Николай II. Отречение которого не было - Петр Валентинович Мультатули

по последнему вопросу своё мнение. Телеграмма была подписана генералом Алексеевым и по прямому проводу передана всем главнокомандующим. Через несколько времени меня вызвал по прямому проводу генерал Эверт и сказал, что он своё заключение даст лишь после того, как выскажутся генералы Рузский и Брусилов. Так как мнение генерала Рузского о том, что другого выхода, по-видимому, нет, кроме отречения от престола Государя Императора, было известно, то это мнение главнокомандующего Северного фронта я и сообщил генералу Эверту, сказав, что заключение генерала Брусилова будет ему сообщено. Вслед за этим из штаба Юго-Западного фронта передали телеграмму генерала Брусилова, который сообщил, что, по его мнению, обстановка указывает на необходимость Государю Императору отречься от престола. Мнение генерала Брусилова было передано генералу Эверту, и он ответил, что, как ему не тяжело это сказать, и он принуждён присоединиться к мнениям, высказанным генералами Рузским и Брусиловым.

Затем была получена из Тифлиса копия (!) телеграммы вел. Кн. Николая Николаевича, адресованной на имя Государя. Великий князь докладывал Государю, что, как это ни ответственно перед Богом и Родиной, он вынужден признать, что единственным выходом для спасения России и Династии и для возможности продолжать войну является отречение Государя от престола в пользу Наследника.

Главнокомандующий Румынского фронта генерал Сахаров долго не отвечал на посланную ему телеграмму и требовал, чтобы ему были сообщены заключения всех главнокомандующих. После посланных ему мнений главнокомандующих он прислал своё заключение. […] Во второй части своей телеграммы он говорит, что […] разумом принуждён признать необходимость отречься от престола.

Все заключения главнокомандующих были переданы генералу Рузскому, причём и генерал Алексеев высказался за отречение Государя в пользу Наследника.

После приезда Государя в Псков генерал Рузский доложил ему все телеграммы»[1207].

Эти воспоминания Лукомского по времени и в деталях сильно расходятся с другими воспоминаниями, а также с сохранившимися телеграфными переговорами Ставки и командующих фронтами. Например, из документов следует, что до генерала Эверта телеграмму Алексеева довёл не генерал Лукомский, а генерал Клембовский. Эверт никаких условий при этом не ставил, а лишь выразил соображение, что «этот вопрос может быть решён безболезненно только сверху». Что же касается генерала Сахарова, то он явно не мог хранить молчание в ответ на посланную Алексеевым телеграмму, как об этом пишет Лукомский, поскольку она была передана ему Лукомским по прямому проводу. Выслушав текст телеграммы, Сахаров никакими муками совести не мучался, а вполне спокойно поинтересовался: «Скажите, пожалуйста, то, что вы сказали, отражает мнение Михаила Васильевича!» Получив положительный ответ, генерал поинтересовался о мнении других командующих. Когда же Лукомский ответил, что они убеждены в необходимости отречения, Сахаров заметил: «Как ни грустно, а придётся согласиться с этим единственным выходом. Телеграмму составлю»[1208].

Эти значительные расхождения Лукомского с остальными документами и свидетельствами позволили советскому редактору сборника «Отречение Николая II» придти к выводу, что Лукомскому изменяла память и он впоследствии «на основании материалов, перепечатываемых в нашем издании, внёс исправление»[1209].

То, что генерал Лукомский освежал свою память по большевистским сборникам, конечно, примечательно. Но всё-таки представить себе, чтобы через 10 лет после трагических событий в Пскове, непосредственным и активным участником которых он был, ещё не старый генерал Лукомский забыл такие важнейшие вещи, как обстоятельства приезда Государя в Псков, переговоры об «Ответственном министерстве», переговоры его самого, Лукомского, с генералом Даниловым, — невозможно.

О том, что далеко не всё в мемуарах Лукомского является следствием его слабой памяти, можно предположить при внимательном ознакомлении с ответами главнокомандующих на циркулярную телеграмму Алексеева. Не успел Алексеев, или его подчинённые, поинтересоваться мнением главнокомандующих по поводу отречения императора, как они сразу же, не задумываясь, ответили, что отречение необходимо, и как можно скорее. Вот, например, ответ генерала Брусилова: «Колебаться нельзя. Время не терпит. Совершенно с вами согласен. Немедленно телеграфирую через главкосева всеподданнейшую просьбу Государю Императору. Совершенно разделяю все ваши воззрения. Тут двух мнений быть не может»[1210].

Примерно такими же по смыслу были ответы всех командующих. Между тем, речь шла не о будничном деле, а о решении колоссальной важности, о тяжелейшей ответственности, которая ложилась на плечи генералов. Независимо отличного отношения к императору Николаю II, они не могли не понимать исключительную важность момента. Любой нормальный человек хотя бы на час должен был задуматься, попросить время собраться с мыслями. Ничего подобного с командующими фронтами не произошло. Генералы верховного командования не были людьми бездумными, легкомысленными. Вот уже четвёртый год как они руководили операциями в тяжелейшей войне, продумывали комбинации, разрабатывали стратегические планы. И такая реакция с их стороны могла быть только в одном случае, если они заранее знали о предстоящей телеграмме Алексеева и его вопросе об отречении. Точно так же, как они знали заранее и ответы на этот вопрос.

Интересно, что телеграммы от главнокомандующих и от великого князя Николая Николаевича с «верноподданническими просьбами» об отречении известны по тому документу, который был передан от Алексеева Государю 2-го марта в 14 часов 30 минут[1211]. Там рукописные копии всех телеграмм собраны воедино. Но на сегодняшний день нет ни одного подлинника телеграмм, направленных главнокомандующими императору Николаю II с просьбой об отречении.

Телеграмма генерала Сахарова почему-то была послана не Государю, а генералу Рузскому. Ещё более странно, что эта телеграмма, адресованная Рузскому, была послана не в Псков, а в Могилёв в Ставку. Подлинника её тоже нет, есть лишь копия. На ней стоит время получения её в Ставке — 15 часов 5 минут и отправки в Псков — 15 часов 45 минут. Время проставлено рукой Алексеева[1212].

Когда точно были составлены и переданы телеграммы от Эверта, Брусилова, Николая Николаевича и Сахарова — не известно.

Таким образом, не исключено, что информация, изложенная в воспоминаниях генерала Лукомского, имеет под собой определённое основание. Вполне возможно, что телеграммы главнокомандующих с просьбой об отречении Государя от престола были составлены до его прибытия в Псков.

Кстати, подтверждение того,