Логическая история цивилизации на Земле. Дополнительные доказательства моей теории (Часть 2) - Борис Синюков

Притом это только сегодня научились считать любой, даже умственный труд — работой, последний даже выше ценится. А 6 тысяч лет назад? Кому же могло прийти в голову считать работой «я мыслю = я живу»? Вот кайлом махать — другое дело, это работа. Ладно, древние евреи заврались со своей историей по ложному, а иногда и — не очень, недоразумению. Но нынешние — то историки? Они ведь не одну историю в университетах изучают, а еще штук пятнадцать — двадцать наук, начиная с логики. Какого же тогда черта они эти науки не используют в своей оплачиваемой обществом работе?

Предел бандитизма

В предыдущих статьях этой папки я рассмотрел калейдоскоп государств на одном и том же месте, то сужающимися как шагреневая кожа, то надувающимся как пузырь. Главной причиной такого положения я считаю трения между государством — разбойником, созданным разбойниками, и торговцами, создавшими производительные силы и торговые пути в ареале этого «пузыря».

Выгнав торговцев или сузив до минимума их права в сфере производительных сил и торговых путей и тем самым, забрав себе не поддающиеся точному учету прибыли, разбойники во главе государства тщетно надеются, что получили в руки вечный двигатель и перестают за ним следить. На то он, по их мнению, и вечный. Им невдомек, что этот как бы вечный двигатель, на самом деле, нежнейший инструмент наподобие скрипки Страдивари, на котором не первый встречный сможет играть, причем беречь ее надо не меньше зеницы ока. Разбойники же думают, что достаточно этой скрипкой владеть, причем примерно как КГБ владеет самим народом, чтоб из нее самопроизвольно извлекались чарующие звуки в форме золотых монет.

Как я уже писал, оставшимся в данной стране живыми, торговцам нет дела до производительных сил, торговцам, уехавшим за границу — тем более. Не имеющим ни слуха и практики извлечения звуков из скрипки бандитам ничего не остается другого, как попытаться создать музыкального робота, который бы нажимал на лады и водил смычком по струнам с равномерностью метронома. Но беда в том, что скрипка — не балалайка, у скрипки в отличие от балалайки нет ладов, медных перекладин на грифе, нажатие на которые пальцем можно автоматизировать по счету: первый — третий — пятый и снова первый. На скрипке палец ставится так тонко, что его между первым и вторым предполагаемыми ладами можно поставить в пяти — десяти местах и звук будет различным, но из — за отсутствия слуха бандит даже не может отличить их друг от друга. Между тем, для торговца, из интуиции, опыта и знаний извлечь любой звон денег не составляет почти никакого труда, если его понимать как махание топором.

И самое опасное в случае скрипки в руках бандита это то, что бандит начинает играть на скрипке как на самом большом барабане духового оркестра, в который бьют здоровенной колотушкой. Или как играют на литаврах, ударяя скрипку о скрипку со всей силы подобно медным тарелкам, отчего обе скрипки превращаются в щепки, издав на прощание жалкий писк лопающимися одна за другой струнами.

То есть, я хочу сказать (см. другие работы), представитель торгового племени, став бандитом, казаком — разбойником, навсегда теряет способность торговать. Примерно как ребенок, попробовавший бифштекс на втором году жизни, отворачивается от манной каши до самой глубокой старости, до потери зубов. И с этим ничего нельзя поделать.

Государство непременно станет хиреть. Производительность труда застопоривается в то время, когда казаки — разбойники размножаются как на дрожжах от хорошей еды и поэтому должны усиливать гнет на те же самые производительные силы, а производительные силы (люди, машины и технологии) перестают размножаться, мало того, они деградируют. В конечном итоге — самоуничтожаются как роботы в фантастических романах или ядерные ракеты, полетевшие не туда, куда нужно. Но я заскочил вперед.

Пока до самоуничтожения не дошло, разыгрываются страсти. Примерно как «Страсти по Матфею», то есть бандиты начинают сходить с ума, очень похоже киты выбрасываются на берег. Или бараны прыгают в пропасть вслед за сумасшедшим вожаком. Вариантов страстей — много и самый разумный из них — призвать торговцев и дать им права относительно свободной торговли и производства товаров, урезав тем самым свои собственные права грабить без разбору и жить в совершенной роскоши, какая только возможна на данном этапе. Но дело в том, что власть берут не для того, чтоб умнеть, а для того, чтоб — глупеть. Это — закон природы. Умнеют только при торговле в самом широком ее смысле, когда надо не силой, а — умом, брать себе блага.

Именно поэтому мне нет нужды объяснять, как пухнут и скукоживаются государства на одном и том же месте, отмечу лишь, что, раз уж начали присоединять к себе земли и народы, то остановиться уже нельзя. По следующей причине. Впрочем, я ее уже объяснял в других своих работах на примере России, поэтому скажу кратко. Чем больше государство, тем больше силы уходит на охрану внешних границ и принуждение внутри государства, но это как бы незаметно. Кажется, что вот захватим еще земель и народа, и силы пропорционально увеличатся. Но это увеличение съедается внутренним потреблением силы на принуждение и в конечном итоге неизбежно случается, что внутреннее использование силы на принуждение начинает превосходить прирост от захвата новых земель и народов. Недаром же я сказал, что сила не ведет к увеличению ума, она ведет в обратную сторону. В конечном итоге государство скукоживается.

Но свято место не бывает пусто. От сотен причин, в основном экономических, это место занимают другие. И если бы в этом и состояла моя цель доказательства, то на этом самом месте мне надо бы остановиться, а еще лучше — не начинать этот раздел, так как об этом у меня сказано раньше в других работах. Я же вдруг обнаружил главный страх царя и главный страх элиты. И как только эти два вида страха, абсолютно разного генезиса, я раньше не замечал?

Дело в том, что сама писанная на бумаге (глиняных табличках и камнях) история породила первый вид страха — страх царя, а второй вид страха — первороден, хотя и присущ только людям в отличие от животных — убийц. И так как я начал заниматься историей, то не могу пройти мимо.

Я много раз повторяю, что вся современная история совершенно идиотским образом зациклена на царствах — государствах, их царях и войнах между ними, тогда как надо зациклиться на том, что движет человечество вперед: на торговле, производстве, научно — техническом прогрессе и вытекающей из всего этого жизни народов. Именно на жизни народов, а не на роскоши его царей. Ибо есть прямая и раз навсегда установленная зависимость: чем роскошнее живет царь, тем больше страдает народ. И вообще надо бы установить коэффициент, отнеся благосостояние царя к благосостоянию его народа (без элиты) в среднем. Так вот этот коэффициент будет изменяться от (+∞ –1) до 1,0.

Теперь открываем десятки раз писаную и сотни раз переписанную историю любого государства. При таком — то царе — достигла наивысшего расцвета. При таком — то — начало клониться к упадку. При таком — то — возродилось. При таком — то — пришло в полный упадок. И самое страшное: при таком — то — прекратило свое существование, захваченное, покоренное, разоренное и так далее…

Теперь представьте себе современного царя, только севшего на престол любым способом, в том числе и всенародным волеизъявлением. Он же, еще не начав читать по бумажке присягу на верность своему народу, уже десять раз подумал, что историки напишут: при таком — то…, хотя он и будет жрать и пить до блевотины все свое царствование, может, и до самой смерти. И именно поэтому ему еще больнее предполагать, что при таком — то…

Какая тут к черту верность народу, когда историки напишут, что при нем прекратило существование? У него же, как гвоздь в голове застряло это при таком — то…, вытеснило собою все другое, и отныне ему на все плевать, включая верность народу. Только бы это при таком — то… случилось не при нем, хоть на день, но — позже. Именно поэтому ушел Ельцин и как предсказывает какой — то американский фонд уйдет в 2005 году или чуть позже — Путин. Уж если это по расчету случится при жизни, то лучше уж — уйти. То есть, это при таком — то… — страшнее смерти.

И не надо делать большие глаза при моем утверждении как о сверхсильном влиянии предыдущей истории, так и о фатальности ее уроков на умонастроение царей во все времена, особенно в последние, так как это при таком — то… очень быстро в истории накапливается. И все более и более довлеет над царями, застилая им глаза на все остальное: будь что будет, только не при мне…