Так было… - Юрий Корольков

Адъютант Моздживицкий доложил, что за радиочастями послали новую группу солдат. Среди них двое тех, что принесли донесение.

— Какие еще новости?

— Прибыли связные из Жолибужа. Им удалось пробиться.

— Пригласите сюда дежурного.

Штабной офицер сейчас лучше других ориентировался в обстановке. Он доложил, что батальоны Армии Крайовой заняли почту, газовый завод, водонасосную станцию. Борьба за городскую электростанцию, вероятно, проходит успешно. Захватить ее поручили рабочим вечерней смены. Донесений оттуда не поступало, но судя по тому, что станция бесперебойно снабжает Варшаву электроэнергией, машинный зал, во всяком случае, находится в руках повстанцев.

Офицер сообщил также, что немцы, обескураженные первым ударом, теперь начинают оказывать более организованное сопротивление. Борьба идет на отдельных, разрозненных и изолированных друг от друга участках. Общей картины борьбы представить невозможно. Со многими районами связь все еще не налажена.

— С полковником Монтером тоже нет связи.

С командующим варшавским корпусом связи не было. События развивались, минуя главнокомандующего и его штаб. Генерал Бур только делал вид, что он как-то влияет на ход событий, руководит восстанием. На самом деле этого не было. Отрезанный от батальонов на фабрике Кемлера, лишенный связи с Лондоном, генерал Бур и заместитель премьера пан Янковский могли в лучшем случае лишь наблюдать за восстанием с крыши фабрики Кемлера. Генерал Бур так и сделал. «Кажется, я оказался генералом без армии», — подумал он, но вслух сказал:

— Битва развертывается строго по плану, господа. Пока я удовлетворен ходом событий. Идемте на крышу. Стоит еще раз посмотреть на восставший город, так сказать, с высоты птичьего полета.

В сопровождении адъютанта Моздживицкого, пана Янковского, дежурного офицера и нескольких штабных офицеров командующий поднялся по лестнице. Он вышел на чердак и через слуховое окно выбрался на скользкую от дождя крышу. В темноте флагов над городом уже не было видно. Только вспышки выстрелов, мерцавшие в пелене дождя, говорили о том, что битва за Варшаву не ослабевает и ночью.

Генерал Бур стоял, ухватившись руками за выступ трубы.

Дождь лил не переставая. Лейтенант Моздживицкий накинул на плечи генерала плащ. Все молча смотрели на ночной город. Пожары, прибитые дождем, пылали менее ярко, они будто отдалились. Варшава продолжала сражаться. Но командующий генерал Бур был тут ни при чем…

— Дождь — это хорошо, — сказал он. — Огонь не будет распространяться на другие здания… — Больше ему нечего было сказать.

— Какие будут указания? — спросил дежурный по штабу.

— События развиваются строго по плану, — повторил Бур, — Будем ждать донесений. Наладьте мне поскорее радиосвязь с Лондоном.

…Только перед рассветом, когда стало почти светло, солдаты вернулись в штаб на фабрику Кемлера. Янек, как и его товарищи, был мокрый и грязный. Можно было считать, что вылазка прошла благополучно, так, по крайней мере, считал лейтенант Моздживицкий. Из пятерых вернулись трое, но главное — они принесли запасные части и недостающие лампы для рации.

Двоих убило в самом начале. Немецкий пулеметчик не давал поднять головы. Он стрелял из бункера, установленного на самом перекрестке, который никак нельзя было миновать. Стась подкрался и метнул в бункер «филиппинку». Стало легче. И все же, чтобы доползти к складу, взять там нужные детали и вернуться обратно, потребовалось четыре с лишним часа. А расстояние было не более пятисот ярдов.

На обратном пути Стасю зацепило руку, но легко. Солдаты пуще всего боялись, что пули испортят их драгоценный груз, который тащил за собой в мешке радиотехник.

Лейтенант Моздживицкий провел смельчаков в свою комнату, расположенную рядом с помещением генерала Бура.

— Прежде всего подкрепитесь и выпейте, — сказал он, разливая в стаканы коньяк. Лейтенант пододвинул им открытые консервы и хлеб. Янек давно не ел таких вкусных вещей.

Коньяк сразу ударил в голову. Тепло распространилось по всему телу, а вместе с теплом и сонливость. Но эту усталость сняло как рукой, когда в комнату без стука вошла Регина. Там, у окна, она не заметила его, но сейчас почти не удивилась.

— Какие у нас странные встречи, — сказала она. — Вам не кажется это, Янек? — Регина повернулась к лейтенанту и объяснила — Это тот самый Янек Касцевнч, про которого я тебе говорила. Он доставлял нам оружие в гетто.

Янек отметил про себя, что Регина вошла в комнату не постучав, — вероятно, этот лейтенант Моздживицкий и есть ее муж.

Она когда-то неохотно сказала, что вышла замуж, и просила Янека никогда не вспоминать о прошлом… Янек отметил еще одну деталь — вероятно, Регина ничего не рассказывала мужу про Испанию, про их встречи. Только о доставке оружия в гетто…

После того как они тогда катакомбами вышли из гетто, Янек снова больше года не видел Регину. Она сказала ему на прощанье просто и холодно: «Нам не надо встречаться, Янек». Янек спросил: «Это надолго?» — «На несколько лет», — ответила Регина. И он действительно не искал с нею встреч. Теперь, когда лейтенант Моздживицкий вместе с радиотехником вышли, на минуту из комнаты, он полушутя спросил у Регины:

— Скажите, пани Регина, полтора — это несколько?

Она не поняла, и Янек пояснил:

— Полтора года, которые мы не встречались…

Регина не ответила — вернулся лейтенант Моздживицкий. Вскоре она ушла, и Янек больше ее не видел. Он подумал: «Встретимся ли мы с нею еще?» Вероятно, он все еще продолжал ее любить, он, бывший испанский капитан Фернандо, несколько часов назад ставший польским капралом…

Только к концу второго дня восстания удалось восстановить радиосвязь с Лондоном. Наконец-то!.. Бур приказал прежде всего передать вчерашнее донесение. Это имеет первостепенное значение. Он только добавил к нему, что второй день восстания принес новые успехи Армии Крайовой. Захвачено еще несколько кварталов.

Но третий день восстания вызвал серьезную тревогу — продвижение повстанцев остановилось. Немцы прочно удерживали свои позиции и ввели в действие бомбардировочную авиацию.

Это было в пятницу. Генерал Бур совершил нечто вроде инспекционной поездки. В сопровождении небольшой свиты командующий проехал на машине до площади Корцели, а оттуда пешком отправился к баррикадам. Здесь немцы попробовали контратаковать повстанцев, но, потеряв два тяжелых танка, отступили на свои позиции. Как раз в это время среди защитников баррикады и появился генерал Бур. У всех настроение было приподнятое, боевое, и командующего встретили восторженно. Жаловались только на то, что мало оружия, не хватает патронов. Если были бы пулеметы… Об этом особенно настойчиво говорил хорунжий, возглавлявший отряд повстанцев. Разве трудно выбить немцев вон из того углового дома? Хорунжий готов взять на себя эту задачу. Ему нужно всего два пулемета. Один он поставит здесь, а другой — на чердаке кирпичного дома, чтобы не допустить подкреплений к противнику. Пан главнокомандующий согласен, что успех будет обеспечен?

Хорунжий бойко излагал план операции. Куском штукатурки он чертил на асфальте схему боя, и получалось, что в течение часа вся немецкая оборона на этом участке будет нарушена. Генерал Бур похвалил план, но по поводу оружия сказал, что нужно немного потерпеть. Может быть, день или два.

— Я дал указания в Лондон, в какие кварталы надо сбросить оружие. — Бур говорил громко, чтобы его слышали как можно больше людей. Может быть, британские самолеты сейчас уже подходят к Варшаве… — Чтобы еще больше поднять боевой дух защитников баррикады, генерал добавил: — За двое суток борьбы мы освободили большую часть нашей столицы. Сейчас две трети Варшавы в руках Армии Крайовой… Мы освободили ее своими силами. Законное правительство может уже переехать из Лондона.

Слова генерала солдаты встретили новым взрывом восторга. Прощаясь, Бур похлопал хорунжего по плечу.

— Я разрешаю вам штурмовать этот дом… Как только нам сбросят оружие. Может быть, сегодня ночью… О выполнении доложите мне лично.

Хорунжий Трубницкий просто сиял, стоя перед командующим. Он-то уж выполнит задание генерала Бура!

В приподнятом настроении командующий Армией Крайовой вернулся на фабрику Кемлера. Он приехал как раз в то время, когда начиналась вечерняя передача польского радио из Лондона — с половины восьмого до десяти. Лейтенант Моздживицкий возился у аппарата.

— «Говорит «Свит»… говорит «Свит», — доносился певучий голос дикторши, и зеленый глазок приемника то расширялся, то суживался, как зрачок кошки.

Передачу начали с положения в Варшаве. Теперь говорил мужчина, торжественно и сурово.

— «Первого августа в семнадцать часов части Армии Крайовой вступили в открытое сражение с германскими войсками за овладение Варшавой…»