Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3 - Агата Кристи

Таппенс раз и навсегда запретила ему это делать. «Если кто-нибудь из стариков — из тех, кто старше шестидесяти пяти лет, — станет тебя в чем-нибудь обвинять, — наставляла она его, — ни в коем случае не спорь. Не пытайся утверждать, что ты прав. Сразу же извиняйся, скажи, что виноват, каешься и больше никогда ничего подобного не повторится».

В этот момент он подумал, что именно такой тактики следует придерживаться с тетушкой Адой, как, впрочем, следовало делать всю жизнь.

— Простите меня, пожалуйста, тетушка Ада, — торжественно произнес он. — К сожалению, с возрастом становишься забывчивым. Ведь не у каждого, — добавил он, даже не покраснев, — такая великолепная память, как у вас, не всякий помнит все, что было в прошлом.

Тетушка Ада самодовольно ухмыльнулась. Именно так и только так можно было назвать ее гримасу.

— Здесь ты, пожалуй, прав, — снизошла она. — Я приняла тебя довольно грубо, ты уж меня прости, но я терпеть не могу, когда мне кого-то навязывают. В этом доме к тебе могут привести кого угодно. Кого хотят, того и приводят. Если бы я соглашалась и признавала их теми, за кого они себя выдают, меня бы запросто могли убить в моей постели.

— О, вряд ли такое возможно, — возразил Томми.

— Откуда нам знать, — настаивала тетушка. — И в газетах об этом пишут, и люди приходят и рассказывают. Не то чтобы я верила всему, что говорят. Но все равно я держу ухо востро. Ты не поверишь, недавно ко мне привели совершенно незнакомого человека — я никогда его раньше не видела. Он назвался доктором Уильямсом. Сказал, что доктор Меррей уехал в отпуск, а он — его новый коллега, они, дескать, вместе работают. Откуда мне знать, коллега он или нет? Ведь это только он так говорит.

— И это действительно был новый коллега доктора?

— Да, — вынуждена была признать тетушка Ада, — так и оказалось, хотя никто не мог знать этого наверняка. А он приехал на машине, в руках такая черная коробочка — доктора измеряют ею кровяное давление — и все такое прочее. Совсем как та волшебная шкатулка, о которой было столько разговоров. Кто это был, Джоана Саутскот?

— Нет, — ответил Томми. — По-моему, это было что-то совсем другое. Связанное с предсказанием.

— Ах так, понимаю. Ведь я что хочу сказать: любой человек может явиться в такой дом, как этот, и все сестры тут же начинают улыбаться, хихикать и говорить: «Да, доктор, разумеется, доктор». Только что не становятся по стойке «смирно», дурочки такие! А если пациентка скажет, что его не знает, ее будут уверять, что она ничего не помнит и просто его забыла. А у меня всегда была отличная память на лица, — твердо заявила тетушка Ада. — Как поживает твоя тетушка Каролина? Я давно о ней ничего не слышала. Когда ты ее видел?

Томми ответил извиняющимся тоном, что тетя Каролина умерла пятнадцать лет назад. Тетушка Ада восприняла это горестное известие без тени сожаления. В конце концов, тетя Каролина приходилась ей даже не сестрой, а просто дальней кузиной.

— Все почему-то помирают, — проговорила она с явным удовольствием. — Никудышное здоровье, вот в чем их беда. Сердечная недостаточность, тромбозы, повышенное давление, хронические бронхиты, артриты и все такое прочее. Хилые все, как один. На них-то доктора и зарабатывают. Прописывают таблетки — целыми коробками, целыми флаконами. Желтые таблетки, розовые, зеленые — я бы не удивилась, если бы оказались даже черные. Сера и патока — вот чем лечили во времена моей бабушки. Уверена, это не хуже, чем все другое прочее. Если приходится выбирать: пить серу и патоку или никогда не поправиться, каждый, разумеется, выберет серу и патоку. — Она с довольным видом покачала головой. — Разве можно верить докторам? Особенно когда речь идет о каких-то новомодных поветриях в медицине. Говорят, здесь постоянно отравляют людей, и делается это для того, чтобы снабжать хирургов сердцами. Я, правда, не верю. Мисс Паккард не такая женщина, чтобы допустить подобные вещи в своем заведении.

Внизу мисс Паккард, всем своим видом выражая глубочайшее сожаление, указала на комнату рядом с холлом.

— Прошу прощения за то, что произошло, миссис Бересфорд, но я надеюсь, вы понимаете, как обстоит дело с этими стариками. Постоянно разные фантазии — кого-то любят, кого-то без всякой причины невзлюбят. И ничем их не убедить.

— Это, наверное, очень трудно — заведовать таким домом, — заметила Таппенс.

— Да нет, не слишком, — отозвалась мисс Паккард. — Мне это нравится. Я действительно люблю своих пациентов. Поневоле привязываешься к людям, за которыми приходится ухаживать. Есть у них, конечно, свои странности, но ладить с ними в общем нетрудно, нужно только знать как.

Таппенс подумала, что мисс Паккард наверняка известно, как именно это следует делать.

— Они ведь, в сущности, совсем как дети, — снисходительно продолжала мисс Паккард. — Правда, в поведении детей больше логики, поэтому с ними труднее. А у этих логика отсутствует, и их нужно только утешать, говоря им то, что они желали бы услышать. Тогда они на какое-то время успокаиваются. У меня прекрасный штат. Отличные работники, терпеливые, спокойные, не слишком умные, потому что умный человек не всегда может выдержать, он легко раздражается. Да, мисс Донован, в чем дело? — Она обернулась к молодой женщине в пенсне, которая торопливо спускалась по лестнице.

— Это снова миссис Локет, мисс Паккард. Она говорит, что умирает, и требует, чтобы немедленно пришел доктор.

— Ах вот что, — невозмутимо проговорила мисс Паккард, — от чего она на этот раз умирает?

— Она говорит, что вчера в супе были грибы, что среди них, вероятно, были ядовитые и она отравилась.

— Это что-то новенькое, — сказала мисс Паккард. — Придется пойти и поговорить с ней. Жаль с вами расставаться, миссис Бересфорд. В этой комнате вы найдете журналы и газеты.

— О, обо мне не беспокойтесь, — ответила Таппенс.

Она прошла в указанную ей комнату, уютную и светлую. Широкие стеклянные двери вели из нее в сад. В комнате стояли кресла, на столах — вазы с цветами. На книжной полке, что висела на стене, лежали вперемешку новейшие романы и книги о путешествиях, а также те особенно любимые романы, которые обитательницы этого дома, возможно, с удовольствием перечитывали вновь и вновь. Журналы Таппенс увидела на низком столике.

В этот момент из всех кресел, стоящих в комнате, было занято только одно. В нем сидела старушка с гладко зачесанными седыми волосами, держа в руке стакан молока, на который она внимательно смотрела. У нее было миловидное лицо со свежим румянцем, и она дружелюбно улыбалась Таппенс.

— Доброе утро, — поздоровалась