Плач Агриопы - Алексей Филиппов

- Это всё? — Павел, наконец, сумел вклиниться в бойкое повествование «шурика».

- Почти, — молодой человек потупился. — Есть ещё пара интересных фактов… К делу напрямую не относятся, но всё же…

- Рассказывай, — дал отмашку управдом.

- По усмирении Чумного бунта, государыня Екатерина хотела наградить Еропкина: ему предлагали вотчины и казённый особняк на Тверской. Но он решительно отказался. Сохранился даже его дословный ответ императрице: «Нас с женою только двое, детей нет, состояние имеем, к чему нам ещё набирать лишнее?» Так и не переехал. И ещё факт: когда граф Орлов прибыл в Москву, чтобы принять меры по борьбе с чумой, он поначалу остановился в Голутвинском дворце. Но, буквально через пару дней, кто-то устроил во дворце пожар. С тех пор штаб Орлова — если можно было так его называть — располагался в доме Еропкина.

- Отлично, спасибо, — проявив чуть большую заинтересованность, чем во время архитектурного экскурса, проговорил Павел. — Мы, кажется, пришли. Надеюсь, сумеем попасть внутрь?

- Трудно сказать, — «шурик» смутился. — Этот вопрос — не ко мне. Ну студентов там точно нет: во всех учебных заведениях Москвы занятия отменены.

Боевая группа свернула с Остоженки и вошла в сквер, перед монументальным массивным зданием Лингвистического Университета. На фронтоне отчётливо выделялся герб Советского Союза. Пришлось продираться через развалы металлолома: на клумбы были свалены полдесятка совершенно раскуроченных автомобилей, — как будто тот самый бульдозер загнал их сюда подыхать. Если с клумбами не церемонились, то памятник, в центре сквера, пощадили. Суровое лицо человека в солдатской каске как будто вырастало из серого камня. Павел, сам не зная, зачем, подошёл к памятнику. Пригляделся. Четыре сухих гвоздики, неподалёку — простая гранитная плита, на которой выбиты слова. Управдом, как будто на экскурсии, склонился над нею, прочёл:

Я с вами равный среди равных.Я камнем стал, но я живу!И вы, принявшие МосквуВ наследство от сограждан ратных,Вы, подарившие века мне,Вы — все, кто будет после нас,Не забывайте ни на час,Что я смотрю на вас из камня.

- Вас это не должно интересовать, это новодел, — пробормотал за спиной «шурик». — Двадцатый век, послевоенное.

- Да у тебя, куда ни плюнь, всё новоделы. Это ты новодел. А может, и дурак, — Павел зыркнул на «хвоста» и отогнал того на десяток шагов прочь от себя. Его раздражали реплики «из-за плеча». Хотя нельзя было не признать: «шурик» заинтересовал выданной исторической справкой. Что если в доме Еропкина имелся тайник? Такой, перемещение которого в новое жилище не представлялось возможным? И вот — старик жил в своём доме, похожем на лабиринт, охраняя тайное! Отказывался от новоселья. Берёг дар графа Орлова — лучшего любовника матушки Екатерины. Павел ухмыльнулся: иногда воображение слишком уж разыгрывалось. И вслед за скептицизмом накатила тоска: что он пришёл искать сюда? Серебряный пистоль графа — тот самый, из видения? В подвалах и палатах восемнадцатого века, перестроенных многократно?

- Дверь открыта. Можем заходить! — подал голос один из чёрных бойцов.

- Ты чего? — к Павлу подошёл Третьяков. — Чего тут мнёшься? Слышал: дверь открыта?

- А это… правильно? — вдруг поинтересовался управдом. — Так и должно быть? Открытая дверь — и ни больных, ни мародёров, ни вандалов?

- Господа, прошу за мной! — громким возгласом привлёк к себе всеобщее внимание Овод. Он первым ухватился за массивную ручку тяжёлой высокой двери и потянул её на себя. Дверь со скрипом распахнулась.

- Всё будет в порядке, — «ариец» хлопнул Павла по плечу и поспешил за седовласым.

Людвиг, чёрные бойцы, даже богомол — все поочерёдно скрывались за дверью. Управдом тряхнул головой, прогоняя тревожные мысли, — и тоже переступил порог Лингвистического Университета.

И тут же в глазах вспыхнули яркие радуги.

Мир вокруг затуманился и исчез.

В глаза Павлу словно плеснули мыльной водой; он стремительно зажмурился и придавил веки ладонью.

Резь прошла — так же быстро, как явилась.

В ушах, как вата, завязла тишина.

Павел рискнул разлепить веки, бросить, прищурившись, беглый взгляд вокруг.

И снова едва не ослеп — от яркого света, лившегося с потолка.

Увиденное описывалось единственным корявым словом: огромность!

- Кто-нибудь бывал здесь прежде? — Людвиг произнёс это, не повышая голоса, но эхо всё равно возникло: задребезжало, зазвенело в огромном зале, украшенном высокими зеркалами и роскошной люстрой в сто тысяч свечей. В самом конце зала виднелась широкая каменная лестница, ведшая наверх, а справа и слева от неё угадывались лестничные пролёты, куда более узкие, уводившие вниз. Паркетный пол, казалось, был только что натёрт и подготовлен к балу.

- Это… э… Лингвистический Университет? Точно? — даже Третьяков, при виде здешних масштабов, смутился и едва не начал заикаться.

- Спросим у нашего эрудита, — Овод поискал глазами «шурика», слегка нахмурился. Парень поспешно уставился в экран своего электронного устройства.

Все, даже бойцы неведомого подразделения, ощущали себя неловко, переминались с ноги на ногу.

- Нет сигнала, — пробормотал «шурик» через полминуты. — Сейчас выйду на улицу. Попробую поймать. Найду фотографии фойе университета… сравним… — Всё ещё продолжая бормотать, парень толкнул входную дверь. — Заперто, — растерянно обернулся он к седовласому, как будто надеясь на помощь.

Вместо Овода, к двери шагнул один из бойцов, поднажал на высокую створку — сперва рукой, затем плечом.

- Дверь заперта, — подтвердил он.

- Мы не можем выйти отсюда? — уточнил Павел. Он обратил внимание, что его маячок на воротнике, вместо зелёного, мигает теперь тревожным красным — возможно, как и «шарманка» «шурика», потерял связь со своей маячковой контролирующей инстанцией.

- Выйдем без проблем, — отозвался боец. — В крайнем случае, используем оружие или гранаты.

- По-моему, вон там — что-то вроде будки вахтёра, — пробормотал Людвиг. — У самой лестницы.

- Да, — седовласый кивнул. — Очень похоже. Прежде чем громить государственное образовательное учреждение, давайте осмотримся.

Вся группа направилась к лестнице. Шаги отдавались гулким эхом, паркет скрипел под ногами.

На разговоры никого не тянуло — наоборот, даже звук шагов и скрип паркета казались чем-то неправильным, а может, постыдным среди тишины.

- Там кто-то есть! — шагов за тридцать до вахтёрской будки прошептал Людвиг. Но шёпот превратился в возглас; его услышали все.