Киндрэт (Тетралогия) - Наталья Турчанинова

Миклош не преминул воспользоваться подвернувшейся возможностью, «съел» две фигуры Норико, вернул их на доску, уже в качестве своих и поставил мат черному Гёку.

— Я восхищена блестящей победой господина, — японка склонила голову.

Глава клана самодовольно улыбнулся. Посмотрел на часы:

— На сегодня игра закончена.

— Я и мои дайсё всегда в вашем распоряжении, господин, — чинно поклонилась Норико.

Глава 17

Новый Год

Все мы в сточной канаве, но некоторые смотрят на звезды.

Несмотря на толстые стекла и бронированные жалюзи, рев снегоуборочной машины разбудил Миклоша.

Пребывая в самом наихудшем из своих многочисленных черных настроений, нахттотер спустился вниз. Заглянул в обеденный зал. Там хозяйничал Роман с помощниками. Сервировка стола была закончена. Слуги наводили последний лоск перед грядущим праздником.

— С наступающим Новым годом, нахттотер! — поприветствовал дворецкий господина Бальзу.

В ответ Миклош пробурчал что-то неразборчивое, но отнюдь не праздничное. Он придирчиво изучил помещение и перевел взгляд на высокое окно.

Недалеко от особняка возвышалась большая, нарядная, сверкающая многочисленными огнями ель. Вокруг нее суетились солдаты. Тут же, на большой расчищенной от снега площадке устанавливали коробки с фейерверками. Вдали, в английском саду, работали наемники. Они развешивали среди заснеженных кустов разноцветные пузатые фонарики.

— Душераздирающее зрелище! — фыркнул Миклош и покачал головой. — Осталось только пригласить цыган и утопиться. Кстати говоря, я, кажется, просил — никаких хлопушек. А… безнадежно, — он махнул рукой. — Черт с вами. Роман, проследи, чтобы эти идиоты не спалили мой дом.

— Разумеется, нахттотер.

— Ты видел Йохана?

— Да. Он в бассейне.

— Какую кровь прикажете подать к празднику?

— Никакую, — господин Бальза изучил на свет один из богемских фужеров, привезенных им еще из Праги. — Развлекайтесь, — он особо выделил это слово, — без меня.

— Будет ли мне позволено узнать, как тогда проводить мероприятие? — осторожно поинтересовался Роман.

— Без вселенских катастроф, — многозначительно произнес Миклош. — Если хотя бы один из бокалов окажется разбит — лучше тебе, не дожидаясь меня, самостоятельно выползти на солнце. Они мне гораздо дороже, чем все ваши пустые головы.

— Солдаты, из молодежи, просят разрешения отпраздновать в городе. В одном из особняков фэри состоится новогодняя вечеринка. Приглашаются все желающие.

Нахттотер в глубокой задумчивости потер гладкий подбородок. Молодняку не сидится в гнезде. Что ж… Разумеется, можно держать дуралеев на цепи, прививать им словом и делом философию клана, рассказывать о целях, стремлениях, грядущем величии, но… все это окажется впустую. Во всяком случае, пока они не вырастут и не поумнеют.

Не только кнут, но и пряник. Золотое правило! Он понимал желание покутить в обществе красивых, соблазнительных, безотказных фэри. Очень кстати вспомнилась несколько подзабытая Паула. Пожалуй, следует нанести ей визит. Они давно не общались. Могли бы поговорить, к примеру, о музыке. И… пожалуй, не только о музыке.

Но это придется отложить до тех пор, пока не закончится история с Храньей.

— Пускай катятся ко всем чертям. Хоть к фэри, хоть к Фелиции под елку. Но предупреди, если они будут вести себя, точно неопрятные свиньи, я расстроюсь.

Слуга кивнул.

— Потрудись отправить с ними кого-нибудь из старших. Гамса и Кнута, к примеру. Пусть приглядывают. Я не хочу, чтобы что-то случилось. В особенности, если поблизости будут даханавар. Возьмите лимузин.

— Вашу машину, нахттотер? — изумился Роман. Подобная щедрость с Миклошем еще не случалась.

— А что? У тебя есть своя? — ядовито поинтересовался Бальза и, не дожидаясь ответа на риторический вопрос, продолжил:

— Не следует приезжать на вечеринку в ржавом хламе. Это позорит клан. Вели им одеться поприличнее. Они не вшивые оборотни, а ночные рыцари! Не желаю краснеть и выслушивать от кого бы то ни было, что Золотые Осы похожи на немытых собак!

Роман тоскливо кивнул. Он мечтал лишь о том, чтобы быстрее смыться.

— И пусть будут поосторожнее с едой, — менторским тоном продолжил глава клана. — Сейчас я не желаю никаких неприятностей с прессой или полицией.

Спортивный зал бы пуст. Миклош прошел его насквозь. Плечом толкнул стеклянную дверь и оказался в помещении бассейна.

Пять пятидесятиметровых дорожек, две вышки, легкий запах озона в воздухе. В зале был полумрак, синие огни, горящие под водой, подсвечивали ее снизу, сияя, словно на взлетно-посадочной полосе аэродрома.

Йохана не оказалось и здесь, зато на скамейках вдоль правой стены восседала группа восторженных тхорнисхов. Они следили за плывущей по боковой дорожке Рэйлен, но стоило им заметить нахттотера, как интерес к девушке улетучился, и компания поспешно дунула прочь, решив не дожидаться неприятностей.

Миклош выудил из кармана носовой платок, обмахнул лавку, и удобно расположившись, принялся наблюдать за ученицей Йохана.

Рэйлен плыла мощным баттерфляем, с каждым взмахом рук едва ли не на полкорпуса вылетая из воды. Девушка преодолела пятьдесят метров за пятнадцать секунд, коснулась бортика и сняла плавательные очки. Шапочки на ней не было, мокрые рыжие пряди липли ко лбу и щекам.

— Доброй ночи, нахттотер. Решили поплавать?

Миклош показательно поморщился. Плавать он не любил. В особенности, безо всякой надобности.

— Я ищу Йохана.

— Он уже ушел. Но я сейчас позвоню ему.

Бальза поморщился еще раз.

Рэйлен выбралась из воды, однако нахттотер и не подумал подать ей полотенце. С отстраненным интересом изучил великолепную, едва скрытую купальным костюмом фигуру и произнес:

— Понимаю, почему здесь торчало столько восторженных поклонников спорта.

— О, — она улыбнулась. — Это платоническая любовь. На большее они, увы, не способны.

Тхорнисх рассмеялся. Она права. Никто не решится перейти дорогу Чумному.

— Собирайся, цыпленок. Ты мне понадобишься.

Он бросил ей полотенце и пошел прочь.

От вида принарядившегося нахттотера Роман впал в ступор. Господин Бальза, сияя так, словно ему только что сообщили о смерти мормоликаи, неспешно спустился по парадной лестнице. Красный тулуп, шапка, отороченная белым мехом, широкий синий кушак и накладная ватная борода изменили Миклоша до неузнаваемости.