Sindroma unicuma. Finalizi (СИ) - Блэки Хол

     - Потому что, - сказал Мэл со смешком. - Наверху не приветствуется, чтобы женщины принимали решения самостоятельно. За них решают родственники по мужской линии - отец, братья или муж. Конечно, в единичных случаях встречаются деловые дамы. Эти леди имеют бульдожью хватку и зарабатывают имя, шагая по трупам. Вообще-то за тебя отвечает отец, но он передал права мне, потому что мы с тобой теперь живем вместе.

     - Делитесь правами, а мне знать необязательно? - ощетинилась я. - Передаете из рук в руки как вещь?

     - Как сокровище, Эвочка, - уточнил он, заправив прядку волос за мое ухо.

     - Хорошо! - вспылила я. - Предупреждаю, что не стану молчать о заначках тётки-вехотки и расскажу Стопятнадцатому. И не буду спрашивать твоего разрешения!

     - Бунт на корабле? - усмехнулся Мэл. - Назло моим словам?

     - Не назло. Так совпало.

     И ведь нисколечко не вру. Точнее, не хочу признавать, что второе проистекло из первого. Каждый раз, когда взгляд падал на новую мебель, на душе скребли кошки, а заявление Мэла о женском бесправии, считающемся нормой в высшем свете, послужило катализатором, воспламенившим революционный настрой.

     - Жаль... - отозвался задумчиво Мэл. - Бесплатную лавочку прикроют, и тогда плакал наш диван с креслами. И плафоны. И стулья. Нас выпрут с четвертого этажа.

     Я закусила губу. Искушение было слишком велико, чтобы отказываться от общежитской квартирки, которая успела полюбиться мне, и от обещанного Мэлом комфорта. Комендантша, как всякий человек при казенной должности, держала нос по ветру и вела двойную бухгалтерию. Почему бы не воспользоваться её запасами, предложив взаимовыгодный обмен? Как говорится, ты - мне, я - тебе, и все довольны.

     А если бы я по-прежнему жила в швабровке? Там остался колченогий стул без спинки, трехногий стол, обшарпанная тумбочка - и всё. Как жить лопушкам вроде меня, которым нечего предложить тётке-вехотке? Как попасть на верхние этажи, и по какому принципу выделяют лучшие комнаты?

     Уверена, что комендантша экономит на студентах. Экономит на ремонте, воруя стройматериалы, экономит на мебели, экономит на постельном белье, выдавая реже сменные простыни и пододеяльники, или заменяет новые комплекты изношенными. Дербанит подушки, деля их на плоские блинчики, а излишки пера и пуха откладывает себе на перину. Сдает комнаты людям, не имеющим отношения к ВУЗу, и нанимает знакомых подрядчиков на ремонт крыши и сантехники, чтобы получать мзду с завышенных расценок.

     Я не открыла новый вид человека хитрющего в лице тётки-вехотки. В интернате мне довелось насмотреться всякого, и там масштабы воровства были значительней, чем в институтском общежитии, а махинации - изощреннее.

     Заныли искусанные губы. Мэл наблюдал за моими терзаниями, ожидая окончательного решения.

     - Все равно расскажу Стопятнадцатому. Пусть выгоняют хоть к черту на кулички. Извини.

     - Вот теперь узнаю свою Эву, - ухмыльнулся он. - Я уж думал, тебя подменили. Как понимаю, переубедить не удастся?

     - Нет. Прости.

     - За что? Уже поздно. Давай спать. И еще... Маська хотела заглянуть завтра в гости, - голос Мэла неуловимо дрогнул.

     - Конечно, - подхватила я с энтузиазмом. - Пусть непременно приезжает. А родители? Ты поедешь к ним? - спросила гораздо тише и менее уверенно.

     - Обсудим потом. Спи.

     Утро понедельника понеслось в авральном режиме. Во-первых, перед началом занятий полагалось сказать вежливое "здрасте" проректрисе и Стопятнадцатому и получить от них инструкции о правилах пребывания в институте. Во-вторых, неожиданно выяснилось, что мне нечего надеть. Конечно же, одежда, купленная в переулке и в Моццо, никуда не делась, но легкие вещи предназначались для жаркого лета, а платья и кофточки вдруг показались легкомысленными и неподходящими для учебы, впрочем, как и шубка. По улицам шагает весна, а я вынуждена кутаться в меха.

     В действительности дела обстояли не столь плачевно - платье смотрелось идеально, и фасон шубки-разлетайки вписывался в межсезонье - но я испугалась, что не смогу соответствовать Мэлу, который, будучи одетым как подобает столичному принцу, попивал кофе, опершись о косяк кухни, и наблюдал за моей суетой. Он вообще любил смотреть, как я в полуголом виде бегаю туда-сюда, собираясь в спешке.

     - Твой завтрак остывает, - заметил, отхлебнув из кружки.

     - Некогда, - убежала в ванную. - Почему не разбудил пораньше?

     - Пожалел. Ночь вышла короткой.

     Что поделаешь, если я "сова", и в понимании Мэла слово "спать" имеет несколько иное значение, отбросившее физиологический сон на час позже. И ведь Мэл тоже любит поваляться в постели с утра, но, когда требуется, встает точно в назначенное время.

     - Иди, допивай там, - вытолкала его на кухню. Не собираюсь румянить при нем внешность и подкрашивать ресницы с бровями. В женщине должна быть загадка, хотя трудно поддерживать таинственность, живя на нескольких квадратах с мужчиной. Иногда складывается впечатление, что Мэл видит меня насквозь.

     При взгляде на наспех заправленную кровать память живо восстановила вчерашний вечер, раскрасив щеки не хуже румян. Надо признать, теснота койки нравилась мне больше, чем постельный плацдарм в Моццо. Поначалу я вела себя зажато, смущаясь из-за прекрасной слышимости, но Мэл успокоил:

     - Расслабься и получай удовольствие. На этаже недавно сделан ремонт. Здесь полная звукоизоляция плюс защита от вис-подслушивания и подглядывания. Всё, как ты любишь, милая.

     - Спасибо, милый, - ответила я в том же тоне. - Теперь могу читать тебе сказочки на ночь, не беспокоя соседей.

     - Сказки в твоем исполнении я готов слушать хоть до утра, милая.

     Такие булавочки, которыми мы поддевали и укалывали друг друга, с некоторых пор стали нашим обоюдным развлечением.

     Уверенность, начавшая таять с момента, как открылись глаза, окончательно испарилась на институтском крыльце. Месяц назад я была гораздо решительнее, отправляясь в крестовый поход за своим мужчиной: сбежала в столицу и в одиночку добралась до лекционной аудитории. Что же мешает теперь? Мэл держит за руку и ободряюще улыбается. Впереди - шкафообразный охранник и сзади аналогичный робот с непроницаемым лицом. Никто не посмеет смеяться надо мной или обидеть словом. Так почему вдруг накатила робость?

     Успела ли я соскучиться по институту? Не знаю. От ностальгии по ВУЗу отвлекали предстоящая фотосессия в доме отца, предстоящий караван вечеринок в высшем обществе, предстоящая работа Мэла и необходимость держаться настороже, подозревая всех и вся. Опасность могла исходить от кого угодно - от любого студента или преподавателя. Даже бабульку-вахтёршу лишили доверия, не говоря о ректоре.

     Удачно, что мы пришли рано, когда холл пустовал. Монтеморт растекся тушей по полу, не шевельнувшись при нашем появлении. Светодиоды люстры испускали холодный голубоватый свет, святой Списуил замер в вечной позе вверх тормашками, поблескивая голыми пятками, а зеркалах отражалось множество Мэлов и мужчин в черных костюмах, между которыми затерялись одинаковые девушки в одинаковых платьях с яркими ромбовидными ставками.

     - Твои рубашки с улучшениями? - поинтересовалась я, чтобы отвлечься, пока мы поднимались на полуторный административный этаж. Похоже, чистота рубашек Мэла превратилась в идею фикс, а точнее, в одержимость. Они стали одним из пунктиков, лишивших меня спокойствия.

     Мэл взглянул недоумевающе. Чему удивляться? Между прочим, актуальный и своевременный вопрос.

     - Рубашки? - переспросил. - Нет. Предпочитаю одежду без вис-добавок.

     Спасибо за искренний ответ, - упала я духом. После месяца совместного проживания вдруг выяснилось, что Мэл терпеть не может улучшения, призванные облегчать жизнь людей. А то, что кому-то придется стирать и гладить ворохи рубашек, его не заботит, - взглянула на Мэла с раздражением. Впрочем, сегодня он надел футболку и джемпер поверх, а многочисленные рубашки остались висеть в шкафу, заняв все вешалки.