Воин - Дональд Маккуин

Задумавшись, Гэн наблюдал за полетом змея. Дети помогли погонщику вернуть змея на землю. Как только монстра вновь привязали к дереву, человек приступил к сборке второго. По размерам этот змей был чуть больше детских змеев, но гораздо прочнее их. С первым же порывом ветра он взмыл под облака. Когда змей поднялся на высоту чуть более ста шагов, погонщик достал приспособление, отдаленно напоминающее трубу, по бокам которой находились диски с закрылками. Мужчина прикрепил трубу к веревке, привязанной к змею, и странное приспособление, треща, начало подниматься в воздух. Мальчишки уже знали о том, как работает эта штука, глаза их заблестели в предвкушении зрелища. Когда труба достигла змея, треск прекратился. Погонщик змея принялся изо всех сил дергать за веревку, заставляя змея выписывать разнообразные фигуры высшего пилотажа. Странное приспособление пронзительно завыло. Звук этот, доносясь сверху, то затихая, то усиливаясь, создавал жуткое впечатление.

Погонщик змеев улыбнулся, увидев изумленное лицо Гэна.

— Мы часто используем трещотку, чтобы предупредить об опасности. — Погонщик подозвал сына и приказал ему показать Гэну еще одно приспособление. Мужчина объяснил: — Это наша почта. Когда эта штука достигнет змея, то освобождается вот эта защелка, и послание падает на землю.

— Отлично, — ответил Гэн. — А где последний?

Мужчина вытащил третьего змея из-под покрывала. Последний змей был немного больше второго, но идентичен по форме. К нему было прикреплено тонкое лезвие два фута длиной. Погонщик змеев старался держать его подальше от себя. Клинок вибрировал на ветру, отражая солнечный свет и отбрасывая блики на изумленные лица детей. Мужчина указал на две тонкие бечевки.

— С их помощью я буду управлять клинком.

Он отогнал любопытных мальчишек и запустил змея в воздух. Когда тот поднялся достаточно высоко, погонщик смог управлять клинком с помощью бечевок. Лезвие издавало шипящие звуки, и змей был похож на атакующего сокола. Когда веревка закончилась, погонщик потянул ее на себя, заставив змея подняться повыше.

Неподалеку в воздухе находился второй змей, с трещоткой, управляемый сыном погонщика. Все забыли про него, восторженно заглядевшись на змея с клинком. Погонщик бросил быстрый взгляд на второго змея. Он потянул веревку, и вооруженный змей мгновенно откликнулся: он рванулся вперед и перерезал бечевку мальчика. Трещотка издала резкий звук, и змей мальчика начал падать на землю.

Никто не произнес ни слова. К тому времени, когда поверженный змей упал на землю, погонщик уже спустил вниз его смертоносного собрата. Гэн обратился к детям:

— Вы должны молчать о том, что увидели сегодня. Этот секрет должен остаться между нами до тех пор, пока мы не используем воздушных змеев против наших врагов. Клянетесь?

Серьезные, испуганные мальчики закивали головами. Поблагодарив их, Гэн повернулся к погонщику змеев:

— Мне нужно двадцать больших змеев, десять с трещотками и двадцать с клинками. Деньги получишь у Класа.

На обратном пути в замок Гэн размышлял об увиденном. Для хорошо обученной армии змеи не представляют никакой опасности и будут уничтожены в мгновение ока. Но они доставят немало хлопот неотесанной деревенщине, загнанной силком на войну.

Гэн оглянулся: мальчишки продолжали беззаботно забавляться со змеями, ничего не подозревая о том, какая важная роль отводится в будущей войне с Оланами их безобидным игрушкам.

Игрушкам?.. Гэн сердито сплюнул.

Он готов был на все ради освобождения Нилы.

Медленное выздоровление, переговоры с баронами, подготовка армии — все это отнимало у него слишком много сил и времени. Но без всего этого ему ни за что не добиться победы над Оланами. Клас и все остальные тоже трудились не покладая рук. Достижения были немалыми: на их стороне бароны, у них есть армия.

Однако, хотя Фин, Одиннадцатый Западный и Галмонтис признали его своим вождем, Гэн не чувствовал себя уверенно.

Нила.

У Гэна закружилась голова, и ему пришлось остановить коня. Поводья свободно упали, Гэн ухватился за луку седла. Он знал, что с ним происходит, но был бессилен остановить это. Раньше это всегда случалось с ним ночью. Гэн закрыл глаза.

Как всегда, вначале появился яркий пульсирующий круг. Внутри круга был ее образ. Она взывала о помощи, протянув к нему руки. Губы ее шевелились, но Гэн ничего не слышал. Потом круг стал уменьшаться. Образ Нилы начал расплываться, черты стали нечеткими.

И так происходило всегда: круг уменьшался и внутри его всегда было какое-то видение. Мать Гэна предсказала своему сыну два пути: большой успех или забвение. Гэн сердцем чувствовал, что, если внутри круга не будет ничего, его ждет забвение.

Глава 77

Сайла рывком отвернулась от света факела, когда заскрипела, открываясь, дверь камеры. Часть света попала на заднюю стену темницы, явив глазу скрывавшихся там отвратительных насекомых. Сайла кинулась на них, пытаясь затоптать сколько сможет до того, как они попрячутся по щелям каменных стен. Не обращая внимания на пришельцев, она продолжала выискивать их, глотая слезы отчаяния и отвращения. Кто бы там ни стоял у двери, он был намного менее важен, чем возможность уменьшить население ее камеры. Только после того, как свет усилился, она поняла, что это не просто очередная раздача пищи. Подняв руку, чтобы прикрыть глаза, Сайла обернулась и всмотрелась в ослепительное сияние. Фигуры были почти неразличимы. На одной были белые одежды. Другая была в черном. Постепенно глаза Жрицы приспособились: одежда второй фигуры была зеленой. Темно-зеленой.

Воспоминания о зелени заполонили ее мысли. Ей привиделись зеленые побеги крокусов на фоне снега. Море. Лес. Летний луг.

Алтанар заговорил, и его голос дрожал от наслаждения. Сайла в страхе согнулась, инстинктивно пытаясь защитить своего будущего ребенка. Ее испуг развеселил Алтанара.

— Как это на тебя похоже! — глумливо произнес он. — Из-за твоего вмешательства погибнут десятки людей, которые иначе могли бы жить. И все же стоит тебе услышать своего короля, стоит очутиться лицом к лицу с правосудием, и первая мысль — забота о своем отродье.

Он что-то тихо сказал, и факел подняли выше, осветив камеру. Алтанар продолжал:

— Я не собираюсь причинять тебе вред. Я ведь дал настоятельнице слово, что прослежу, чтобы тебя никто не пытал здесь.

Он остановился, и Сайла почувствовала, что король ждет от нее слез раскаяния. Однако она понимала, что это будет ошибкой, это станет позором для Церкви и унижением для нее.

Но как безумно ей этого хотелось!

В трансе она была сильна. Но с трескающейся коркой грязи на коже, с нарывами от укусов насекомых трудно думать о гордости. Дыхание ее перехватывало от собственной вони.

Возможно, все, чего он хотел, — это увидеть, как она умоляет. Об этом Сайла никогда не задумывалась. Возможно, если она унизится, покорится, то в конце концов обманет его. Но она понимала, что наказания все равно не избежать.

Сайла представила, как она стоит на коленях, обняв его ноги. Да, она сделает это. Все что угодно. Скажет ему, что он справедливо наказал ее. Поблагодарит за то, что указал ей на ошибки. Заставит поверить. Скажет, что он должен наказать ее еще больше.

Только не это. Не камера. Он даже не представляет себе, что это такое. Никто не может этого представить. Даже Алтанар не будет так жестоко наказывать, если поймет, что это такое. Она расскажет ему о пище. Нет, не о пище; он и так должен знать о ней. О грязи и о том, что прикасалось к ней в темноте. Для нее это грех — быть нечистой. Он должен знать об этом.

— Ванну, — слово вылетело наружу, но даже она сама с трудом смогла его понять. Сайла повторила, и на этот раз вышло немного лучше.

Сколько времени прошло с тех пор, как она последний раз разговаривала? Месяц? Больше? Какая разница. В камерах не было ни дней, ни ночей, ни времен года; время в них текло как в могиле.

Его лицо расплылось в улыбке. В голосе был смех:

— Я с трудом понимаю тебя. Странно. Раньше ты была более красноречива!.. Впрочем, не важно. Боюсь, о ванне не может быть и речи. По крайней мере до тех пор, пока Церковь не решит освободить тебя.

— Когда? Пожалуйста, когда?

Алтанар снова сделал длинную паузу. Как он может так поступать? Ведь он видит, сколько в ней накопилось страдания, как он может получать удовольствие от того, что заставляет ее ждать?

— Торговцы рассказывают, что на юге плохая погода, — сказал король. — Паводки смыли мосты и паромы. Посланцы из аббатства Ирисов не смогут вернуться до конца лета. Возможно, даже до начала осени.

Она должна просить. Да, умолять.

Но когда Сайла попыталась заговорить, ее язык одеревенел, глотка стала шершавой и жесткой, словно старая кожа. Произносимые звуки не имели ничего общего со словами.