Дмитрий Красивый - Сычев К. В.

Пришлось несчастному Феогносту прибегнуть к помощи богатых новгородских купцов, торговавших в Сарае, занять шестьсот рублей серебром и расплатиться за ярлык. Лишь только после этого ордынский хан «явил свою милость», и святитель смог уехать домой.

Князь Симеон покачал головой и, успокоившись, открыл боярский совет. – Ну, рассказывайте, мои лучшие люди, – сказал он своим негромким, но решительным голосом. – Как вы тут жили без своего князя?

– Все хорошо в нашей Москве, великий князь! – ответствовал Феофан Бяконтов. – Тишина и покой! Люди нашего святителя расписали Пречистую церковь!

– А твои иконописцы славно расписали Архангельскую церковь, – пробасил Василий Вельяминов. – Я сам видел: так прекрасно!

– Я ценю моих иконописцев – Руся, Иосифа и Захарию, – кивнул головой великий князь. – Надо мне самому сходить и полюбоваться их работой! А как там внешние дела?

– Да вот, государь, – сказал Дмитрий Александрович Зерно, – неспокойно у Немцев! Там случился жестокий мятеж! В Колывани и Ругодиве взбунтовалась чудь! Они перебили больше сотни своих земских бояр. Для усмирения бунта туда были посланы велневичи и юрьевцы. Они перебили около полутора тысяч чуди, а остальные мятежники сбежали в Остров…

– У немцев никогда не будет порядка! – буркнул князь Симеон. – Они думали, что займут земли белоглазой чуди, и все на том успокоится…Вот и пожинают свои плоды!

– Неспокойно и в Рязани, – продолжал боярин Дмитрий. – Там уже полгода царит беспорядок…С того времени, как умер князь Ярослав Александрыч…

– Он всю жизнь не знал покоя, вот и умер далеко не стариком, – молвил, нахмурив брови, князь Симеон. – Это кара за его рязанских родственников, убивших Ивана Иваныча Кротопола! Господь и прибрал этого буйного Ярослава…

– А теперь в Переяславле-Рязанском сидит брат покойного, Иван, – кивнул головой Дмитрий Александрович. – А сын покойного, Владимир, получил пронский удел. Но пока еще не утихомирились!

– Я слышал об этом, – махнул рукой князь Симеон. – Это не новость! Рязань никогда не ладила с пронскими князьями! Но они – наши беспокойные соседи…Лучше бы помирились…

– А теперь позволь мне сказать, – поднял руку боярин Иван Симеонович. – Пришли тревожные вести из черниговских земель. Люди брянского князя Дмитрия приезжали в Новосиль к Семену Александрычу и в Тарусу, к молодому Андрею Всеволодычу…

– Я не вижу здесь ничего тревожного! – усмехнулся князь Симеон. – Чего нам беспокоиться? Разве не приезжали в Брянск карачевские люди сразу после смерти их злобного князя Василия? И что с того? Князь Дмитрий Брянский не хочет лезть в дела бывших черниговских уделов…Зачем ему лишние хлопоты? Усобицы, мятежи? Ну, проведал он о смерти Василия, но ведь не помешал Святославу, сыну Тита Козельского, занять Карачев? Мало того, он помог этому молодому князю в Сарае, одолжив ему серебро! Также он не вмешивается в дела Тарусы и Новосиля!

– Однако этот Дмитрий хотел заключить союз с теми князьями, – буркнул Иван Симеонович, – против общего врага!

– Какого же? – вздрогнул князь Симеон. – Неужели Литвы?

– О Литве не говорили, – кивнул головой боярин Иван, – а только «об общем враге». Однако я полагаю, что имелась в виду наша Москва!

– Почему же? – усмехнулся князь Симеон. – У нас нет вражды с Дмитрием Красивым. А мой брат Иван, будучи вдовцом, до сих пор горюет о смерти своей супруги! Он всем сердцем любил дочь Дмитрия Брянского, Федосью! И сам я в дружбе с Дмитрием Романычем! Однако говори, состоялся ли у Дмитрия союз с теми князьями?

– Не состоялся, – наклонил голову Иван Симеонович. – Андрей Тарусский даже не захотел говорить о союзе! Он почтительно поговорил с брянским посланником и передал князю Дмитрию скромные подарки. А затем послал к нам своего человека, который обо всем рассказал…И Семен Новосильский скромно отговорился от союза. Но я не знаю всех подробностей: эти сведения я получил от новосильских купцов…

– Тогда нечего раздувать кадило! – буркнул князь Симеон. – Пусть же люди брянского князя ездят хоть на край света. Все это мелочи. Хорошо бы, если бы он присылал сюда своих людей для поддержания нашей дружбы! Я не хочу ссориться с Брянском!

– Однако же твои дед и батюшка не ладили с Брянском! – пробурчал боярин Феофан Бяконтов. – Зачем нам эта дружба? Я вижу в Брянске только врагов, а князя Дмитрия считаю главным злодеем! И святитель, и другие наши знатные люди много рассказывали ужасов о том брянском мятеже! Все было против Москвы! Разве ты не слышал, что говорили о нас брянцы?! Брянские горожане нас просто ненавидят! Но и мы «не лыком шиты»! Я рассказал тогда в Орде славному Товлубею о литовских связях Дмитрия Брянского. Как он посылал в Литву своих лучших воинов на помощь против немцев!

– Так это ты, Феофан, известил татар? – возмутился московский князь. – Вот почему тогда сам царь все выпытывал у меня о том деле! А я думал, откуда он узнал! Ты неправ, Феофан! Так недолго поссорить меня с Дмитрием!

– Неужели неправ?! – пробормотал боярин Феофан, чувствуя поддержку в собрании. – А почему тогда этот Дмитрий не приехал к нам в Москву на свадьбу своей дочери? Он лишь отговорился пустыми словами, что, дескать, брянские князья играют свадьбы своих дочерей только в Брянске! На деле же, Дмитрий побоялся к нам ехать! Он не верит Москве! Какая же там дружба?!

– И до сих пор не присылал сюда никого! – пробасил Иван Акинфиевич. – Ты видел хоть одного брянского посланца?

В это время хлопнула дверь, и в думную светлицу вбежал княжеский слуга. – Государь и великий князь! – крикнул он. – К тебе – важный посланец! Впускать?

– Откуда? – поднял брови князь Симеон, недовольный поведением молодого слуги. – Неужели так спешно?

– Из Брянска, мой господин! – звонко и громко ответил юноша. – От славного князя Дмитрия!

– Вот тебе, помяни лукавого, и он – тут как тут! – буркнул Федор Акинфиевич.

– Проси, проси! – улыбнулся князь Симеон. – Вот вам, бояре, словно сон в руку! Вы ведь так хотели увидеть брянского посланника? Может он принес нам радостную весть?

В думную светлицу вошел гордой походкой с высоко поднятой головой брянский боярин Жирята Михайлович. Рослый, русоволосый и синеглазый, он напоминал своим обликом скорее князя, чем боярина. Пройдя между боярских скамей и приблизившись к великокняжескому креслу, он поясно поклонился князю, громко сказав: – Здравствуй, великий князь Симеон, брат нашего господина!

– Здравствуй, боярин, – улыбнулся князь Симеон, пожирая глазами красивого, с пышной окладистой бородой, брянца. – Какое благородное лицо и княжеский рост! – подумал он про себя, но вслух сказал: – Мы всегда рады видеть у нас, в Москве, ваших брянских людей! С чем пожаловал? С доброй вестью или с душевным разговором?