несколько вопросов.

— Да, конечно. Всем, чем могу. Но… мы слышали, что они покончили с собой. Это так?

— Похоже на то. Но на некоторые вопросы у нас пока нет ответов. Как давно вы их лечили?

— Ну, во-первых, не их. Только Сэма Уитли. Его направил ко мне семейный врач.

— Рональд Уайнстайн, — кивнул Тол. И эту информацию он почерпнул из коробок с уликами, которые не дали ему заснуть до трех часов утра. — Я только что говорил с ним. — Кое-что Тол от Уайнстайна узнал. Из важного — два факта: Уайнстайн не прописывал никому из Уитли люминакс и никогда не встречался с Бенсонами.

Тол продолжил:

— Насколько серьезным было заболевание Сэма?

— Очень серьезным. Подождите… я не хочу что-нибудь упустить.

Шелдон нажал на кнопку аппарата внутренней связи.

— Да, доктор?

— Маргарет, пожалуйста, принесите медицинскую карту Уитли.

Мгновением позже женщина вошла в кабинет, полностью игнорируя Тола.

Он решил, что ему нравится такая вот внешняя холодность. И имя Маргарет, пожалуй, подходит ей больше, чем Магги.

— Благодарю.

Шелдон пролистнул карту.

— Его сердце работало лишь на пятьдесят процентов своих возможностей. Ему требовалась операция по пересадке сердца, но мы не могли найти подходящий трансплантат. Поэтому собирались заменить клапаны и несколько главных сосудов.

— Он бы выжил?

— Вы про операцию? Или потом?

— И про первое, и про второе.

— Прогноз был не слишком благоприятный. Больший риск приходился на операцию. Сэм был немолод, с сильно поврежденными сосудами. Если бы пережил операцию, на следующие шесть месяцев шансы у него были бы пятьдесят на пятьдесят. А вот потом это соотношение начало бы изменяться в более благоприятную для него сторону.

— Значит, положение не было безнадежным.

— Нет, конечно. Но, как я ему и сказал, могло случиться так, что после операции он остался бы на всю жизнь прикованным к постели.