Петербургские женщины XIX века - Елена Первушина

Наб. р. Мойки, 108

Школы работали не только при императорских, но и при частных благотворительных учреждениях.

В 1839 году при Демидовском доме трудолюбия в Коломне (наб. р. Мойки, 108), основанном меценатом из семьи горнозаводчиков Анатолием Николаевичем Демидовым в 1831 году, для того чтобы «бедным лицам женского пола свободного состояния доставить способы к производству рукодельных работ, посредством которых они могли бы честным и полезным образом снискивать содержание себе и своим семьям», открылась Камер-юнгферская школа, готовившая девочек к работе горничными. Здесь учились 140 девочек из сирот и детей бедных родителей. В программе школы были Закон Божий, русский язык, арифметика и рукоделие. Изделия учениц продавались в специальном магазине.

В 1894 году Демидовский дом трудолюбия преобразовали в первое в России женское коммерческое училище, программа которого была составлена аналогично мужским коммерческим училищам, а в 1904 году в новом четырехэтажном здании открыли демидовскую гимназию и педагогические курсы иностранных языков.

Меценатами были и члены еще одной знаменитой купеческой семьи — Елисеевы. В 1893 году уже знакомые нам Александр Григорьевич Елисеев, его жена Елена Ивановна, дочь Елизавета и зять Николай Владимирович Новинский открыли в собственном доме Елисеева на Васильевском острове (5-я линия, 2) бесплатную женскую рукодельно-хозяйственную школу. Здесь учились 30 девочек, преимущественно сирот, всех сословий, православного вероисповедания, в возрасте от 12 до 15 лет, выдержавшие экзамен в объеме курса городских начальных училищ. При открытии школы в ней было 30 приходящих учениц, но прием постоянно увеличивался.

4-я линия, 27 / Средний проспект, 20.

Позже для школы построили трехэтажное каменное здание на углу 4-й линии, 27, и Среднего проспекта, 20. Оно возводилось по проекту архитектора А. К. Гаммерштедта в соответствии с новыми требованиями в области строительства и гигиены — большие окна, удобные классы, широкие коридоры, актовый и спортивный залы, библиотека, просторный двор, мастерские.

10-я Красноармейская, 22

В 1896 году в школе открыли интернат, в нем обучалось 130 девочек (55 постоянно живущих и 75 приходящих). К 1903 году число учениц увеличилось до 150 (75 постоянно живущих и 75 приходящих), а к 1907 — до 176 (85 постоянно живущих и 90 приходящих). По окончании четырехгодичного курса желающие могли остаться на пятый год, чтобы совершенствоваться в своей специальности.

Курсы и школы обучения ремеслу существовали при многих благотворительных организациях. Рукоделью обучали девочек в Доме призрения и ремесленного образования бедных детей, основанном в 1860 году по инициативе сестры Крестовоздвиженской общины сестер милосердия В. И. Щедриной в Малой Коломне на Эстляндской улице. Позже его преобразовали в Женскую рукодельную школу императрицы Марии Александровны в 10-й роте (ныне — 10-я Красноармейская ул., 22).

Императрица Александра Федоровна, жена Николая II, организовала промышленно-кустарную школу для русских крестьянских девушек, где их обучали рукоделию, а также школу сестер милосердия, в которой обучали уходу за детьми и больными.

Класс женского рукоделия существовал при Доме трудолюбия в Кронштадте. Работе на пишущей машинке, а также кройке и шитью можно было научиться на курсах при Доме трудолюбия для образованных женщин, основанном в 1896 году (Знаменская ул., 2), правда, обучение было платным. Машинопись стоила 2 рубля в месяц, а кройка и шитье — 10 рублей за двухмесячный курс. Сапожному делу обучали женщин, больных сифилисом и выписавшихся из Калинкинской больницы «в период отсутствия видимых признаков болезни», в Обществе «Квартира трудовой помощи» при Благотворительном обществе при городской Калинкинской больнице в Санкт-Петербурге (Рижский пр., 54). и т. д.

Рижский пр., 54

О «своих университетах» рассказывает Елена Андреевна Брио. Дочь сапожника из Тамбовской губернии, она в детстве вместе с родителями переехала в Петербург, на Охту. Отец приохотил ее к чтению, мечтал, чтобы она стала писательницей. Однако жизнь сложилась так, что Елене Андреевне пришлось осваивать другие профессии.

Вот что она пишет в своих мемуарах: «В одиннадцать лет отец сумел меня определить в одну маленькую частную гимназию. Закончила я лишь шесть классов: материальные дела семьи с болезнью отца совсем пошатнулись, а тут еще и Первая мировая война грянула. Получила я справку, а справка та никакой юридической силы не имела. Что же делать? Найти бы какие-нибудь курсы, какого-то наставника, который бы подготовил меня к экзаменам на звание народной учительницы. И такой человек, и такие курсы, на мое счастье, нашлись. Опытный педагог Анастасия Адамовна Вейдеман открыла курсы при своем частном Подготовительном училище. Находилось оно на Петроградской стороне на Гатчинской улице в доме № 17. Педагогом Анастасия Адамовна была замечательным! …Экзамены сдала на отлично и хорошо (а их было немало: девять, за исключением иностранных и древних языков почти все — на уровне гимназических требований), и вот 7 июня 1913 года я стала обладателем первого в своей жизни диплома, который именовался „Свидетельством“ о том, что „означенная Елена Ударова удостоена звания учительницы народных училищ“. С сентября 1913 года по декабрь 1916 года вела я занятия для учениц Анастасии Адамовны, взрослых учениц, будущих учительниц, а также с ребятами-малышами. Это уже были профессия, должность, доход. Хотя учебное заведение Вейдеман числилось „состоящим в ведении Министерства народного просвещения“, все бремя расходов лежало на самой заведующей, а она сама-то еле сводила концы с концами, многое делая из чистого энтузиазма.

А время между тем становилось все суровее и голоднее. Пришлось думать о второй, параллельной профессии. В мае 1914 года я узнала о Елизаветинской общине, о том, что там можно и работать, и учиться, а при определенных условиях и успевать совмещать медицину с педагогикой. Судьба мне улыбнулась — меня зачислили сестрой-хозяйкой и дали возможность пройти фельдшерский курс за три года, говоря современным языком, „без отрыва от производства“.

Слово „община“ у нас, как правило, ассоциируется либо с крестьянской общиной (и всей пореформенной полемикой вокруг нее в русской журналистике и публицистике), или с общиной в плане чисто религиозном. Елизаветинская община как учреждение носила совершенно самостоятельный характер. Это было заведение и учебное, и лечебное, и миссионерское, и благотворительное, и хозяйственное, и посредническое… Сразу всего и не назовешь. Одно могу сказать со всей ответственностью — елизаветинки дали мне такую медицинскую выучку, что я на всю жизнь все, чему учили, запомнила. И больных лечила, и детей чужих, и своих, и взрослых, и в пути людям помощь оказывала, и в блокадном Ленинграде, и в эвакуации в Татарии в Кинзикеево и в Шугурах, и роды принимала, и швы накладывала, и зубы рвала, и от простуд и отравлений лечила, и диагнозы многие довольно точно ставила, и в фармакологии немного разбиралась, и даже сама несколько раз несложные операции делала, и после войны уже маленького внука после тяжелейшей дизентерии выходила и спасла! А все это берет истоки там, в Елизаветинской общине.