Звездоплаватели - Георгий Мартынов

Он подошёл к стене, чтобы перейти в следующий отсек, нашёл и нажал кнопку. Второв задержался, рассматривая что-то.

Прошло две минуты, но дверь не открывалась. Мельников терпеливо ждал, привыкнув уже к капризам фаэтонской техники.

Подошёл Второв.

— Опять задержка, — сказал Мельников.

Внезапно на том месте, где должен был находиться пятиугольный вход, появилось синее кольцо, перекрещенное двумя жёлтыми полосами в форме буквы «Х». Потом оно исчезло и дверь открылась.

Мельников наклонился и заглянул в отсек.

Отсек не походил на виденные раньше. Не труба, а правильный шар. По его диаметру было ясно, что шар целиком помещается внутри трубы и потому не заметен снаружи. В центре висела в воздухе какая-то конструкция, окрашенная в синий, жёлтый и сиреневый цвета. Пола не было. В различных направлениях шли пересекаясь знакомые им «стеклянные» мостики. Хотя звездоплаватели и не перешагнули ещё порога, помещение уже было залито светом. С четырёх сторон перед разноцветной конструкцией хрустально сверкали четыре предмета, имевшие форму кресел без ножек. На чём они держались, не было видно. «Кресла» были как будто стеклянные.

Мельников в нерешительности посмотрел на Второва.

— Мы не знаем, что значит синий перекрещенный круг, — сказал он. — Может быть, это запрещение входа сюда?

— Если бы это было так, — ответил Второв, — дверь наверняка не открылась бы.

— Во всяком случае это сигнал предупреждающий. Но о чём он предупреждает?

— Может быть, об осторожности?

— Самое правдоподобное. Лучше не входить в это помещение.

— Мне кажется, что это пульт управления кораблём, — тихо сказал Второв. — Сигнал может означать — «Тихо! Не мешать пилоту!» Как бы там ни было, необходимо заснять всё это.

— Только очень осторожно. Не делай резких движений.

Один за другим они перешагнули порог двери и ступили на мостик. Пятиугольное отверстие за ними тотчас же закрылось.

— Вы обратили внимание, — сказал Второв, — что двери капризничают только при открывании. А закрываются они вполне исправно.

— Давно заметил, — ответил Мельников. — И это мне очень не нравится.

Он ощущал в себе какую-то смутную тревогу. Синий круг не выходил из головы. Что он мог означать?..

Мостики подходили к каждому креслу Осторожно проведя рукой под одним из них. Мельников понял, что кресла прикреплены к центральной конструкции, но крепления были совершенно невидимы, как тот постамент, на котором стояла чаша в центре корабля. На чём и как держалась сама конструкция — определить не удалось. Мельников боялся дотронуться до неё.

Причудливо изломанные грани этого странного предмета, неизвестно что из себя представлявшего, искрились бесчисленным количеством разноцветных точек, точно крохотными огоньками, — синими, жёлтыми, сиреневыми. Каждая грань имела свой цвет и казалась бездонно глубокой. Никаких кнопок, рукояток или приборов не было.

— Если это пульт управления, — сказал Мельников, — он имеет очень странный вид.

Второв не ответил. Тихое жужжание кинокамеры одно только нарушало глубокую тишину. Светящийся голубым светом воздух, искрение «пульта», висящие, как будто в воздухе, прозрачные «кресла» — всё это было так необычайно, что Мельников, не склонный к фантазированию, размечтался.

«Вот здесь, — подумал он, — в этом кресле сидел когда-то маленький фаэтонец и непонятным способом вёл этот необычайный корабль в пустоте Вселенной. Думал ли он тогда, что никогда не вернётся на родину, что окончит свои дни на Венере? Куда, с какой целью отправились они в космический рейс?»

Жужжание камеры смолкло.

— Пойдём дальше? — спросил Второв.

— Я думаю о том, — сказал Мельников, — что люди, возможно, поймут и изучат технику Фаэтона. Может быть, наши звездолёты станут похожи на этот и будут управляться теми же способами. Сейчас мы даже отдалённо не можем вообразить, что это за способы.

— Вероятно, они очень просты, как всё, что совершенно. Но понять действительно трудно. Что может делать человек, сидя в этом кресле? Разве что наблюдать. Может быть, это астрономическая обсерватория, а не пульт управления?

Мысль Второва показалась Мельникову резонной. Но что можно увидеть внутри этих разноцветных граней? Они выглядят глубокими, но не прозрачными.

— Возможно, что в них видно только тогда, когда сидишь в кресле, — сказал Второв.

— Это неосторожно.

— Почему, Борис Николаевич? Я ни до чего не дотронусь. Кресло, хотя и маленькое, но годится для человека. Разрешите попробовать. Вдруг я на самом деле что-нибудь увижу. Это во многом облегчит задачу понять назначение этого предмета.

Мельников колебался. Его безотчётная тревога всё росла. Чуждая обстановка корабля, видимо, действовала даже на его закалённые нервы.

— Хорошо, — решился он. — Сядь, но только смотри, а не двигайся.

— А кресло не сломается под моей тяжестью?

— Мостик не сломался, а оно, кажется, из того же материала. Не думаю, — ответил Мельников.

Второв осторожно опустился на полукруглое сиденье. Ничего угрожающего не произошло. Кресло выдержало.

Но тотчас же в центре находящейся перед ним грани вспыхнуло синее кольцо с жёлтыми линиями. Продержавшись не более секунды, оно исчезло.

— Не шевелись! — крикнул Мельников.

Второв замер, не спуская глаз с грани. В ней ничего не было видно, но ему вдруг показалось, что она стала темнее. Искрящиеся точки превратились в неподвижные огоньки.

Прошла минута, две. Ничего не изменялось и не происходило. Мельников постепенно успокоился.

— Ты видишь что-нибудь? — спросил он.

— Ничего.

— Почему точки стали неподвижны?

— Не знаю.

— И я не знаю, но это что-то должно означать.

— Вот только что?

Казалось, ничто им не угрожало. Скорей всего, синий круг означал запрещение дотрагиваться до пульта.

Предвидя их приход, фаэтонцы оставили свой сигнал, надеясь, что разумные существа с другой планеты поймут его значение.

— Слезай! — сказал Мельников. — Только осторожно.

— Снимите меня в этом кресле, — попросил Второв. Перед тем как сесть, он передал камеру своему товарищу.

Мельников исполнил его желание. Ничего плохого от этого произойти не могло.

— Снимок фаэтонца за пультом управления, — пошутил он.

— Я представляю себе, — сказал Второв, — что я действительно умею управлять кораблём. И вот я сделал нужное движение, звездолёт оторвался от Венеры и…

Громоподобный удар прервал его слова. Непреодолимая сила прижала Второва к сидению кресла. Он видел, как Мельников стремительно полетел вниз и упал на круглую стенку отсека. Пронзительный свист, начавшись на низкой ноте, быстро поднялся до сверлящей мозг высоты и смолк. Хорошо знакомое ощущение повышенной тяжести не оставляло никаких сомнений — звездолёт находился в ускоряющемся полёте.