Полночь мира (=Пепел Сколена) - Павел Буркин

  Моррест поерзал на жесткой скамье в помещении для просителей. В отличие от тронного зала - настоящего шедевра дизайнерского искусства - тут все дышало казенщиной. Однообразно окрашенные бледно-зеленые стены, грязные до лоска скамьи вдоль стен, даже заплеванный пол, выложенный местной разновидностью кафеля - все напоминало присутственные места старого доброго Союза. Ну, разве что, добавляли романтики чадные факелы в настенных держателях. Со старых времен, когда грамотным человеком в столице было не удивить, в краске на стенах была процарапана матерная брань, местами и непристойные картинки. "Эгинар ... Флавинну по-всякому" или попросту: "А я тут сидел". Опять же, и тематика мало чем отличается от граффити родной Раши. Пахло факельной гарью, потными немытыми телами, пивом и человеческой скукой.

  По ночному времени зал ожидания был пуст, какое-то время Моррест мерял шагами комнату, потом примостился на скамью почище и принялся изучать надписи. Как и на Земле, по-настоящему смешных среди них почти не было, но, в общем, здешние юмористы были чуть умнее земных коллег. "Я хочу тебя, девочка!" - выразил кто-то тайное желание. Внизу не без сарказма подписали: "А если я не девочка?"

  - Прием давно окончен, - раздалось со стороны входа. - Почему вы еще здесь?

  Голос хотел бы казаться строгим, но на самом деле жалко и бессильно дребезжал. Моррест подпрыгнул, будто ненароком сел на гвоздь. Обернулся.

  Старику было, наверное, лет восемьдесят. Как бледный, нездорово-одутловатый человек держался на ногах, было неясно. В выцветших, но когда-то, наверняка, выразительных и властных глазах застыли тоска и страдание. А вот лицо, рябое и на удивление невыразительное, было каменно неподвижно. Нос картошкой шмыгал непроходящим насморком, украшенный огромной бородавкой, обрамленный реденькой пегой бородой рот с бескровными губами поражал беззубой чернотой, редкие волосы, будто не поседели, а вылиняли, приобретя тот же пегий цвет. Большие, нездорово-желтоватые кисти рук, опустились на скамью, старик с кряхтением сел.

  - Да будут к вам милости вы Боги, уважаемый, - выдал дежурную фразу Моррест. Кто пожаловал на огонек, он не знал, но уже понял: в этом мире на вежливость лучше не скупиться. - Не знаю вашего имени, катэ...

  - Валигар, - с легким смешком отозвался старик. Мелькнула безумная догадка, но... Не станет же правитель вот так запросто шататься по дворцу, посещать присутственные залы, говорить с незнакомым человеком. Это в сказках халиф Харун ар-Рашид шатался по ночному Багдаду, кому даря милость, а кого и выводя на чистую воду. А в жизни... Можно ли представить себе Путина с Медведевым, пьянствующих в коммуналке с гастарбайтерами? Последним, кто не брезговал появляться в метро и запросто болтать с трудягами, в Москве был Сталин. Да и непохож он на того раззолоченного старца на троне. Впрочем, без своих одеяний тот бы так и смотрелся. - Эх, имя-то императорское, а сам-то... А как вас зовут, молодой человек?

  - Моррест ван Вейфель, - не стал темнить Моррест. В конце концов, теперь его тайна перестала быть тайной, наверняка придется бежать. А жаль, трудоустроился неплохо, да и квартирка была ничего.

  - Моррест... Это вы докладывали... Императору? - манера старика говорить с паузами, тщательно обдумывая каждое слово, выдавала человека, облеченного властью. Почему-то в памяти всплывали полузабытые черно-белые кадры: май сорок пятого, и на трибуне выступает Сталин. Падают веские, отточенные - не убавить, не прибавить - фразы, но волнение прорывается сквозь привычную непроницаемую маску владыки сверхдержавы - в чуть более длинных паузах, едва заметном повышении голоса, в несколько более сильном, чем обычно, кавказском акценте. "Слава нашему великому народу, народу-победителю".

  Но там был торжествующий победитель, с железной волей и готовностью к новым свершениям. Тут - сломленный временем, бессильный и наверняка разуверившийся в жизни старик. Смертельно больной, одной ногой стоящий в могиле. И осознающий, что все - в прошлом, а в будущем только боль и предательство близких. Человек, при жизни увидевший крах земных трудов.

  - Я. И Эвинна, - уточнил Моррест. - Поэтому я не в курсе насчет Верхнего Сколена. А вот о Самуре могу подтвердить: все, что в докладе - правда.

  - А как думаете, Моррест-катэ... возможно ли такое... здесь?

  - Честно?

  - Честно. Не стесняйся, я... не донесу. Мне уже не страшен гнев мирских властей, а только... небесных. А они... любят правду.

  Теперь Моррест заметил: старик останавливает речь вовсе не чтобы обдумать фразу. Его мучила жестокая одышка, вдобавок в груди что-то хрипело, булькало и клокотало, будто в закипающем чайнике. В таком состоянии бояться палачей - глупо. Наоборот, впору просить заплечников о последней милости.

  - Если честно... Так или иначе Амори попытается добить Империю. Валигар-катэ, насколько я понимаю, пока помимо королей есть Император - неважно, бессильный или могущественный - Амори не может считать свои завоевания законными. Вот если Нижним Сколеном правит король - причем слабый король - тогда никаких проблем, в военном отношении слабость Сколена не вызывает сомнений ни у кого...

  - Но армия, флот...

  - Армия Нижнего Сколена, насколько мне известно, состоит из шести полков, укомплектованных лишь наполовину. Чуть больше четырех тысяч человек, из которых половина подчиняется не напрямую престолу, а вассалам Императора - герцогу Нового Энгольда, графу Эллиля, наместникам пока не отпавших земель. Если начнется серьезная война, никто не гарантирует их верность - в конце концов, один случай явного предательства Харванида уже произошел, я говорю о Кровавых Топях.

  - Кровавые топи, - произнес старик, стискивая край скамьи. - Это была моя ошибка. Я... посоветовал Императору... назначить этого негодяя.

  "Значит, был ты, старче, среди тех советников императора, кстати, тоже Валигара, - подумал Моррест. - И все видел. Но почему я не помню твое лицо - не потому ли, что ты сидел на троне, а мы докладывали коленопреклоненными, упершись взглядом в советников и в основание трона?" Похоже, здешний Император тоже не дурак путешествовать инкогнито - хотя какое может быть инкогнито, когда твой профиль выбит на каждом новодельном "валигаре"? Все равно, что поп-звезде прятаться в городе, обклеенном афишами с ее лицом.

  - Не вы ли его и назначили, ваше величество? - поинтересовался Моррест.

  - Что ж, коли узнал, так говори начистоту. Императоры... не пишут доносов. Значит, в случае войны... единственной нашей защитой станет титул?

  - Ага, - кивнул Моррест. Едва сдержался, чтобы не прибавить нечто вроде: "Это как у нас ядерный арсенал". Общение напрямую с Императором налагало определенную ответственность - даже большую, чем аудиенция у Амори. В конце концов, этот немощный старик стоял выше Амори в местной феодальной лестнице. И его титул был последним, что охраняет Сколен. - Поэтому Амори попытается убедить ваше величество отречься от титула, даже в обмен на политические уступки. Или вас, или... вашего наследника. Мне кажется, Кард способен пойти на отречение.