Полет сокола - Уилбур Смит

— Знаете, о чем я подумал, когда вошел в зал суда и увидел, что кинжал нацелен на меня? — продолжал Клинтон. Робин покачала головой. — Я подумал, что теряю вас, что они меня повесят и я вас больше никогда не увижу.

В голосе арестанта звучал такой напор чувств, что караульный офицер не выдержал.

— Доктор Баллантайн, я выйду на пять минут, — сказал он, поднявшись. — Обещайте, что в мое отсутствие не станете передавать заключенному оружие или инструменты.

Робин поспешно кивнула.

— Спасибо, — прошептала она.

Едва закрылась дверь, Клинтон бросился к Робин и пал на колени. Обеими руками он обнял ее за талию и прижался лицом к груди.

— У меня ничего нет, я не могу предложить вам ничего, кроме своего позора!

Робин гладила его волосы, словно утешая ребенка.

— Скоро я вернусь в чудесную страну на Замбези, — тихо произнесла она. — Я знаю, это моя судьба — врачевать души и тела живущих там людей. — Она нежно взглянула на Клинтона. — Вы говорите, что вам нечего мне предложить, но у меня есть, что разделить с вами.

Капитан поднял голову — его бледно‑сапфировые глаза зажглись надеждой.

— Вы желаете служить Господу? Принять духовный сан, стать миссионером и отправиться со мной в неизведанные края, в страну Замбезию?

— Разделить жизнь с вами и с Богом… — едва слышно выговорил он. — Я и мечтать не мог о такой чести.

— Он же тупой фанатик! — злобно бросил Зуга. — А теперь, черт возьми, еще и тюремная пташка. В приличное общество вам обоим дорога закрыта.

— У него чистая и благородная душа, он нашел свое истинное призвание в служении Господу! — горячо возразила Робин. — А без «приличного общества» мы легко обойдемся, можешь быть уверен.

Зуга с усмешкой пожал плечами:

— Твое дело… Что ж, по крайней мере твой капитанишка успел сорвать приличный куш. Призовые деньги у него никто не отнимет.

— Уверяю тебя, деньги ничуть не повлияли на мое решение.

— Охотно верю.

Улыбка Зуги взбесила Робин, но, прежде чем она подыскала достаточно язвительный ответ, брат отвернулся и отошел, сунув руки в карманы, на дальний конец веранды, увитой плющом. Вдалеке за садом Картрайтов сквозь дубы и шелестящие верхушки пальм проглядывали голубые блики залива.

Гнев Робин утих и сменился сожалением. Похоже, им с Зугой всю жизнь суждено пререкаться и ссориться по пустякам, слишком уж разные они люди.

В первый миг она страшно обрадовалась встрече и вздохнула с облегчением, увидев, что с братом все в порядке. Зуга на костлявом муле с продавленной спиной подъехал к дому Картрайтов, и Робин поначалу не признала его. Только потом, когда он спешился и снял старую грязную шляпу, она, взвизгнув от радости, повисла у него на шее, забыв о поданном обеде.

Брат похудел и окреп, кожа стала бронзовой, в лице появилась властность и целеустремленность. Робин светилась от гордости, слушая, как Зуга рассказывает о своих приключениях. Присутствующие с жадностью ловили каждое его слово.

— Он похож на греческого бога! — шепнула ей на ухо Алетта Картрайт.

Алетта никогда не отличалась оригинальным мышлением, однако Робин не могла не согласиться, что на сей раз сравнение попало в цель.

Она внимательно слушала рассказ о стране матабеле и долгом пути на юг, задавая столько вопросов, что Зуга насторожился.

— Надеюсь, сестренка, ты не припишешь все это себе? — спросил он язвительно.

— Ну что ты, нет, конечно, — заверила его Робин.

Тем не менее Зуга больше ничего не рассказывал, лишь передал привет от деда, Роберта Моффата из Курумана.

— В декабре ему исполнилось семьдесят пять — даже не верится! Он бодр и полон жизни, только что закончил переводить Библию на язык сечуана. Был очень добр, помогал мне, как мог, достал повозку с мулами, так что остаток путешествия прошел намного легче. Помнит тебя трехлетней девочкой… Вот его ответ на твои письма. — Зуга протянул толстый пакет. — Дед сказал, что ты интересовалась миссионерской экспедицией в Замбезию или в страну Матабеле.

— Это правда.

— Сестренка, женщина не способна в одиночку… — произнес он, но Робин перебила:

— Я буду не одна. Клинтон Кодрингтон принял решение стать миссионером, а я согласилась выйти за него замуж.

Брат вскипел, и беседа превратилась в ссору. Когда гнев Зуги немного утих, Робин сделала еще одну попытку.

— Зуга, — она взяла его под руку, — буду очень признательна, если ты согласишься быть посаженым отцом на свадьбе.

Он немного расслабился.

— Когда, сестренка?

— Месяцев через семь, не раньше, когда Клинтон выйдет из тюрьмы.

Зуга покачал головой:

— Меня уже здесь не будет, я заказал билет на пароход Пиренейско‑Восточной компании, что отправляется в Англию в начале следующего месяца. — После долгой паузы он продолжил: — Желаю тебе радости и счастья… и прости мне резкие слова в адрес твоего будущего мужа.

— Я понимаю. — Робин пожала ему руку. — Вы с ним совсем разные.

«И слава Богу!» — чуть не вырвалось у Зуги, но он вовремя прикусил язык, не желая поминать имя всевышнего всуе.

Снова наступило молчание.

С самого прибытия в Кейптаун Зуга размышлял, как бы выведать у Робин содержание ее рукописи и как уговорить сестру не обнародовать лишние подробности, чтобы не повредить репутации семьи. Теперь, когда выяснилось, что Робин не собирается возвращаться в Англию, повод представился сам собой.

— Сестренка, если твоя рукопись завершена, я готов передать ее Оливеру Уиксу.

За время плавания в Англию можно не торопясь прочитать записки, а если отвезти их в редакцию не сразу, а через месяц‑другой после прибытия, то отчет майора Баллантайна будет опубликован раньше и наверняка снимет сливки читательского интереса и внимания литературных критиков.

— Как, разве я не говорила? — Робин лукаво прищурилась. — Рукопись отослана с почтовым пароходом за месяц до твоего возвращения. Уикс наверняка ее опубликовал. Надеюсь, со следующим почтовым пароходом он пришлет рецензии.

Зуга вырвал руку и посмотрел на сестру сверху вниз; в глазах его сверкнула холодная ярость.

— Мне казалось, я упоминала… — невинно повторила Робин.

Последний шанс, если он и оставался, был окончательно потерян. Теперь они враги, и Робин почему‑то была уверена, что главным предметом их спора станет земля и народ той далекой страны меж двух великих рек, которую Зуга назвал Замбезией.

В конце Вудстокской дороги, на берегу реки Лизбек, неподалеку от Королевской астрономической обсерватории, расположен склад Картрайтов — обширное строение с рифленой железной крышей и выбеленными стенами из кимберлийского кирпича.