Свет – Тьма - Елена С. Равинг

Пока ехали до города, Иван сделал звонок и сообщил в органы про аварию. Сказал, что поехал в больницу, хотя на самом деле стремился попасть совершенно в другое место. Парень знал, что уже не успеет — Лизу невозможно было спасти. Она умерла четыре дня назад у него на руках, и Старец развеял её прах над чёрными скалами. Однако в этом мире прошло всего несколько минут, а значит, она ещё была там. Иван сам до конца не понимал, чего хотел. Он давно простился с ней, давно смирился и свыкся с её смертью, но ему необходимо было ещё раз увидеть её здесь и воочию убедиться, что она уже не вернётся…

По пустынным вечерним дорогам они быстро добрались до нужного дома. Во дворе стояла карета скорой помощи, полиция, небольшая толпа зевак, привлечённых шумом, и взволнованные соседи, в столь поздний час высыпавшие на улицу.

— Спасибо, брат, — бросил Иван, когда они остановились, хлопнул дверью и устремился к машинам с мигалками.

Парень бесцеремонно растолкал прохожих, прорвался к самому эпицентру и, наконец, увидел.

Тело девушки как раз погрузили на носилки и накрыли простынёй. Из-под белой материи виднелись русые волосы, разметавшиеся, словно по подушке после сна, и рука — тонкое запястье с длинными, узловатыми пальцами. Однако этого ему было недостаточно. Не спрашивая ни у кого разрешения и не замечая, что его пытались остановить, Иван решительно подошёл к носилкам и откинул край…

Изумлённый взгляд широко распахнутых карих глаз был устремлён в бездонную синеву темнеющего неба, на котором уже отгорели яркие краски заката и зажигались первые звёзды. Лиза будто заворожено разглядывала недосягаемые глубины космоса, пытаясь постичь его тайны, и потому не замечала, что происходило рядом с ней на земле. Что вокруг перешёптывались люди, суетились медики и сверкали огни, провожая её в последний путь.

У Ивана в груди что-то болезненно сжалось — слишком хорошо он помнил этот взгляд. Разум мгновенно захлестнули воспоминания, как тайком ото всех они выбирались на крышу высотки, кутались в одеяло и сидели там до утра, разглядывая огни ночного города и тусклые, крошечные точки, покрывавшие небосвод. Лиза так же мечтательно и задумчиво смотрела на них, выискивая в беспорядочной россыпи ей одной видимые фигуры и скопления, дорисовывая воображаемые линии и донимая его вопросами: могла ли где-то во вселенной существовать другая такая же планета, на которой обитали другие разумные существа, и получится ли у человечества когда-нибудь её достичь, и существовал ли на небе Рай, и попадали ли люди в него после смерти или же переносились к одной из этих бесчисленных звёзд…

А Иван смотрел на неё.

Что ж, теперь Лиза получила ответы на свои вопросы. И словно удивляясь этому, её рот, обрамлённый тонкими, уже посиневшими губами, чуть приоткрылся. Однако рассказать о своих открытиях девушка не сможет никогда и никому, поскольку её дыхание замерло навсегда…

Больше Ивану ничего не было нужно. Растерявшиеся было медики быстро сообразили, что парень не собирался им мешать, и продолжили работу: вернули на место простыню и погрузили труп в машину.

— Вы знали погибшую? — спросил внезапно появившийся рядом полицейский.

— Знал.

Пока прилипший хуже навозной мухи медик заклеивал ему рассечения, измерял пульс, давление и светил фонарём прямо в глаза, от чего хотелось врезать тому по челюсти, Иван рассказывал. Он продиктовал свои данные, данные погибшей, данные её отца, назвал места учёбы и работы, адреса, телефоны, явки, пароли… Объяснил, почему сам появился в таком виде, но от госпитализации отказался, пообещав, что позже самостоятельно приедет в больницу. Потом Иван поведал полицейскому историю их с Лизой отношений. Рассказал, что она увидела по телевизору репортаж про метеорит, испугалась конца света и позвонила ему. А он хотел вернуться, но не справился с управлением и разбился. Видимо, решив, что он умер, Лиза выпрыгнула в окно — такие вот Ромео и Джульетта местного разлива. Затем парень дал контакты её лечащего врача, который должен был подтвердить, что у девушки уже была попытка суицида, ну, и имелось наследственное безумие, доставшееся от матери.

Всё равно Лизе это уже не повредит…

После окончания допроса они с полицейским поднялись в квартиру.

Удивительно, но Павел Наумович открыл почти моментально, будто готовился к их появлению и поджидал возле двери. Однако, как и прежде, нифига не сообразил, в ответ на вопросы промычал что-то невнятное и, развернувшись на полуслове, будто внезапные посетители перестали для него существовать, прошаркал обратно в комнату. Мужчина уронил на диван своё грузное тело, и маленькую квартиру тут же огласил громогласный храп.

Полицейский всё быстро осмотрел и зафотографировал: и разбитый пульт, и распахнутое окно, и пустые бутылки, валявшиеся на полу. Положил в пакет и забрал с собой Лизин сотовый телефон. Попросил передать храпевшему мужику, чтобы тот с ним связался, когда протрезвеет. Попросил, чтобы Иван сам потом появился в отделении. Напоследок ткнул кончиком ручки розу, лежавшую на кухонном столе и уже слегка подвявшую без воды, и ушёл, оставив парня наедине с пьяным отцом Лизы.

Избавившись от раздражителя, Иван тяжело вздохнул.

Он понимал, что сделать ещё предстояло многое. Нужно было доехать до больницы и засвидетельствовать травмы, иначе у него могли отобрать права за то, что оставил место аварии. Только сейчас это не особо его интересовало. Нужно было позвонить семье и объяснить, почему не появился на даче. Однако разговаривать не хотелось, а выслушивать причитания матери — тем более. Нужно было ещё много всего, но Иван лишь написал своим короткое сообщение — мол, так-то и так-то, задержался в городе, а телефон разрядился. Отшвырнул сотовый Павла Наумовича и устало опустился в кресло.

И стал ждать.

Чего именно — сказать было сложно.

Возможно, наступления нового дня.

Возможно, пробуждения несостоявшегося тестя.

Возможно, забытья…

От всего произошедшего голова шла кругом. Парень лихорадочно составлял план дальнейших действий, стараясь всё учесть и ничего не забыть, мрачно перебирал в памяти события последних тринадцати дней, вернее тринадцати мгновений, и пытался состыковать их со своей новой, земной реальностью.

Пытался осознать, кем он стал.

Иван больше не являлся преданным другом и хорошим парнем, верным высшим моральным идеалам, который всегда был готов прийти на помощь и подставить надёжное плечо. Он примерил на себя роль и предателя, и спасителя, и обманщика, и убийцы. Он замарал душу и совесть, пройдя через все адские круги её угрызений, и ещё долго их отголоски будут обгладывать его изнутри, напоминая о совершённых в тёмном мире поступках. Но если бы ему предложили всё повторить, то Иван