Путешествие на Запад. Том 3 - У. Чэнъэнь

глаз, излучающих золотистый блеск, до того страшных, что простыми словами о них не расскажешь:

Желтый густой туман повис;

Его пронизывают лучи

Цвета спелого абрикоса.

Желтый густой туман повис,

Вверх поднимаясь и падая вниз.

Он исходит из ребер даоса.

Пронзают туман золотые лучи:

Это тысяча глаз, словно звезды в ночи!

Их взоры, как огненные мечи,

Исходят из ребер даоса.

Словно ты в бочке сидишь золотой,

Иль медный колокол над тобой,

Или еще в западне какой

Находишься, – ты, что стремился в бой!

Силу свою проявил чародей,

Врага своего ослепил злодей

Так, что солнце из глаз его скрылось,

И день стал в очах его ночи темней,

И небо мглой застелилось.

Дыханьем своим раскаленным даос

Противника охватил,

Ожег ему губы, глотку, нос

И грудь ему опалил.

Сунь У-куну нечем больше дышать —

Воздух горит огнем!

Сунь У-куну некуда больше бежать —

Желтый туман кругом!

Сунь У-кун растерялся, не зная, что предпринять. Он кружился на одном месте, ослепленный золотистыми лучами, и не мог двинуться ни вперед, ни назад. Ему казалось, что он попал в какую-то бадью. Но ужаснее всего было то, что лучи жгли насквозь и он больше не мог выносить их. Он совсем обезумел; сделав отчаянный прыжок вверх, он хотел пробить слой золотистых лучей, но, ударившись о них, свалился на землю головой вниз и, как говорится, «закопал носом репку». От удара у него сильно разболелась голова. Он стал поспешно ощупывать ее руками и с ужасом убедился в том, что вся макушка у него разбита.

– Как не повезло! Вот неудача! – горестно восклицал Сунь У-кун! – Даже хваленая моя головушка на этот раз подвела! Было время, ее рубили и топорами и тесаками, но ничто не брало ее: она оставалась невредимой. Как же получилось, что от каких-то золотистых лучей она вдруг пострадала? Чего доброго, не заживет да еще начнет гноиться! А если и заживет, все равно останется след, и она утратит свою былую славу.

Между тем лучи продолжали нестерпимо жечь его, и он стал думать, как бы спастись:

– Вперед податься нельзя, назад – тоже нельзя; налево – невозможно, направо – тоже. Вверх никак не пробьешься: совсем голову себе проломаешь. Что же делать? Как быть? А ну его, – выругался Сунь У-кун. – Пролезу под землей!

Ну, как не похвалить нашего Великого Мудреца! Прочитав заклинание, он встряхнулся и превратился в животное, похожее на ящера и способное прорывать подземные ходы даже через горы. В народе оно называется Линлинлинем. Вот послушайте, как оно выглядит:

Когти его железные обладают силой такою,

Что камни под ними дробятся сеянною мукою.

Тело его покрыто крепкою чешуею,

Словно непроницаемою кованною бронею.

Как две звезды в потемках очи его сияют,

Светом неугасимым путь его озаряют.

Его заостренное рыло крепче алмаза и стали,

Такое сверло чудесное в лавке найдешь едва ли!

Он им любой подземный путь себе прорывает,

Будто ножом отточенным луковицу разрезает.

Недаром сильнейшее снадобье носит ящера имя —

Сам же среди народа зовется он Линлинлинем.

Посмотрели бы вы, с каким проворством стал вгрызаться в землю Сунь У-кун, напрягая все мышцы головы! Прорыв подземный ход длиною более двадцати ли, он высунул голову на поверхность. Как оказалось, золотистые лучи действовали только на десять с лишним ли. Сунь У-кун благополучно вылез из земли и принял свой настоящий облик. От напряжения у него ныло и болело все тело, он чувствовал себя совсем разбитым, и слезы неудержимым потоком струились из его глаз. Упавшим голосом он начал причитать:

О мой отец, о мой наставник дорогой!

Изгладится ль из памяти то время,

Когда горы большой с меня свалили бремя,

И, к вере приобщась, пошел я за тобой?

В пути на Запад отдыха не знал…

Меня не изумляли, не страшили

Ни злобных демонов разнузданные силы,

Ни горных рек разлив, ни моря грозный вал,

А здесь на ровном месте оступился,

В открытую канаву провалился…

С тобой, наставник мой, и я в беду попал!

Предаваясь безутешной скорби, прекрасный Царь обезьян, Сунь У-кун, вдруг услышал, что за склоном горы кто-то горько плачет. Он быстро выпрямился, утер слезы и, оглянувшись, стал всматриваться. Он увидел женщину в глубоком трауре. Всхлипывая, она медленно приближалась к нему. В левой руке она несла плошку с жидкой пищей, а в правой держала жертвенные бумажные деньги, которые по обычаю сжигают на могиле.

«Верно говорится в пословице, – подумал Сунь У-кун со вздохом, кивнув головой: – “Кто слезы льет, – встречается с тем, кто так же, как он, плачет; кто надрывается в печали, тому такой же горемыка попадается на пути!” Интересно знать, отчего так убивается эта женщина? Дай-ка я ее расспрошу», – решил он.

Вскоре женщина подошла совсем близко. Он почтительно поклонился ей и спросил:

– О милостивая женщина! Скажи мне, о ком ты плачешь?

Глотая слезы, женщина отвечала:

– Мой муж покупал бамбуковые жерди в даосском монастыре – храм Желтого цветка и повздорил с настоятелем, который в отместку опоил мужа отравленным чаем. Я несу на его могилу эти жертвенные деньги в память о нашем супружестве.

Сунь У-кун заплакал. Женщина страшно обозлилась и гневно закричала на него:

– Какой же ты невежа! Я горюю и скорблю о моем муже, полна негодования на обидчика, а ты позволяешь себе издеваться надо мной и передразнивать меня!

Отвешивая почтительные поклоны, Сунь У-кун стал оправдываться:

– О милостивая женщина! Смири свой напрасный гнев! Выслушай меня! Я ведь старший ученик и последователь Танского монаха Сюань-цзана, который идет на Запад из восточных земель великого Танского государства, и зовут меня Сунь У-кун. В пути нам попался даосский монастырь – храм Желтого цветка, и мы зашли в него, чтобы дать коню передохнуть. Даосский монах, оказавшийся там, не знаю, что он за оборотень, водил дружбу с семью паучихами, принявшими образ дев. А эти паучихи, еще когда мы проходили мимо Паутиновой пещеры, вознамерились погубить моего наставника, но мне и двоим другим ученикам и последователям наставника, Чжу Ба-цзе и Ша-сэну, удалось спасти его от гибели. Паучихи прибежали сюда, в даосский монастырь, и