История одной семьи - Майя Улановская

Я всё время вспоминаю наше свидание, как жаль, что так коротко оно было. Но ничего — мы посмотрели друг на друга, а сказать путного ничего всё равно бы не успели.

Бабушку поцелуй за меня и скажи, чтоб она ехала домой. Жаль, что вы приходили вместе, но ничего, хорошо и это. Если дело затянется, просите ещё свидания. А если не затянется — то тем более.

Иринушка, я написала маме на другой день после свидания, получила ли она?

А ты, друг мой, сделала одну глупость, впрочем, не опасную. Но знай впредь, что, если я говорю «нельзя», значит, нельзя. Вот, куда ведёт недоверие к моим словам.

Иринушка, кажется, действительно, мама и папа будут скоро гулять по Москве. Судьба их скоро решится, может, скорее, чем моя. Но ты не психуй, будь спокойна. В радости спокойствие так же необходимо, как и в горе. Сусанка права насчёт маминых вещей, но я думаю, она успеет их отправить, если придётся ехать. Так же и папа. Ты им на всякий случай напиши свой точный адрес.

А бабушка пусть особенно теперь бережёт своё здоровье.

У тебя, Иринушка, сейчас страдная пора. Желаю тебе успешно готовиться к экзаменам. Разрешаю тебе пока не писать, если нет времени.

Писать что-нибудь на обёртках или коробках — дело бесполезное.

Целую тебя, моя дорогая, бабушку и всех девочек. Привет всем друзьям. Пусть Клавдия Алексеевна передаст привет Галочке. Будь здорова, Майя.

Пошли папе мой адрес.

«Глупость на свидании» — попытка сестры передать мне зеркальце, обнаруженное у меня при обыске после свидания. Почему-то это — запрещённый предмет в тюрьме, даже в 1956 г.

Клавдия Алексеевна — мать Гали Смирновой.

Последнее письмо сестре с листком для мамы, написано меньше, чем за неделю до освобождения:

19.4.56

Дорогая, хорошая Иринушка!

Несколько дней назад получила твоё письмо от 10-го, а вчера — передачу. Спасибо тебе и девочкам, как всегда, всё было очень вкусное. Тем более мне было приятно, что я теперь уже недели две вдвоём с Тамарой. Ты понимаешь, как нам хорошо вдвоём. Мама была бы очень рада, если бы узнала.

От неё я получила уже очень давно письмо от 30.3., но не хотела отвечать, потому что решила, что лучше написать вам обеим сразу, ведь, если её дело может действительно скоро кончиться, то письмо моё её не застанет. Но ты, Иринушка, всё-таки пиши маме и папе до последнего момента, ты понимаешь, какое у них теперь нервное состояние. Мне же, если нет времени, можешь не писать, я не буду сердиться. Иринушка, меня огорчает, что ты питаешь такие розовые надежды относительно моей судьбы. Во-первых, ты напрасно так часто ходишь узнавать обо мне и тратишь время. Безусловно, это вопрос не дней, а недель. С мамой и папой решится скорее. Я мечтаю, что мама скоро приедет и сразу придёт ко мне на свидание. Тогда пусть она просит, чтобы дали побольше времени. И папе тоже.

Передай девочкам, чтобы они, если видятся со Стеллой, передали ей мой большой привет. Как её здоровье?

Что касается совершённой тобой небольшой глупости — она касается зеркала. У меня на складе есть большое и маленькое. А здесь оно мне не нужно, я ведь тебе говорила, а ты никак не хотела понимать. И хоть бы предупредила меня. Ну, ничего.

Дорогая Иринушка, желаю тебе ни пуха, ни пера в будущих экзаменах. Бедняжка, сколько волнений в такой момент.

А от папы что-то ни слуху, ни духу. Интересно, как он реагирует на ожидаемые перемены в его судьбе. Так или иначе, но наша мечта осуществится — мы увидимся и с ним, и с мамой.

Будь здорова, Иринушка. Большой привет девочкам, привет от Тамары, крепко-крепко тебя целую. Письмо моё всё-таки пошли маме. Ещё раз целую, Майя.

Прости, если письмо без марки — это не от меня зависит.

Любимая моя мамочка! Прости, что не сразу ответила, но у меня были на этот счёт соображения всякого рода.

По твоему письму, дорогая моя, я вижу, что ты себе нашу встречу рисуешь совсем не так, как это, очевидно, произойдёт. Теперь-то ты уже знаешь, что скоро решится твоя и папина судьба. Так что, если ты скоро приедешь в Москву, то, каково бы ни было решение по моему делу, мы с тобой сможем встретиться.

Больно мне очень, что ты, как и Ирина, настроилась на самые блестящие результаты от всей этой истории для меня лично. Странно это читать в твоём письме, ведь ты никогда не была склонна к самообольщениям. Будем же мужественны, мамочка. Впрочем, я сама понятия не имею, как всё это обернётся, но всё-таки готова на всё. Прости, мамочка, тебе тяжело это слышать конечно, но мне просто невыносимо это ожидание приятных сюрпризов.

Уже больше двух недель мы вместе с Тамарой. Мы не ожидали такого счастья, представляешь, как мы ликовали! Очень хочется и Суслика в нашу компанию, но едва ли удастся. Надеюсь увидеться с нею после решения. Логики в этом мало. Тамара мне рассказала, конечно, о тебе и Сусанне, она вами буквально бредит. У неё с собой несколько английских книг, но увы, они в полном пренебрежении. Читать у нас тоже не хватает времени. Но теперь уже частично наговорились, так что опять возвращаемся к книгам. Я прочла том Ибсена: «Бранд», «Пер Гюнт», «Кесарь и Галилеянин» и др. Должна признаться, что «Бранд» не произвёл на меня большого впечатления. Я, вероятно, «не доросла». А от второй и третьей драмы я в восторге. Перечитываю сейчас Гейне, когда-то, лет пять назад, — моего самого любимого поэта и писателя. О ужас, «Путевые картины», которые меня когда-то очаровали, почти не трогают, а над памфлетом «Людвиг Бёрне» я чуть не уснула. Как странно меняются вкусы. Ещё плохо, что у нас с Тамарой разные литературные интересы, а выписываем книги мы вместе. Ну, ничего. Большой привет от Тамары. Целую тебя крепко, жду твоего приезда. Ирка продолжает таскать всяких куриц, но я теперь не сержусь. Будь здорова, М.

Из писем отца мне

В подборке представлены, по возможности полно, письма отца мне из лагеря и Тихоновского инвалидного дома в Караганде. Несколько первых его писем, в интересах композиции, помещены в «общий раздел» для усиления его «многоголосья». Остальные его письма, как мне, так (ниже) и матери, считаю правильным дать отдельно от прочей корреспонденции.

Теректы, 9.11.54.

Славный мой Маечек!

Получил твою фотокарточку с пометкой 8.IX.54 вместе с письмом. Фотокарточка, как водится, пошла по рукам. Общее и единодушное заключение: замечательная красавица, и очень похожа на меня. Соответствующий вывод о собственной наружности я сумел бы сделать, даже если не жевал бы вот уже вторую неделю учебника логики для средней школы. Кстати об учебниках и о школе вообще. Я на днях прочёл том писем Чернышевского из Вилюйска и Астрахани и, во-первых, укрепился в своём старом отвращении к школе и школьной науке и, во-вторых, утешился, что ты, хотя и невольно, покончила с этой глупостью.