Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв - Анатолий Тарас

Следующей жертвой Золотаренко стал Чечерск. 29 августа в царскую ставку пришло от него сообщение:

«Город Чечерск з замком… взяли есмя, противных мечу предали, а иных, на слезы их смотря, живых оставили».

Несколько десятков жолнеров из Чечерска попытались укрыться в Старом Быхове, но их всех убили возле этого города. В плен взяли только воеводу, князя Тышкевича, которого отправили к царю под Смоленск.

В последние дни августа был захвачен Пропойск, а Новый Быхов сдался без сопротивления.[240] Зато Старый Быхов решительно отбивался от казаков. Золотаренко писал Алексею Михайловичу:

«Заперлися и вашему царскому величеству поклонится не хотят. Видя мы таковую их гордыню и непокорение дьявольское… осадили есмя их войсками».

В конце августа решилась судьба Могилева. Крупнейший торгово-ремесленный центр тогдашней Литвы, он, наряду с Гомелем, играл ключевую роль во всем Поднепровье. Этот город являлся одной из самых мощных крепостей ВКЛ. Первую линию его обороны составлял земляной Круговой вал, имевший 13 деревянных башен, некоторые — с воротами. Вторая линия укреплений с периметром 690 саженей (1472 м) окружала Старый город. В этом валу с деревянным частоколом имелось четверо ворот. Последний рубеж был представлен замком (Верхний город), окруженный стеной общей длиной 288 саженей (614 м).

Но Могилев пал без битвы. Еще 5 июля православный Могилевский шляхтич Константин Вацлав Поклонский, слывший своего рода лидером «партии православных предателей» в Литве, ушел к казакам с 14 своими единомышленниками. Золотаренко отослал его к Хмельницкому, а тот — к царю, в чью ставку под Смоленском он прибыл 22 июля. Алексей Михайлович подарил ему 40 соболей и 50 рублей, объявил полковником и разрешил набирать свой полк. В летописи сказано:

«22 июля выехал на государево имя Могилевский шляхтич Поклонский и жалован в полковники; ему поручено было уговаривать земляков, чтоб поддавались государю и служили ему против поляков, для чего велено было тому же Поклонскому всяких служивых людей прибирать к себе в полк и обнадеживать их государским жалованьем».

30 июля, вместе с отрядом воеводы Михаила Воейкова, свежеиспеченный полковник Поклонский отправился к Могилеву, уговаривать земляков добровольно перейти на сторону царя.

6 августа, когда Поклонский и Воейков находились в Радомле, туда приехал из Чаус поп Василий с тремя мещанами и попросил приехать в Чаусы, привести жителей к присяге царю. Так сдались Чаусы. Там же Поклонский провел первый набор в свой полк: записались 800 человек.

Через несколько дней у него была уже тысяча пеших крестьян и мещан, вооруженных бердышами, рогатинами и пищалями, да конных крестьян до 100 человек.

8 августа из Могилева вышел отряд в составе 300 конных шляхтичей и направился к Чаусам. Но ему сильно не повезло. Отряд одновременно атаковали и казаки Золотаренко, и ратники Воейкова и новобранцы Поклонского, почти все воины этого отряда погибли в пяти верстах от Чаус.

В тот же день к Воейкову прибыл царский гонец с приказом найти под Дубровно воеводу Федора Куракина и вместе с ним брать крепость Могилев. 14 августа Воейков и Поклонский подошли к Могилеву и стали лагерем. Горожане сообщили им, что сдадутся, как только придет большое московское войско, но, узнав, что гонцы нигде, не нашли Куракина и что большое войско к Могилеву еще не идет; они передали, что вовсе не собираются сдаваться. Крестьяне-казаки из полка Поклонского (к тому времени число их достигло уже пяти или шести тысяч), услышав о таком развитии событий, частью сбежали, частью ушли в Могилев.

Однако могилевцы не смогли использовать благоприятную ситуацию. Замок в Верхнем городе был сильно поврежден пожаром 1633 года и не восстановлен. Промосковские агенты вели непрерывную агитацию за сдачу. Между тем, все уже знали о трагической судьбе Мстиславля и Друи. Царь прямо требовал жестоко карать защитников тех городов и замков, которые сопротивлялись. В итоге 28 августа Могилев капитулировал.

Первое, что сделал Поклонский в соответствии с установкой царя («жидам — не быть») — вывел из города свыше двух тысяч живших там евреев — мужчин и женщин, стариков и детей включая младенцев, и приказал зарезать на лугу напротив городской стены всех, кто откажется перейти в православие. Таковых оказалось абсолютное большинство. Позже, упоминая эту бойню, российский историк Соловьев написал:

«Жиды были побиты в Могилеве, но мещане сложили эту вину на казаков Поклонского…

Государь исполнил челобитье могилевцев, чтоб жить им под магдебургским правом, носить одежду по прежнему обычаю, не ходить на войну, чтоб не выселять их в другие города; дворы их были освобождены от военного постоя, позволено было выбирать из черни шаферов для заведывания приходами и расходами городскими; обещано не допускать ляхов ни в какие должности в городе; казаки не могли жить в Могилеве, разве по делам службы; жиды также не допускались в город на житье».

Иначе говоря, евреи «сами во всем виноваты» и вообще, поделом им.

Город Кричев с середины июня осаждали воеводы Шереметьев и Щербатов с ертаульным полком.[241] Воеводы вели артиллерийский обстрел укреплений, вызвавший пожары и разрушения, дважды предпринимали штурм, но без успеха. Они писали царю:

«Град Кричев крепок, стоит на осыпи высокой, и ров глубок; и въезд и выезд один, а пищалей затинных и винтовочных в граде много… (Осажденные) з немалым крыви своей пролитьем в голоде и великой нужде отпор давали, у ноч на неприятеля, шкоды чынячи, выхолили».

Видя столь досадное промедление, царь поручил Поклонскму (через несколько дней после его замечательна) подвига в отношении Могилевских евреев) убедить сдаться защитников Кричева. Видимо, пан Константин умел находить убедительные аргументы. Под воздействием его агитации в конце сентября Кричев сдался. За этот успех царь назначил Поклонского управляющим Кричева и всего Могилевского повета.

Теперь, кроме Старого Быхова и Дубровно, в Поднепровье остался непокоренным только Смоленск. Запущенные укрепления в нем начали ремонтировать буквально за месяц до прихода московского войска. Руководил работами королевский инженер Банолиус, люди работали днем и ночью, даже воевода Обухович и комендант, немецкий полковник Корф, клали дерн. Но разве можно за месяц починить то, к чему руки не прикасались 20 лет?

Смоленская стена была разделена на 18 участков, каждый из них обороняла определенная команда. Для этого требовалось около 2500 человек, остальные люди защищали 34 башни и составляли подвижный резерв. Всего в городе было 8–9 тысяч бойцов. Как уже сказано, большей частью — ополченцы.

Осадные орудия крушили ворота, ломали стены. Жители насыпали позади стен валы, ставили на них срубы, заполненные глиной и камням>и. В Вильно ничего конкретного про положение дел в Смоленске не знали и фактически предоставили его своей собственной судьбе. Между тем осажденный город держался. Несмотря на беспрестанный обстрел, Корф сделал вылазку и выгнал московитов из окопов. Огнем с башен было уничтожено несколько осадных батарей.

В ночь на 16 августа (26-го по новому стилю) состоялся штурм. Воеводы приняли такое решение потому, что накануне пушки разрушили две башни и большой участок стены, сбили много зубцов на стенах. Ратники бросились к укреплениям с сотнями лестниц и во многих местах влезли наверх, но их везде сбросили. В одном месте, не имея уже ни камней, ни кипящей смолы, смоляне кинули на врагов два улья с пчелами и те загнали царских вояк назад в окоп.

Лишь в одном месте московиты захватили башню, втащили на нее две пушки и начали обстрел прилегавших участков стены. Однако по приказу Корфа к башне подкатили бочки с порохом и взорвали ее. Под обломками захватчики погибли.

Жестокий бой шел на земляном валу. Его исход решил внезапный удар в тыл московитов, который нанесли бердышники: они вылезли через подземный ход и ударили в спину. Так окончился 7-часовый штурм. Позже литовские источники утверждали, что «москвы» было убито 7 тысяч и ранено до 15 тысяч. Несомненно, эти цифры сильно преувеличены. Например, Алексей Михайлович, основываясь на докладах воевод, писал жене и сестрам:

«Наши ратные люди зело храбро приступали и на башню и на стену взошли, и бой был великий; и по грехам нашим под башню польские люди подкатили порох и наши ратные люди сошли со стены многие, а иных порохом опалило; литовских людей убито больше двухсот человек, а наших ратных людей убито с триста человек да ранено с тысячу».