Пираты Карибского моря. Проклятие капитана - Юрий Папоров

— Картечью и калеными ядрами! Пли!

Раскаленное на огне до красна ядро непременно вызывает пожар. Меркурий уже ждал этого приказа, полностью готовый к нему. Четыре пушки правого борта, которым «Андрес II» приближался к пиратскому фрегату «Гремучий», были заряжены картечью, гвоздями и прочим железным ломом. Рядом с четырьмя другими ядра калились на жаровнях.

Первой вспыхнула почему-то лежавшая у основания фокт-мачты куча какого-то мусора. Задымил и парус. Стоявшие на своих местах по расчету матросы бросились гасить пламя.

Де ла Крус совершил ловкий маневр и, пока на «Гремучем» сообразили, приблизился к нему на расстояние в пятьдесят ярдов. От пальбы голоса людей не были слышны. Тут-то как раз наконец с капитанского мостика и прозвучал долгожданный приказ капитана:

— На абордаж! Всем изготовиться! Абордажные пушки! — громко прокричал в рупор де да Крус.

Команды на «Андресе II» ответили капитану воинственным кличем.

— Намотайте мои внутренности на якорный барабан! Ослепни я завтра, если не вижу нашу победу! Вперед и вместе! Вперед! — прокричал силою всех своих могучих легких Добрая Душа.

«Андрес II», несмотря на то что прикомандированные к хирургу Медико матросы то и дело уносили в лазарет раненых и борта имели повреждения, уверенно приближался к пиратскому фрегату.

— Тысяча дельфинов! Меркурий угодил раскаленным ядром в погреб рядом с Санта-Барбарой! Отходим! Немедленно! Лево руля! Марсовые к вантам! По реям! Отдать паруса! — прокричал де ла Крус и вскоре вслед подал необходимые команды о перестановке парусов.

Однако взрыв — корабль огненной волной разломило надвое, и многие его части, как и люди, полетели в небо — был такой силы, что ударная волна встряхнула и «Андреса II», Следом палубу его покрыли ликующие возгласы. Корсары праздновали победу и воздавали хвалу прозорливости своего славного капитана. Хорхе, с покрасневшим от волнения лицом, принялся с жаром обнимать де ла Круса.

Освободившись от объятий, капитан спросил:

— Сколько потерь у нас? — грусть слышалась в его голосе.

— Девять без жизни и семнадцать в лазарете у Медико.

— Погибшие лежат в своих гамаках? — Капитан оперся обеими руками о перила мостика. — Надо поднять тонущих в море. Все шлюпки на воду!

На спасение восьмидесяти семи из двухсот пятнадцати пиратов ушло два часа. Сухого Пороха среди них не оказалось. Кто-то сказал Доброй Душе, что их капитана буквально за несколько мгновений до взрыва разнесло на куски прямым попаданием ядра.

Когда пираты были загнаны в кубрики, де ла Крус спросил, все ли готово к погребению погибших.

— Да, — ответил шкипер Аугустин, — Добрая Душа давно ждет вашего распоряжения. Все готово.

На палубе собрался весь экипаж. Были и раненые, способные ходить. Из лазарета вышли Медико и с ним те, кто помогал там ему и лекарю. Было слышно, как шипела вода, разбиваемая форштевнем, и в снастях слегка посвистывал ветер. Аугустин запел грустную песню. Успех принялся подвывать, но де ла Крус приказал: «Сидеть!» — и пес умолк.

Погибших в бою, зашитых в мешки, подняли одного за другим на рилинг — рельсовое устройство левого борта — и опустили в пучину.

— Спите в мире на самом большом человеческом кладбище! Рядом много ваших товарищей! Бог пожелает, и мы будем с вами! — Капитан перекрестился и велел коку на ужин выставить каждому по кружке рома. — Идем в Гавану!

Еще до того, как прозвенел колокольчик кока, капитан прошел по кубрикам, где находились плененные. Вызвал одного из них, у кого молодое лицо безобразил рваный шрам.

— Скажи, почему ты стал пиратом? — спросил де ла Крус.

— Я полной грудью, всем моим телом и Сознанием ощущал сво-бо-ду. Она давала мне возможность вольно дышать, непринужденно думать, смело глядеть в глаза любой опасности, любой жизненной ситуации. Вы должны знать, что наши законы справедливы. Мы друг другу настоящие братья! У нас нет обмана, каждый делает, что желает его душа!

— Справедливы со своими, с собратьями. И То не всегда! А что вы собой представляете, когда грабите, убиваете беззащитных людей, торгуете ими?

Пират на секунду замолчал, но тут же продолжил:

— Надо мной властвовала одна воля, воля капитана. И то только на борту. И редко когда капитаном бывал такой негодяй, каким был Сухой Порох.

— По тому, как вы мыслите и говорите, я вижу, вы достаточно образованный человек. Вам должны быть знакомы порядки нашей цивилизации.

Недавно спасенный от верной смерти пират вскинул быстрый взгляд на де ла Круса, усмехнулся и мгновенно ответил:

— Потому я и стал пиратом! Цивилизация! В ней нет иного более опасного человеку зверя, чем другой человек. Каждый живет и думает, как ему лучше обмануть, подавить ближнего! А потом, что может быть на свете прекраснее моря? И ласкового, и свирепого. А тяжелый труд на парусном корабле может приносить счастье только настоящим людям.

— Каково настоящее имя Сухого Пороха?

— Оливер Астон. Чтоб с него все взяли черти в аду! Часто прибегал к пагубной практике. Порол плетьми! Вместо двадцати-тридцати ударов, как было положено прежде, приказывал давать вдвое больше. За простую, порой случайную провинность, загонял в непогоду несчастных на долгие часы на самые высокие реи. Люди от усталости падали на палубу, другие прямо в море. Гибли на глазах. А то на всю ночь ставил на колени на железо. Еще хуже, опускал беднягу на веревке под киль идущего корабля.

— А отчего у тебя такой в клочьях шрам на лице?

— Лекарь прижег каленым железом гноившуюся рану.

— Советую, соглашайся на предложение губернатора поработать. Я попрошу за тебя. Сохранишь себе жизнь. Ты молод. И подумай о жене и детях!

За ужином в кают-компании выпили за здравие Меркурия, за его мастерство. Потом все отправились на бак послушать пение Аугустина.

Как только занялась утренняя заря, «Андрес II» подошел к крепости Эль-Морро, флагами испросил право на вход в залив и там, в ожидании представителя капитана порта, стал на рейд. Однако первым прибыл сам губернатор. Он считал, что покровительствует корсару Педро де ла Крусу.

Из восьмидесяти семи английских пиратов почти половина согласилась работать, кто на верфях, кто грузчиком в порту, кто на поле рубить сахарный тростник и выращивать табак, а кто и просто в частных домах в услужении. Остальные упорствовали, проклинали испанцев, были судимы и повешены.

Первый визит Педро нанес верным своим друзьям Мигелю и Марии. Там его встретили, как родного, и порадовали. У них Педро ожидало письмо от графини Иннес. Мария и Мигель, сказав, что сходят за новорожденным, чтобы показать его Педро, специально оставили его одного. Педро не без трепета в душе прочел письмо и вслух, чтобы слышали его Каталина и его Андрес.