Жизнь и приключения Андрея Болотова. Описанные самим им для своих потомков - Андрей Болотов

Мы не медлили в сем лагере почти ни часа, но по утру в последующее шестое число пошли далее; и чтоб в походе меньше было остановки, то пошла армия двумя дорогами к городу Тильзиту, где находились наши раненые и многие другие команды. Первая и вторая дивизии пошли по правую, а третья — по левую сторону реки, и перешед в сей день более пятнадцати верст, стали лагерем. Сей переход был нам весьма труден, потому что настала дождливая и ненастная погода и сделалось очень грязно. А, как и дорога была очень неровная и везде были переправы через речки и вершины, то целая вторая дивизия и многие обозы не могли не только в тот день, но до самой ночи и седьмого числа приттить в лагерь, что принудило фельдмаршала нашего, против желания своего, сделать тут двухдневный растах (8-го).

Нашему полку досталось тут опять быть в арьергарде и мне с оным. Сие я для того упоминаю, что мог, идучи в арьергарде, принуждены были ночевать на дороге и в таком беспокойстве, в каком мы никогда еще ночей не препровождали, и потому ночь сия была для нас весьма памятна. Мы принуждены были всю ее препроводить не только под дождем, стоя на одном месте, и под ружьем, но почти по колено в грязи. Причиною тому была переправа через одну небольшую, но низкие и топкие берега имеющую речку, текущую сквозь широкую и болотистый грунт имеющую долину. Как всей обозам принуждено было переправляться чрез сию речку по сделанным немногим и скверным мосточкам, то не можно было им никак поспешить; а сие и причиною было, что к сему месту привалило бесчисленное множество повозок, которые, все сие топкое и слабое место так взмесили, что каждая повозка стояла по ступицу в грязи, а бедные солдаты нашего арьергарднаго корпуса, следующие непосредственно за оными, принуждены были стоять почти по колено в грязи и дожидаться, покуда обозы все чрез мост переберутся и препроводить в таком состоянии целую ночь. Всякому легко можно вообразить, сколь сие для них было трудно и беспокойно; но не одни они, а не меньшее беспокойство терпели и мы, офицеры их. Единое преимущество наше пред ними состояло в том, что мы сидели на своих верховых лошадях и не имели нужды стоять по колено в грязи. Но каково ж было сидеть под стужею и дождем целую ночь на лошади, и не сходить ни на минуту с оной! Трудность сию удобнее всякому себе вообразить, нежели мне описать можно. К вящей нашей досаде, не можно было нигде развесть и огонька для обогрения наших дрожащих и от стужи немеющих членов. Повсюду было мокро, везде вода, и везде грязь, и грязь глубокая и топкая. Сколько раз мы ни испытывали это делать, до все ваши старания — разжечь огонь, были безуспешны, и мы, против хотения своего, принуждены были дрогнуть всю ночь и проклинать и обозы и речку с ее мостами, и в лагерь не прежде пришли, как уже на другой день.

До сего времени шли мы все еще спокойно и о неприятеле не имели ни малейшего слуха; ибо легко можно заключить, что неприятель не ожидал никак таковой от нас поступки, и сперва не хотел верить, услышав о нашем обратном походе: но как скоро получил о том достоверное известие, то, восторжествуя, отправил тотчас за нами в погоню два эскадрона черных гусар полку Рушева, а в след за ними и сильный корпус конницы, под командою принца Голштейн-готторнскаго, а за ним пошел и сам фельдмаршал Левальд со всею армиею за нами в погоню. И как передовые его партии скоро нас догнали, то усмотрены они были помянутого 8-го числа сентября вблизости нашей армии, и имели уже с казаками нашими небольшую схватку.

Я не знаю, что побудило фельдмаршала прусского предприять сие нимало с здравым рассудком несогласующееся дело. Кажется, пруссакам надлежало бы еще радоваться тому, что мы, оставя все приобретенные выгоды, пошли назад, и здравый рассудок требовал бы того, чтоб стараться им всячески еще самим поспешествовать тому, чтобы мы скорее из пределов королевства Прусского вышли и им оное оставили; следовательно отнюдь бы не мешать нам в нашем походе, но дать нам волю иттить как хотим. Но они, напротив того, затеяли восприять сию глупую и ни малой пользы им не приносящую погоню, и чрез самое то неволею почти принудили нас потом разорять и опустошать собственные их земли; ибо как сии следуемые за нами немногие их легкие войска, нападая либо на наших фуражиров, либо на отводные караулы, армию нашу беспрерывно беспокоили, то для отогнания оных и принуждено было наконец, все оставшиеся позади армии селения опустошать и сожигать, дабы они не могли нигде иметь приюта, а чрез самое то и претерпели много невинные сельские жители как о том упомянуто будет ниже.

Итак, какова погоня эта была ни маловажна, однако нагнала на трусливого нашего предводителя ужасный страх. Мы принуждены были удвоить наши предосторожности, власно так, как бы вся прусская армия шла в виду по пятам за нами. Чего ради, немедля ни мало, 9-го числа пустились мы опять в путь и шли целый день, до Амта Зомерау, при котором месте мы и ночевали.

Во все продолжение прусского похода не случилось армии нигде так хорошо расположенной быть лагерем, как в сем месте. Случилась тут одна ровная, круглая и пространная долина, не имеющая в себе ничего, кроме одних лугов, и окруженная кругом беспрерывною грядою нарочито высоких, но не крутых, а отлогих гор. По сим горам расположен был лагерь всей армии целым циркулем так, что виден был весь как на ладони; в долину же пущены были для корма лошади. Нельзя довольно изобразить, какое приятное зрелище для глаз представляли сии многочисленные стада разношерстных лошадей и бесчисленное множество белеющихся по горам палаток. Но зрелище сие сделалось еще поразительнее, как наступил вечер и когда все горы возгремели при битии вечерней зори от звука бесчисленного множества барабанов и от играния во всех полках музыки, и когда тотчас потом все эти горы осветились несколькими тысячами огней, раскладенных в обозах солдатами. Истинно, ни лучшая иллюминация не может представить для очей лучшего зрелища, и мы все не могли оным довольно налюбоваться.

В последующий день отдыхала армия на сем месте; и как корма для лошадей было мало, то принуждено было посылать фуражировать в лежащие по сторонам прусские деревни. При сем случае едва было не лишился я обоих моих людей бывших вместе с прочими при сем фуражировании; ибо как прусские партии не преминули и в сей день наших фуражиров потревожить и напали на ту деревню, где наши упражнялись в навивании сена, то люди мои, не успев вместе с прочими ускакать, отлежались уже под лавками в избе до тех пор, покуда пруссаки уехали, и были столь счастливы, что входившие в самую сию избу прусские гусары никак их не приметили. Они рассказывали мне, возвратясь, что они от роду в таком страхе не бывали, как в сие время, но, правду сказать, было чего и бояться: не только для них было бы не весьма ловко, но и для меня нехорошо, если б их увидели; их, конечно, либо взяли б в полон, либо убили б, и я остался бы без людей. Но, благодаря Бога, избавились они от сей напасти весьма удачно, а что всего лучше, то спасли и обеих лошадей своих.