Когда говорит кровь - Михаил Александрович Беляев

похмельем, ему надо было ещё немного поспать. И в целом эти аккуратно сложенные кирпичи были ложем ничуть не худшим, чем отсыревший соломенный тюфяк в вонючей ночлежке. В некотором смысле, они были даже лучше – в кирпичах уж точно не водилась всякой ползучей гадости.

Старый солдат откинулся назад, прикрыв рукой глаза от слепящего Кадифского солнца. Постоянная работа всё чаще казалась ему почти недостижимой мечтой. Его жизнь, если это можно было назвать жизнью, поддерживала подработка, которую находил Цаги. Иногда ему и прочим ветеранам надо было кого-то побить или постоять с грозным видом, иногда погрузить или разгрузить телеги у блисов-лавочников. Не слишком богатых, чтобы позволить себе нанять постоянных рабочих и не таких уж бедных, чтобы горбиться самостоятельно. Платили за всё это мало, а после расчетов с Шантаро выходили и вовсе уж жалкие крохи, но иначе было нельзя – город был переполнен людьми, как свободными, так и рабами и втиснуться тут хоть на какое-нибудь место было почти невозможным. Но вот новая и очень большая стройка могла всё это изменить. Она открывала новые места и возможности, и может в этот раз боги, по милости своей, позволят именно их странному отряду ветеранов найти новое прибежище в потерянной жизни.

Со стороны палаток раздались раздраженные голоса, один из которых явно принадлежал Цаги.

Скофа приподнялся на локте и, открыв глаза, увидел высокого смуглого мужчину в шерстяной накидке и длиннополой соломенной шляпе. Судя по висевшему у него на груди серебряному кулону и свистку, а также резной палке в руках, он был одним из главных надсмотрщиков. И его выражение лица не сулило ничего хорошего.

– Мефетрийцы. Мы нанэмаем только мефетрийцы. А ты прэволок сюда целую ораву солдэтни,– проговорил высокий мужчина хриплым голосом, даже не пытаясь спрятать раздражение.

– Но господин, они же отличные и надежные бойцы. Все как один сражались в землях харвенов…

– Мне насрэть где и с кем они срэжались. Я работаю только с мефетрийцы. И пусть Промать отэрвет мне чресла, если я нэйму всякий отстэвной сброд даже на чистку нужников.

Шантаро Цаги сконфуженно потупил взор. Или он ошибся с палаточным лагерем или кто-то очень жестоко с ним пошутил. Было совсем не похоже, что он и в мыслях мог допустить такой итог переговоров. Повернувшись к остальным, снабженец растерянно развел руками, беззвучно извиняясь за поселенную в их сердцах ложную надежду. Тут им явно не светило никакой работы.

Бывшие солдаты сникли. Они уже были готовы уходить, как со связки бревен поднялся Кирот Энтавия. Отставной фалаг чуть вразвалочку подошел к надсмотрщику, оказавшемуся почти на голову его выше, и, смерив того взглядом снизу вверх, проговорил:

– А ты что-то имеешь против армии, смугляшка?

– Имэю и много.

– Дай ка угадаю, солдаты зажарили на костре твою любимую овечку?

– Нет,– мефетриец отодвинул край своей шерстяной накидки, показав старое рабское клеймо и висевший на серебряной цепочке кулон вольноотпущенника. Взяв свисток, он издал пронзительную трель и ухмыльнулся. Позади него начали появляться такие же смуглые мужчины в соломенных шляпах и коротких шерстяных накидках поверх серых туник.

– Ну вот и устроились на работку,– еле слышно прошептал Мицан, подбирая с земли камень.

Посмотрев на друга, Скофа последовал его примеру. В его руку сам собой лег кирпич. Но бывший фалаг, казалось, не замечал выходящих из палаток людей с дубинками. Нагло улыбнувшись, он подошел почти вплотную к надсмотрщику, сплюнув ему под ноги.

– За бунт клеймо получил?

Надсмотрщик недобро скривился. Людей за его спиной становилось все больше. Уже почти два десятка мужчин поигрывали дубинками, некоторые из которых были окованы бронзой.

– Счэтаю до трэх, чтобы ты и твои живодэры в красных трэпках свалили на хер с моего участка. Раз. Два…

– Так я и думал. Эй, мужики, у нас тут рувелитская банда нарисовалась! А ну бей этих скотов!

Дубинка метнулась к голове бывшего фалага, но тот проворно увернулся, а затем ударил в живот главного надсмотрщика. Издав булькающий звук, тот свалился к ногам Энтавии, тут же получив смачный удар сапогом в челюсть. Словно по призыву боевого рога, все ветераны повскакивали со своих мест.

– Бей рувелитов! – взревели два десятка глоток.

Тут же в явно не ждавших подобного отпора мефетрийцев, полетели кирпичи и камни, а следом налетели солдаты.

Скофа бил, укорачивался от палок, снова бил, пропускал удары и вновь бил и бил. Привыкшие к покорным, скованным цепями и страхом людям, что на удар могли ответить лишь мольбой или приглушенной бранью, надсмотрщики сами становились легкими жертвами для мужчин, отдавших двадцать лет войне и битвам. Их дубинки обращались против них самих, легко переходя в руки ветеранов, а камни и кирпичи, коих тут было в достатке, превращались в грозное оружие. Не прошло и пары минут, как между палатками лежало два десятка окровавленных и стонущих людей, над которыми возвышалась дюжина тяжело дышавших ветеранов. Единственный, кто так и остался сидеть, был Шантаро Цаги. Бывший снабженец тихо поскуливал и что-то причитал на джасурике, обхватив голову руками.

– Надо бы их обыскать. У таких сволочей всегда серебро имеется! – предложил один из ветеранов, запустив руку под тунику распластавшегося надсмотрщика, вверх соломенной шляпы которого был смят и стремительно набухал от крови.– Вот херня, пусто!

– Ну точно рувелитские недобитки,– произнес пнув его сапогом стоявший рядом невысокий солдат с жидкой бородкой, в которую словно перетекало по лошадиному вытянутое лицо.– И ещё где? Прямо, сука, в сердце нашего государства. На, сука! Получай, сука!

Пинки по телу отдавались гулким звуком, будто бы сапог ударял не по живому человеку, а по мешку набитому зерном или соломой.

– Кажись этот уже подох, Тэхо. Всё, некогда по карманам шарить. Надо свалить,– проговорил фалаг, кивнув в сторону палаточного лагеря. С дальней стороны, где рабы разбирали какое-то большое каменное здание, к ним уже бежали другие надсмотрщики и городские стражи.

– И этого в чувства тоже приведите,– добавил он, кивнув на снабженца.

– Эй, Цаги, оживай давай, нас бить идут. Бегут даже,– проговорил Тэхо, без всяких церемоний хлестнув снабженца по щекам.

– Что же вы натворили, идиоты! – простонал тот.

– Как что? Отстояли честь армии! Всё, вставай давай, а то, клянусь Мифилаем, мы тебя тут оставим.

– Но всё мое дело…– договорить он не успел. Удар в челюсть повалил Шантаро Цаги с кучи камней на землю.

– Не стоит ни хера, по сравнению с достоинством воина,– проскрежетал Кирот Энтавия.– Всё, бегом отсюда.

И они побежали. Побежали прочь от гавани, разделяясь и разбегаясь по улицам и переулкам квартала.

Скофа бежал куда-то