Огненный дождь - Денис Субботин

-Худо дело! – доложился Яросвет, отдышавшись и сунув в руки задумавшемуся сотнику почти целый скутум. – На шесть хлопцев нас меньше стало! Да восемь – раненные. Этак мы и в три ряда не встанем! А ещё один приступ, что ж, в один ряд вставать прикажешь?!

-Ты не бойся, – «успокоил» его подошедший Ждан, - следующей атаки мы просто не переживём!

-Настоящий друг! – восхитился Яросвет, неприятно оскалившись. – С такой верой в победу нам даже мечи не нужны! Враг сам подохнет… заразившись от тоски нашей!

Ждан почему-то смолчал. Впрочем, время показало, что он оказался прав. Немного времени прошло, прежде чем новый отряд стратиотов – на этот раз настоящих, а не сброда – возник на краю лощины. И тут же сверху, сразу с двух сторон, ударили лучники и пращники. Привычно вскидывая тяжёлый скутум под удар, Ярослав уже понимал – теперь недолго. Раз лучники вражеские сумели забраться на вершины холмов, значит, гардар там уже нет. Или их дела очень плохи. Значит, тридцать воинов внизу долго продержаться не смогут. Он был настолько уверен в этом, что сражался уже чисто механически, хотя его врагам от этого легче не было и тяжёлая секира взяла жизни ещё шестерых, прежде чем из тяжёлого, но организованного боя всё перетекло в разряд беспорядочной сечи все против всех. Ярослав и здесь продержался дольше других – успел увидеть, как рухнул пронзённый несколькими мечами непревзойдённый лучник Добран, как орал что-то яростное, отмахиваясь от четверых Ждан… А Яросвет всё это время и так был рядом. Спину прикрывал. Трижды раненный, нашедший опору себе в спине Ярослава, он тяжело отмахивался мечом и всё чаще Ярослав слышал его короткие стоны, когда вражеский клинок вновь пробивал безупречную прежде защиту. И вот – конец. Негромко выругавшись, Яросвет сполз по спине и рухнул на землю. И не было времени даже оглянуться, посмотреть, что с ним. На Ярослава сразу навалились, он сражался сколько мог, обороняя тело друга. Долго так продолжаться не могло. Что-то тяжёлое прилетело в затылок, в глазах враз потемнело и Ярослав безвольно обрушился на землю. Земля приняла неласково, выбив дыхание… А дальше он ничего не помнил…

17. Ярослав.

… -Яр! Ярослав, очнись!.. Да открой ты глаза! – полный тревоги голос гулким эхом отдавался в голове. Словно там больше ничего не было. Ярослав нехотя разомкнул веки и попытался разглядеть человека, склонившегося над ним. Получилось это далеко не сразу, но потом расплывающееся лицо обрело чёткие очертания. Мальчишеское лицо – лицо отрока Руцкаря, горделивого мальчишки, удостоенного чести носить меч воеводы Радовоя…

-Руцкарь… – улыбнулся ему сотник, - значит, ты тоже умер?

-Почему – умер? – удивился отрок. – Я живой!

Тут как раз словно ватой забитые до того уши Ярослава прочистились и он расслышал глухой гул человеческих голосов вокруг. Сил хватило только на то, чтобы сесть и оглядеться… Лучше бы он сразу умер!

На сотни шагов вокруг простилалось широкое и ровное поле. Наверное, в другое время здесь сеяли зерно, получали неплохой урожай… Нескоро что-то вырастет на нём вновь. Сотни, тысячи пленных гардаров, посаженных на него, покрывали поле плотнее иных ковров. Многие стонали, просили воды, кто-то плакал; большинство молчало – угрюмо и зло. Сражение было жестоко, у базиликанцев тоже было много погибших и пленные не ждали для себя ничего хорошего. Это – не говоря о том, что поражение надломило многих, потрясло. Ждали победы – лёгкой, к какой привыкли за этот год войны. Дождались – сокрушительного поражения, от которого теперь враз не оправишься!

-Мы – в плену? – на всякий случай уточнил Ярослав.

-Да, сотник, в плену! – уныло кивнул отрок… Замолчал угрюмо, сам потрясённый своими словами.

Четверть часа спустя базиликанцы, плотными цепями окружившие пленных, засуетились и начали действовать. Конные отряды разрезали общую массу гардарских пленников на полторы-две дюжины более мелких частей, к каждой приставили отряд и куда-то погнали. Тех, кто мог передвигаться. Раненных велено было оставлять. Если оставлять не хотели,

-Делят нас! – Ярослав сумел, опираясь на крепкое плечо Руцкаря, подняться. Вот только был не уверен, что сможет ещё и идти. – Чтобы мы, значит, не пытались сопротивляться!

Он, конечно угадал – во многом из-за того, что и сам бы поступил так. Разделённые на десять-двенадцать сотен в отряде, гардары уже не представляли собой той силы, как раньше. Двадцать тысяч пленных – даже израненных, надломленных и безоружных – запросто смогут побить небольшое войско. Или потрепать его так, что мало не покажется. Теперь же каждый отряд, вынужденный идти чуть ли не маршевым шагом, погоняли конные клибанарии, при одном взгляде на суровые рожи и длинные копья которых совершенно не хотелось сопротивляться… Впрочем, о сопротивлении сейчас думали только самые непокорные, и на тысячу, в которую попал Ярослав, таких оказалось не слишком много. В том числе и потому, что считая плен позором, гардары не ждали от врага ничего плохого. Большинство пленных базиликанцев совсем неплохо жили в плену… до недавнего времени. Не было у воинов причин ждать к себе худшего отношения! Не было!

Их загнали в какой-то огороженный частоколом загон, заперли снаружи ворота и выставили на стены стрелков. И опять же – великолепный шанс для побега использовать не было охоты даже у Ярослава. Вымотанный до предела, не способный даже устоять на ногах, сотник рухнул лицом в грязь и так лежал не меньше получаса, пока не набрался сил настолько, что смог подойти к бочке и выпить немного отдающей затхлью воды. Впрочем, даже она была сейчас подобна нектару. А ещё сотник вспомнил, что давненько не ел…

Он уже шёл – вернее, плёлся обратно, когда со стороны раздался негромкий, надтреснутый голос:

-Ярослав!

Голос был знакомый. До боли знакомый. Но чей – Ярослав понял лишь тогда, когда подошёл. Неслаб, молодой воевода, высоко взлетевший в последние часы битвы, когда не было уже ни Радовоя, ни Ивещея. Когда погиб Крещан и Туры лишились князя Буйслава…

Воевода Неслаб был, разумеется ранен – и не раз, иначе не сдался бы в плен живым. И его – молодого, полного сил и здоровья – вымотал этот бег в составе пленной тысячи. Он даже не встал попить, хотя наверняка хотел – и губы уже потрескались от жажды.

-Воевода?! – удивлённо спросил Ярослав. – Ты здесь?

И без того, от природы красное лицо Неслаба сделалось вообще багровым. Стыдно было признаваться в собственной слабости.

-Здесь… - хмуро ответил он, отводя глаза, - меня выбили из седла и оглушили! А ты как здесь?

-Так же! – просто ответил сотник. Помолчал, потом трудно спросил про князя.