Фенэтиламины, которые я знал и любил. Часть 1 - Александр Шульгин

Шура с Беном решили отвести Джорджа в его кабинет, где он мог посидеть на маленьком диване и побыть в покое, пока не придет в себя.

Никто из нас не сказал вслух о том, о чем все мы думали: что Джордж может не поправиться, что существовала крошечная, очень пугающая возможность того, что он останется в бессознательном состоянии, с беззащитным и открытым лицом, с невидящими глазами и не способным говорить.

Когда мужчины повели Джорджа в новом направлении, он вроде бы охотно пошел, хотя его шаги были по-прежнему неуклюжими. Я нисколько не сомневалась в том, что, если его не поддерживать, он мешком упадет на пол.

Мы по очереди дежурили около Джорджа в кабинете. Время от времени едва слышимый звук вырывался у него из горла. В этом была какая-то настойчивость и беспомощность, но я не увидела в этом признаков страха или беспокойства. У меня было такое ощущение, что он пытается говорить со мной, и на мгновение я задумалась над тем, сколько времени может уйти у нас, чтобы начать понимать его язык, если в этом возникнет необходимость.

Медленно и нежно я разговаривала с Джорджем. Я говорила с ним о фотографиях, которые он прикрепил к стене над своим рабочим столом, о его друзьях, сидевших внизу, о том, что мы его любим и что все будет хорошо. Я говорила ему все, что приходило мне на ум.

После того, как меня сменил Шура, я спустилась вниз и нашла Рут на кухне. Она была занята приготовлением обеда. Она казалась очень спокойной, и, когда я вслух отметила это потрясающее отсутствие паники или гнева - оба эти чувства были бы понятны в сложившейся ситуации - она сказала:

- Ну, понимаешь, у меня не исчезает такое чувство, что с ним все будет в порядке. Может, на меня так действует 5-ТОМ, но каждый раз, когда я задумываюсь о том, что я буду делать, если он не выйдет из этого состояния, какой-то тоненький голос внутри меня говорит, что не надо волноваться. Мне говорят, что нужно просто сохранять терпение, он очень скоро оправится. Так что я решила поверить этому голосу и накрыть настал. Хорошая еда может только улучшить настроение. К тому же, как только Джордж начнет возвращаться оттуда, куда он попал, он почувствует голод, не так ли?»

- Уж в этом мы можем быть уверены!

Я вышла на улицу, захватив свои сигареты и стакан воды. Я предупредила Рут, что какое-то время посижу под киви, на случай, если ей за чем-то понадоблюсь.

Через час, когда Ли сидела рядом с Джорджем наверху, все остальные уселись за обеденный стол, наслаждаясь вкусом и запахами еды и благодаря за вкусную пищу и хороших друзей. Мысленно мы все тянули Джорджа назад.

Мы уже приступили к десерту и уже разрезался легендарный пирог с маком, который испекла Рут, как Дэвид, чья очередь пришла дежурить в кабинете, сбежал по ступенькам и сказал нам: «У меня такое чувство, что Джорджу становится лучше. Я почти уверен, что что-то меняется. Его взгляд стал более сосредоточенным, и я думаю, что, возможно, он узнал меня. Почему бы нам снова не попробовать уговорить его сойти по лестнице и посмотреть, что получится?»

Через пятнадцать минут Джордж спустился вниз. Его усадили в любимое кресло в гостиной. Он начал вспоминать английский. Ли принесла ему кусочек свежего дрожжевого хлеба с маслом и сыром. Рут сидела рядом с ним, кормя его с ложечки супом. Его лицо было счастливым, а глаза, похоже, стали нормально видеть. У меня было такое ощущение, что какая-то часть его души все еще привязана к тому месту, где он был, но эта связь ослабевает. Он определенно возвращался назад.

Первая фраза, выговоренная Джорджем, звучала так: «Что за дела! Почему меня кормят, как ребенка?»

Рут со смехом протянула ему ложку, и он доел суп без ее помощи. Потом он откинулся в кресле, благодарно рыгнул, и обвел взглядом комнату, задержавшись на наших лицах. Мы внимательно наблюдали за каждым его движением и улыбались ему. Он улыбнулся нам в ответ.

- Оно уходит, - пожаловался он. - Я был в удивительнейшем месте. Там много всего происходило, но теперь я теряю это. Я не хочу забывать об этом. Я должен рассказать вам все, что запомнил, пока это не исчезло из моей памяти.

Мы сгрудились вокруг Джорджа, рассевшись на креслах и на полу. Он медленно говорил, стараясь запомнить увиденные образы:

- Я помню море. Я находился на длинном, изогнутом пляже. Над ним ярко голубело небо. Это было прекрасно. Я помню, что видел нечто похожее на полосы светового спектра. Какое-то время я думал, что они отражали мои энергетические уровни, но теперь мне кажется, что при помощи этих горизонтальных линий мой разум пытался придать тому, что происходило со мной, знакомый и узнаваемый вид.

В конце концов, я увидел какие-то картины, но они были жутко искажены, похожи на рисунки Пикассо в стиле кубизма, причем яркого и очень странного цвета. Там были цвета, которые я видел впервые, но теперь мне трудно их вспомнить. Почему я так быстро их забываю?

Мы стали убеждать его рассказать нам как можно больше, пока амнезия не наступила окончательно, и Джордж сказал:

- Я знаю, что я совсем не боялся. Все было добрым ко мне. Когда я начал приходить в себя, я понял, что пережил нечто удивительное, но я не был готов к тому, чтобы оно стало исчезать с такой скоростью!

- Тебе хотелось бы принять этот препарат снова? - спросил Шура.

Джордж, не колеблясь, ответил: «Да, конечно, я бы принял его еще раз, но чтобы доза была поменьше». Мы разразились хохотом.

- Я задал этот вопрос не случайно, - пояснил Шура. - Важно было отследить твою спонтанную реакцию на возможность повторения этого опыта, поэтому я спросил тебя, пока ты еще не отошел, так сказать.

- Конечно, я согласен на повторение, - широко улыбнулся Джордж. - Это был уникальный, фантастический опыт, и уверяю вас, я буду тосковать по этому пляжу, как по родному дому. Это было самое красивое, самое приятное место из всех, где я когда-либо в своей жизни бывал, хотя я и не могу объяснить вам почему.

Потом мы снова все собрались за столом, чтобы спеть «Happy Birthday» и посмотреть, как именинник разворачивает маленькие шутливые подарки и читает поздравительные открытки. После этого Шура обошел всех нас и выслушал наши комментарии об эксперименте.

- Сожалею, но должен сказать, что мне он не подошел, - признался Тео. - Еда помогла моему желудку, но даже сейчас я себя не очень хорошо чувствую. Если бы что-нибудь захватывающее происходило у меня в голове, чтобы компенсировать физический дискомфорт, все было бы по-другому. Но ничего такого не случилось.

Я повторила то, что говорила раньше насчет свинцового плаща у меня на плечах, и сказала, что мне тоже жаль, но я вынуждена сказать, что этот наркотик не для меня. Я добавила, что, возможно, не буду участвовать в будущих испытаниях препарата, хотя его название мне нравиться не перестало.