Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли - Стивен Кинг

Он войдет в эту дверь и исцелится.

Повернув ручку, Джейк открыл дверь. Внутри была лишь темнота и ряд тускло мерцающих медных крючков на стене. Чья-то забытая варежка одиноко лежала у стопки тетрадей для экзаменационных работ.

Сердце Джейка упало, и внезапно ему захотелось спрятаться в этой темной комнате с ее горькими запахами зимы и меловой пыли – потрогать варежку, пристроиться где-нибудь в уголке под медными крючками на резиновом коврике, куда зимой ставят обувь, и сидеть там, засунув в рот большой палец, подтянув колени к груди, закрыв глаза и… и…

Он сумел себя перебороть.

Эта мысль была такой заманчивой и утешающей. Придет конец его страхам, смятению и неуверенности. От последнего Джейк страдал больше всего – его донимало настойчивое ощущение, что вся его жизнь превратилась в этакий лабиринт из кривых зеркал.

Но у Джейка Чеймберза был сильный характер – как и у Эдди, и у Сюзанны, – внутренний несгибаемый стержень, который излучал теперь холодный голубоватый свет, точно маяк во тьме. Он не сдастся так просто. Быть может, в итоге он сойдет с ума, но бороться будет до последнего. Он не позволит безумию себя одолеть.

Никогда! – в ярости думал он. – Никогда! Ни…

– Я смотрю, ты там в гардеробе увлекся инвентаризацией, Джон, школьное имущество надо, конечно, беречь, но, может, ты все-таки к нам вернешься, когда закончишь, – проговорила у него за спиной мисс Эйвери своим сухим, неизменно вежливым голосом.

Джейк отвернулся от двери. По классу прошел смешок. Мисс Эйвери стояла за своим столом, легонько поглаживая журнал длинными тонкими пальцами. Лицо ее оставалось спокойным и, как всегда, интеллигентным. Сегодня она пришла в синем костюме, а волосы зачесала назад и уложила в пучок, как обычно. Со стены из-за ее плеча на Джейка хмуро взирал портрет Натаниеля Готорна[33].

– Простите, – пробормотал Джейк, закрывая дверь. И тут же ему захотелось открыть ее снова, просто на всякий случай, чтобы еще раз проверить… а вдруг тот, другой, мир с его жарким солнцем и безбрежным простором пустыни все-таки будет там.

Но он не поддался порыву. Отошел от двери и направился к своей парте. Петра Джессерлинг тихонько шепнула ему:

– Возьми меня тоже в следующий раз. – В глазах у нее плясали веселые огоньки. – Когда тебе будет на что посмотреть.

Джейк рассеянно улыбнулся и сел на место.

– Спасибо, Джон. – Голос мисс Эйвери оставался все так же бесконечно доброжелательным и спокойным. – А сейчас, дети, пока вы не начали проверять свои экзаменационные сочинения, которые, я в том нимало не сомневаюсь, все будут хорошими и каждое в чем-то особенным, я вам раздам список литературы, рекомендованной министерством образования для летнего домашнего чтения, и скажу пару слов хотя бы о некоторых из представленных там изумительных книг…

Попутно она протянула небольшую стопку отпечатанных на мимеографе листов Дэвиду Сарри. Тот принялся их раздавать, а Джейк открыл свою папку, чтобы еще раз перечитать, что он там накатал на тему «Как я понимаю правду», причем с искренним интересом, потому что он просто не помнил о том, как вообще писал это самое сочинение… ни как писал сочинение, ни как готовился к экзамену по французскому.

С изумлением и нарастающим беспокойством смотрел он на титульный лист. Заглавие – «КАК Я ПОНИМАЮ ПРАВДУ. Сочинение Джона Чеймберза» было аккуратно напечатано по центру страницы, тут все в порядке, но под ним он зачем-то приклеил две фотографии. На одной была дверь, скорее всего, решил Джейк, дом № 10 по Даунинг-стрит в Лондоне[34], на второй – большущий электровоз. Цветные фотки, вырезанные, вне всяких сомнений, из иллюстрированного журнала.

Зачем я их сюда налепил? И когда?

Джейк перевернул страницу и тупо уставился на первый лист своего экзаменационного сочинения, не веря тому, что он видит, и ничего не понимая. А потом, когда сквозь пелену потрясения пробились первые искорки понимания, его обуял настоящий ужас. Это все-таки произошло – теперь все увидят, что он рехнулся.

3

КАК Я ПОНИМАЮ ПРАВДУ

Сочинение Джейка Чеймберза

Я покажу тебе страх в горстке праха.

Моей первой мыслью было,

что он каждым словом мне лжет.

Стрелок – вот правда.

Роланд – вот правда.

Узник – вот правда.

Госпожа Теней – правда.

Узник и Госпожа поженились. Вот правда.

Дорожная станция – правда.

Говорящий Демон – правда.

Мы вошли в тоннель под горами, и это правда.

Под горами были чудовища. И это правда.

Один держал между ног шланг бензоколонки

«АМОКО» и притворялся, что это его член. Это правда.

Роланд позволил мне умереть. Вот правда.

Я люблю его до сих пор.

Это правда.

– И еще очень важно, чтобы вы все прочли «Повелителя мух»[35], – продолжала мисс Эйвери своим чистым, но каким-то безликим голосом. – А когда вы прочтете, вы должны будете поразмыслить и постараться ответить на некоторые вопросы. Хорошая книга всегда как загадка, за которой скрывается много других загадок, а это действительно очень хорошая книга… одна из лучших, написанных во второй половине двадцатого века. Во-первых, подумайте и ответьте, какой символический смысл заключен в образе раковины. Во-вторых…

Далеко. Далеко-далеко. Трясущейся, нетвердой рукой Джейк перевернул страницу своего экзаменационного сочинения, оставив на первом листе темное пятнышко пота.

Когда дверь нельзя открыть? Когда она распахнута.

Это правда.

Блейн – это правда.

Блейн – это правда.

Что это такое: о четырех колесах и воняет? Мусорная машина. И это правда.

Блейн – это правда.

Не сводить с Блейна глаз. Блейн – это боль. Вот правда.

Я уверен, что Блейн опасен, и это правда.

Что это такое: черная, белая и вся красная? Зебра, краснеющая от смущения. Вот правда.

Блейн – это правда.

Я хотел бы вернуться, и это правда.

Мне придется вернуться, и это правда.

Если я не вернусь, я сойду с ума. Это правда.

Но я не сумею вернуться домой, пока я не найду камень, розу и дверь. Это правда.

Чу-чу – это поезд, и это правда.

Чу-чу, чу-чу.

Чу-чу, чу-чу, чу-чу.

Чу-чу, чу-чу, чу-чу, чу-чу.

Я боюсь. Это правда.

Чу-чу

Джейк медленно поднял голову. Сердце бешено колотилось в груди – так сильно, что с каждым его ударом перед глазами у Джейка начинали плясать яркие огни, точно после фотовспышки.

Он явственно представил себе, как мисс Эйвери отдает сочинение папе с мамой. Рядом с мисс Эйвери с грустным видом стоит мистер Биссетт, а она говорит своим чистым, но безликим голосом: «Ваш мальчик очень серьезно болен. Если нужны доказательства, почитайте его экзаменационное сочинение».

«Я заметил еще, что в последние три недели Джон сам не свой, – добавляет мистер Биссетт. – Иногда он как будто испуган и все время слегка заторможен… отрешен, если вы понимаете, что я имею в виду. Je pense John est fou… comprenez-vous?[36]«

«Может быть, – это опять мисс Эйвери, – у вас дома в доступном месте хранятся какие-нибудь седативные препараты, которые Джон потихоньку от вас принимает?»

Насчет седативных препаратов Джейк не был уверен, но доподлинно знал, что у папы в нижнем ящике стола припрятано несколько граммов кокаина. И отец, без сомнения, решит, что там-то Джейк и «попасся».

– А теперь я скажу пару слов насчет книги «Уловка-22»[37], – продолжала мисс Эйвери. – Для шести-, семиклассников эта книга действительно сложная, но она все равно вам покажется изумительной, надо только настроить себя на ее специфическое очарование. Если вам так удобнее, можете воспринимать ее как комедию сюрреализма.

Только мне не хватало читать подобное, подумал угрюмо Джейк. Я в чем-то схожем живу… и это отнюдь не комедия.

Он обратился к последней странице своего экзаменационного сочинения. На ней не было ни единого слова, только еще одна вырезка из журнала, аккуратно приклеенная посередине листа, – фотография падающей Пизанской башни, заштрихованная черным карандашом. Темные восковые линии переплетались в безумных изгибах и петлях.

Раскрасил ее, вероятно, сам Джейк… больше некому.

Но он не помнил, как делал это.

Совершенно не помнил.

Теперь он представил себе, что ответит отец мистеру Биссетту: «Fou. Да, мальчик определенно fou. Ребенок, которому выпала исключительная возможность проявить себя в школе Пайпера, а он пустил ее псу под хвост, ДОЛЖЕН БЫТЬ fou, вы со мной согласны? Ну… предоставьте это мне, а уж я разберусь. Справляться с проблемами – это моя работа. И я уже знаю решение. Саннивейл. Ему надо какое-то время пожить в Саннивейле, заняться… не знаю… плетением корзин и прийти в себя. Вы не волнуйтесь, ребята, за нашего мальчика. Он может, конечно, сбежать… но ему не укрыться».