Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прошло еще два дня. Перед стенами Герата уже поставили катапульты, но горожане по-прежнему хранили молчание. Чингис полагал, что они, вероятно, надеются на прочность стен. А может, просто понимали, что он не примет мирную сдачу города во второй раз. И хан с нетерпением ждал, когда в оранжевые стены полетят первые камни, оставляя на них выбоины от ударов.
Наконец на ветру затрепетал черный шатер, и Чингис вздохнул с облегчением, готовясь к долгой осаде, как бывало уже много раз в его жизни. Он меньше всего любил этот способ ведения войны, однако подобные крепости сооружались именно для того, чтобы не дать армии противника войти в город, и быстрого решения не было.
Тем временем в юртах, окружавших Герат, семьи под ритмичный грохот катапульт, не смолкавший ни днем ни ночью, продолжали вести привычную жизнь. Предоставив разрушение города воинам, семьи пасли стада и купали коней в реке. Земля после дождей покрылась сочной травой, хотя местами она уже начала увядать под нещадно палившим солнцем. Такие неудобства были знакомы племенам исстари, и если осада затянется надолго, то стада отгонят на дальние пастбища, оставив ближние напоследок.
Чингис шел на поправку. Раны на руках и ногах зажили, оставив бледные шрамы. О Джучи он не думал, но иногда с облегчением вспоминал, что предательствам положен конец. После отъезда Субудая хан как будто воспрянул духом и был полон желания вести народ на Герат и начать все сызнова. Плечевой сустав восстановился, и Чингис ежедневно укреплял тело верховой ездой, невзирая на старческие недомогания. Он отправил Чагатая и Хачиуна осаждать Балх на востоке, но главные силы народа увел с собой к крепости, и вид монгольского лагеря стал для него источником сил. Жена Бортэ не разговаривала с ним с тех пор, как узнала о судьбе Джучи, но Чингис не придавал этому значения. Мир склонился к его ногам, и хан чувствовал силу, дожидаясь падения Герата.
На исходе четвертого месяца осады Чингис со своими темниками охотился под стенами города. После длительного пребывания в одном месте стольких людей лишь немногим существам из обитавшей поблизости живности удалось избежать монгольских котлов. Осталось всего несколько осторожных кроликов, привыкших уносить лапы, едва заслышав топот конских копыт или голоса людей.
Балх пал двумя месяцами ранее. Население города было вырезано, а каменные стены разрушены до основания. Но Герат пока держался, и Чингис по горло был сыт осадой и южной жарой. С возвращением Хачиуна и Чагатая он надеялся на быстрое взятие, однако крепость Герата была мощнее большинства других крепостей, с которыми хану приходилось когда-либо иметь дело.
За истекшие месяцы Чингис трижды передвигал катапульты, сосредоточивая удар на крепостных стенах. К радости осаждавших, в укреплениях уже появились трещины, однако Чингису порой казалось, что он штурмует гору. Результат был бы тем же. Стены стояли как ни в чем не бывало, лишь выщербленные да поцарапанные во многих местах. К тому времени Чингис уже не сомневался, что голод и жажда вот-вот сразят город, но осадные машины продолжали работать.
– Как только закончим тут, пойдем домой, – пробурчал Чингис, поднимая глаза на стены.
Хачиун и Хасар слышали это от своего брата уже много раз, а потому только переглянулись. Внезапно далеко впереди из укрытия выскочил кролик, и трое братьев ударили пятками и помчались за ним. Сквозь топот копыт Чингис услышал крик где-то над головой и посмотрел вверх. Со стен кто-нибудь всегда наблюдал за лагерем монголов, однако на этот раз человек высунулся слишком далеко. Незадачливый наблюдатель едва удержался и теперь повис на стене, цепляясь только кончиками пальцев за выступающий край. Чингис свистнул братьям, указывая на человека, взывающего о помощи над их головами.
Хасар с Хачиуном вернулись и тоже с интересом подняли глаза.
– Пари? – предложил Хасар. – Две лошади, что он упадет.
– Без меня, братец, – ответил Чингис.
Со стен свесились люди, пытаясь дотянуться до несчастного, но тот только издал истошный крик, чувствуя, что руки слабеют и скользят вниз. Чингис и братья с любопытством следили за падением кричащего и бьющегося о камни тела. Казалось, арочное окно могло бы спасти человека. Он ухватился пальцами за выступ, но не удержался и полетел дальше. Братья аж вздрогнули, когда тело снова ударилось о стену, катясь к основанию крепости. Совершив несколько оборотов, оно плюхнулось недалеко от Чингиса. Но как это ни удивительно, он увидел, что рука несчастного вдруг шевельнулась.
– Он жив! – крикнул Чингис.
– Наверняка протянет недолго, – заметил Хасар. – От такого падения любой помрет.
Чингис с братьями поспешили к лежащему. Лодыжка одной ноги явно была разбита, и вывихнута ступня, а тело представляло собой сплошное кровавое месиво, но человек в страхе и изумлении таращил глаза на монголов, не в силах поверить, что выжил.
Хасар вынул из ножен меч, собираясь прикончить человека, однако Чингис поднял руку и остановил брата:
– Если после такого падения духи не забирают его, то и мы не станем его убивать.
Взглянув с благоговением на высоту, с которой упал человек, хан обратился к нему на ломаном персидском:
– Тебе невероятно повезло.
Человек вскрикнул от боли, попытавшись повернуться и поднять глаза на стены над его головой.
– Я бы не назвал это… везением, – с трудом ответил он.
Чингис ухмыльнулся:
– Отвези его к лекарю, Хасар.
