Наследство последнего императора - Николай Волынский

– Доброй ночи, многоуважаемый рав Якоб. До завтра, – поднялся Голощекин.

В Екатеринбурге, передав Шиффа своему вестовому и все ему растолковав, Голощекин направился к начальнику вокзала.

– Телефонный аппарат! – небрежно бросил Голощекин.

– Вот, пожалуйста, извольте! – указал начальник на телефон у себя на столе.

Голощекин стоял и молчал.

– А! – понял начальник вокзала и трусцой выбежал из кабинета.

Голощекин поднял трубку, несколько раз крутанул ручку.

– Номер? – услышал он мужской голос телефониста.

– Барышня! Слушаешь? Барышня! – приказал Голощекин.

– Да. Слушаю! Ваш номер? Называйте номер! – ответил телефонист.

– Американскую гостиницу мне! Быстро! Председателя.

Тот немедленно соединил Голощекина с чека.

– Лукоянов, – услышал Голощекин спокойный голос председателя областной чека.

– Федор! Большой тебе здравствуй!

– А, привет, Филипп, – узнал его Лукоянов. – Давно вернулся?

– Я с вокзала. Ты мне нужен. Дело срочное.

– Я весь день здесь, – ответил Лукоянов.

– Пригони ко мне мотор. Если есть, конечно.

Федор Лукоянов немного подумал.

– Знаешь, Филипп, мотора нет. Я пришлю грузовик. Форд.

– Да что угодно! Не бежать же мне к тебе пешком. Жду на вокзале.

– Через двадцать минут будет.

Голощекин положил трубку, дал отбой и крикнул:

– Начальник!

В кабинет вкатился начальник вокзала.

– Слушай приказ! – сказал Голощекин. – Два пульмана с обслугой – на запасные пути. Для важной персоны с делегацией в советскую Россию из-за границы.

– Помилуйте, гражданин комиссар! – взмолился начальник вокзала. – Ни одного пульмана нет!

– Найдешь! – жестко заявил Голощекин.

– Откуда же мне найти, если нет?

– Да хоть из-под земли. Мне все равно, – махнул рукой Голощекин. – Но если через час не найдешь, переедешь жить в Американскую гостиницу.

– Нет-нет! У меня есть, где жить!.. – в ужасе закричал начальник. – Гражданин военный комиссар! Ведь вчера, только вчера два последних пульмана забрала чека!

– Точно?

– Богом клянусь!..

– Ну… Богом он клянется! Карлом Марксом надо божиться… пора привыкать. Ну – если врешь!..

– Все у Лукоянова! Карлой клянусь! – подтвердил начальник вокзала.

– Ну-ну!

Голощекин хлопнул дверью и вышел на вокзальную площадь.

Ровно через двадцать минут подъехал потрепанный форд, принадлежащий чрезвычайке. Он скрежетал всеми частями и немилосердно дымил.

Остановившись у здания Американской гостиницы Голощекин вбежал по ступенькам, кивнул часовому и прошел на второй этаж.

Лукоянов был занят. Он на пару со своим заместителем вел допрос.

Голощекин сразу понял, что арестованный – не из обычных, поскольку он сидел не на стуле для допрашиваемых, ставившийся посреди комнаты, а в кресле – у стола председателя. Это был небольшого роста толстяк – лысый, с седой окладистой жесткой бородой. Он был в мягком сюртуке, в помятых брюках и в дорогих желтых американских ботинках. Тускло поблескивала золотая часовая цепь, протянутая из одного жилетного кармана к другому через весь обширный живот арестованного.

Кивнув Голощекину, Лукоянов указал ему на диван у стены.

– …И все-таки, что-то я вас не понял, гражданин Львов, – продолжил Лукоянов. – Вы говорите, что никакого участия в заговоре против советской власти не принимаете. Тогда все-таки толково объясните мне: вот вы, довольно известная персона, бывший председатель Временного правительства, назначенный на эту должность самим Николаем Вторым… Что вы делаете в городе, где содержится под арестом бывший император с семьей?

Львов попыхтел и умоляющим голосом ответил:

– Но ведь я же вам уже в четвертый раз…

– Нет, в пятый! – бросил реплику заместитель Лукоянова.

– Да-да, извините! – поправился Львов. – Вы уже знаете, что в пятый раз я вам повторю, что нахожусь здесь по промышленным делам, и на это у меня есть соответствующая бумага, по-нынешнему мандат. Подписана она заместителем наркома продовольствия… Еще в январе было организовано продовольственное общество «Русь»…

– Ах! Продовольствие! Опять продовольствие! Опять одна и та же песня! И опять одна и та же брехня! – бросил заместитель Лукоянова.

Лукоянов резко взглянул на него, и тот замолчал.

– А почему же вы, – спросил Лукоянов, – находясь уже четвертый месяц в столице красного Урала, до сих пор не набрали нигде никакого продовольствия?

– Уважаемый гражданин председатель комиссии! – сказал Львов. – Ведь я просто и не мог. Стоило мне два раза выйти из гостиницы, как меня тут же брали под арест ваши не менее уважаемые подчиненные! А сейчас у вас, в столь же уважаемой чрезвычайной комиссии, я нахожусь уже двое суток. Это мой шестой арест. Первый раз меня продержали два месяца, второй раз две недели… Между прочим, за это время мне никто не подал даже мыла!

– Вона как! – снова вмешался заместитель, – ваша светлость без мыла уже никак не может?

– Я не ваша светлость! – неожиданно резко ответил Львов. – Хотя без мыла не могу, как любой нормальный человек.

– Ну, как же! Известное дело! – издевательски усмехнулся заместитель. – А разве вы не князь?

– Да, я бывший князь! – со скромным и потому внушительным достоинством ответил Львов. – И, будучи когда-то давно председателем Временного правительства, я первым предложил своим коллегам принять декрет о ликвидации всех сословий и титульных сословных обращений на всей территории России. Ну а если вам так страшно хочется, можете обращаться ко мне: «Ваше сиятельство». А еще точнее – «ваше бывшее сиятельство».

– А может, и не бывшее вовсе? – издевательски осклабился заместитель.

– Погодь, Василий! – недовольно перебил его Лукоянов. – Не встревай!

Василий с обиженной физиономией отошел на полшага от стола.

Голощекин знаком подозвал его к себе.

– Это что – тот самый? – вполголоса спросил он.

– Да, – кивнул заместитель. – Заговорщик недостреленный! Кто же еще?

– Георгий Евгеньевич! – извиняющимся тоном обратился Лукоянов к «бывшему сиятельству». – Вы можете дать мне честное слово просто гражданина Львова, что никаких иных целей, кроме промышленных, у вас здесь нет?

– Безусловно! – заявил Львов. – Здесь, при ваших свидетелях и, – он оглянулся на Василия, – ваших заместителях, я даю вам свое личное честное слово гражданина в том, что я ни секунды не вводил вас в заблуждение и что цель моего пребывания именно та, которая указана в моих бумагах!

– Ну что, Василий? – спросил Лукоянов у заместителя. – Что будем делать?

– Как что, Федор Николаевич? Что тут еще думать? – удивился Василий. – Расходная ведомость – что еще?

– Вы это о чем? – забеспокоился Львов.

– Как же так? – удивился Василий. – Был князь председателем Временного правительства, а простой бухгалтерии не выучил! Есть в бухгалтерии «приход», а есть и «расход». Догадались?

Краснота с лица князя Львова схлынула и сменилась желто-серой бледностью. «Желчь разлилась, – констатировал Голощекин. – Боится, сволочь!»

– Погоди, говорю тебе! – поморщился Лукоянов. – Нельзя же так пугать граждан.

– Тогда пусть он скажет, почему его родная тетка мадам Писарева делает признание в своих записках, как бывший князь Львов, вербует в Екатеринбурге офицеров для белой армии адмирала Колчака.

– Ах, это! – с неожиданным облегчением перевел дух Львов. – Знаете ли, я не могу нести ответственность или объяснять те или иные поступки девяностолетней старушки, впавшей в тихое помешательство. Касательно моей тетки и ее болезненных фантазий лучше всего справиться у психиатра Каракозова, который наблюдает мою тетушку уже восемь лет.

– Справимся, будьте уверены! – угрожающе пообещал Василий. – Для твоего психиатра Каракозова место в арестантской тоже приготовлено.

Лукоянову, как понял Голощекин, все это надоело. Федор негромко стукнул кулаком по своему столу – большому, черного дерева, украшенному блестящими медными завитушками.

– Так! Разговоры окончены. Я принял решение! – сказал он и поднялся со стула.

Вместе с ним в испуге поднялся пожелтевший князь Львов.

– Гражданин Львов! Вы дали честное слово и вы свободны! Ваши документы и деньги будут вам немедленно возвращены, – заявил Лукоянов. – Но я бы вам настоятельно рекомендовал, Георгий Евгеньевич, – добавил он уже неофициальным, доверительным тоном, – немедленно, как это для вас возможно, покинуть Екатеринбург. И не только из-за наших слишком ретивых сотрудников, хотя и это достаточная причина. Есть и другая, известная пока небольшому кругу лиц. Полагаю, и вы могли слышать о мятеже чехословацкого корпуса. О том, что чехи, бывшие наши пленные, которых через Сибирь отправляли на их родину, неожиданно вышли из повиновения, стали вести себя, как самые настоящие разбойники, а точнее – криминальные отпетые бандиты. В ответ на попытку их разоружить, стали захватывать наши города и села. И теперь действуют, как преступники-каратели. Свергают законные органы советской власти, расстреливают рабоче-крестьянских депутатов, а также членов нашей партии. Командующий корпусом генерал Гайда вошел в сношения с адмиралом Колчаком с целью создания общего фронта против нас. И в настоящий момент они движутся в направлении Екатеринбурга. Причем, движутся довольно быстро …