Изгнанник вечности, полная версия - Сергей Гомонов

— Да, — поддержал Сетена в его сожалении орэ-мастер Паорэс, — тогда до Тау-Рэи мы добрались бы примерно за час…

Отец Саэти, как большинство, не обращал внимания на метаморфозы, что изредка происходили в их лидере. Фирэ нет-нет да казалось, что это он сам свихнулся и ему мерещится несуществующая женщина, ведь никто больше не замечал ее…

— Все правильно, Фирэ, — на глазах у всех Тессетен повернулся к приемному сыну и, не понижая голоса, объяснил: — Они не услышат и не увидят ничего. Я так хочу. Видишь меня только ты.

Юноша покосился на Тиамарто: уж провести кулаптра не так-то легко. Но она и тому отвела глаза!

А все продолжали как ни в чем не бывало стоять, ожидая, когда вожак даст приказ двигаться дальше.

Тессетену захотелось увидеть Ар-Рэякаим поближе, и весь отряд сделал крюк по заснеженной степи в направлении колоссальных построек, видневшихся на фоне пасмурного неба.

И чем ближе подъезжали они к обсерватории, тем больше недоумения замечал Фирэ в лице едущего с ним бок о бок Учителя.

Теперь это был не городок, а его сгоревшие останки. Тот, кто разорил его, не сумел уничтожить башни и радары, но устройства здесь больше не работали. Ар-Рэякаим подвергся нападению совсем недавно: некоторые постройки еще дымились, а на черном от копоти снегу лежали оледенелые трупы ученых-аринорцев и каких-то неведомых бородачей, среди которых были и блондины, и брюнеты — значит, южане и северяне ради бандитских набегов сбивались воедино, забыв о национальных предрассудках.

— Смерть нашего Солнца уравняла всех… — с сожалением промолвил кулаптр Тиамарто, после повторного пребывания в состоянии нежити состарившийся еще сильнее. Теперь он выглядел ровесником Паорэса и Сетена, оставаясь в душе двадцатипятилетним парнем.

Учитель съехал с попоны и стал молча собирать в кучу всякие деревяшки, что валялись под ногами и утратили малейшие намеки на былое свое предназначение. Чуть погодя, один за другим, к нему присоединились спутники. Вскоре у того места, где прежде стояли юго-западные ворота городка, скопилась целая гора деревянных обломков, и тогда живые начали стаскивать сюда и укладывать на нее мертвых, как это делали во время долгого пути сюда с телами погибших в стычках товарищей. Погребальной капсулы у них не было.

Потом, все так же молча, склонив головы, стояли они у гигантского костра, провожая вчерашних собратьев и недругов к Мировому Древу.

— Темнеет, — сказал Тессетен, когда от огня остались только слабые всполохи на углях, а от трупов — серый пепел. — Надо искать место для ночлега.

— Не хотелось бы оставаться тут, — поежившись, признался Паорэс. — И даже поблизости — не хотелось бы…

— Пока смеркается, будем ехать на восток. Там увидим…

Снова затевалась вьюга, и ее первые гонцы поземкой струились по смерзшейся земле.

— Что, если Тау-Рэя вот так же стоит в руинах? — наконец осмелился высказать свои давние опасения Фирэ, подъехав к Тессетену вплотную и говоря очень тихо.

— Да, я тоже думал об этом. Но у Тау-Рэи было больше шансов выстоять, чем у Кула-Ори и Нового города. Когда в наших краях земля ходила ходуном, а здания трещали по швам, Тепманору всего лишь слегка потряхивало…

— Я говорю не о катаклизме, Учитель, — с присущим ему уважением выслушав Сетена до конца, пояснил юноша. — Что, если на нее напали так же, как на Ар-Рэякаим?

Тессетен хмыкнул и поджал губы:

— Разве что сама Аринора перед гибелью пошла войной на собственную колонию…

— А почему мы все так уверены, что Аринора и Оритан погибли? Может быть все это — результат крупного сражения на нейтральной территории?

— Не думаю. То, что мы видели, походило на цепную реакцию. А она могла произойти только там, где было больше всего натыкано оружия распада и реакторов — в наших странах…

— Все равно мне не верится… — пробормотал Фирэ.

— Мне тоже.

Юноша немного успокоился. Похоже, Учитель уверен в целости и сохранности столицы Тепманоры, а его уверенность дорогого стоит.

Этой ночью была их с Тиамарто очередь караулить спящих, но на место Тиамарто вдруг ни с того ни с сего вызвался Паорэс. Фирэ давно заметил, что отцу Саэти хочется о чем-то переговорить с ним, но тот никак не соберется духом.

— Тогда во второй половине ночи сменишь одного из нас, — сказал Фирэ кулаптру Тиамарто, и тот, кивнув, ушел спать.

— Хочу вот гайну свою перековать заодно, — сказал орэ-мастер, подводя животное к дозорному костру. — А то она уже хромать начала…

Фирэ кивнул. Под звонкий стук молотка он думал о том, что вот-вот гайны начнут падать от голода одна за другой: прихваченный с собой запас корма для них подходил к концу. И тогда идти придется пешком…

— Я вот чего узнать хотел, — закончив с подковами и отведя гайну к общей коновязи, Паорэс подсел греть руки над пламенем. — Судя по тому, что болтают в отряде, многие откололись и ушли с нами из-за выходки Ала… ну, из-за той истории со струсившим парнем…

— Мальчишкой едва ли шестнадцати лет, к тому же гражданским, — дополнил Фирэ.

— Ну мальчишкой так мальчишкой. Ты, к слову, в шестнадцать уже служил…

— …не по своей воле, господин Паорэс!

— …и от врагов не бегал…

— …некуда было бежать.

— Впрочем, я не о том. Не могу взять в толк, отчего это гвардейцев так задел его поступок. Сейчас военное время со своими пусть жестокими, но законами. Если дать поблажку — так ведь все побегут, у кого храбрости маловато и с доблестью нелады. А таких — большинство. Может ты, человек служивый, мне объяснишь? — придерживая капюшон, отец Саэти искоса взглянул на собеседника.

Фирэ вздохнул. Как тут объяснишь? Ну да, Ал хотел предотвратить массовое бегство с поля боя, продемонстрировав, что произойдет с дезертиром. Но…

— Но это поступок малодушного командира, — глядя на темный и рыхлый снег под ногами, ответил юноша. — Это последний аргумент слабого вожака в разобщенной стае — прибегнуть к убийству, чтобы удержать всех в страхе. Это и есть первый шаг в пропасть…

— И как же тогда должен был поступить атме Ал?

— Атме Алу нужно было брать чем-то другим, нежели меч. И не тогда, когда уже напали, а гораздо раньше. Хороший вожак отличается от плохого только тем, что способен не за страх, не за веру или идеологию, а за совесть воодушевить подчиненного… Ал предал свой дух, и теперь обратного пути у него не будет: ему придется все время культивировать страх, начинять свое правление идеологией, выдумать что-то вроде религии, которая заставит подчиниться стаю, превращая ее в стадо, а потом и вовсе в отару… Вот потому и ушли гвардейцы с атме Учителем, господин Паорэс. Да и я не остался бы там, даже если бы все остальные стерпели. Ушел бы один.