Черное копье - Ник Перумов

Поле вздыбилось пыльными облаками. Треск и лязг столкнувшихся конных лавин, вой, крики, вопли…

– На слом, на слом, на слом! – вопили сотники и десятники.

И роханская фаланга – откуда только брались у её бойцов силы? – повернув, всей яростью отступавших и погибавших под напором численно превосходящего врага людей двинулась на противника.

Волна дикого, неизъяснимого восторга подхватила хоббита, он видел, как размётывает кавалерия Эдораса ряды Олмерова воинства, как гибнут те, кто пытается задержать её. Умело организованная атака превратила окружающих в окружённых, сотни Чёрной короны оказались атакованными со всех сторон.

Враг смешался и отхлынул к реке. Уже опрокинула хеггов роханская пехота, уже первые всадники королевской гвардии загнали каких-то неудачников-ховраров аж в сам Андуин, уже торжествующий клич «Победа!» рванулся из тысяч и тысяч сердец, уже откатывалась, теряя и теряя людей, в беспорядке отступая к реке, потрёпанная, быстро тающая в числе истерлингская конница – когда над полем вновь зазвучали рога.

Однако это оказались не рога роханских резервов, бросаемых в бой, чтобы довершить уже очевидный всем разгром противника. На короткое время пространство перед фалангой расчистилось, ветер отнёс в сторону поднявшуюся пыль – и взоры вестфольдингов приковала к себе дорога к Уолду. Там стремительно росло большое бурое облако, и не надо было гадать, что скрывалось в нём, – быстрым шагом к полю битвы подходили свежие конные полки. У Фолко ещё оставалась надежда, нелепая, детская, что это могут быть отосланные куда-то в отдаление роханские тысячи, но, увидев омертвевшие лица воинов, он уже знал, что это не так. Однако надежда умерла лишь после того, как он увидел гордо поднятое над первыми шеренгами проклятое знамя с чёрной короной в белом круге посреди чёрного поля.

Неведомые полководцы Вождя – а может, и он сам – рассчитали всё воистину до мелочей, пожертвовав немалой частью войска, теперь они могли торжествовать победу. Роханские воины оказались в «мешке», их отрезали от путей на запад и юг, отрезала отборная чёрноплащная конница – ангмарцы, гвардия, ударная сила Вождя, и с ней несколько тысяч – не менее пяти – хазгских стрелков. В бой было брошено всё лучшее, что имел Олмер.

Роханская пехота попятилась. Она могла бы добить, раздавить уже обращённых ею в бегство воинов Олмера – но тогда полегла бы и сама, окружённая и расстрелянная хазгами на кручах Андуина, и Брего скомандовал отход.

В третий раз за сегодняшний день отходила на юго-запад роханская фаланга. Севернее, отчаянно отбиваясь от наседающих конников Олмера, прорывалась в том же направлении королевская кавалерия. Думать о победе не приходилось. Оставалось только одно – не превратить неудачу в катастрофу, полный разгром войск марки.

На отступающие ряды вестфольдингов вновь обрушился ураган. Метали стрелы все, кто мог это сделать, вновь, оправившись, яростно пошли вперёд истерлингские панцирники, с боков наседала конница, к степнякам присоединились ангмарцы, на скаку бившие из своих конных арбалетов.

Смерть повела косой над роханским строем; повела, собирая обильную жатву. В одиночку вестфольдинги не смогли бы выдержать этого ужасающего натиска, однако король марки доказал ещё раз, что не зря считается хорошим полководцем. Собрав все силы в кулак, он одной атакой разорвал стянувшееся было кольцо окружения; хоббит видел это со стороны – тесный клин роханских конных лучников и копейщиков остановить не смог никто, даже прославленные ангмарские арбалетчики; бело-зелёные знамёна прорезали охватившие их ряды врага, покрывая землю телами бьющихся в агонии людей и коней. А затем конница и пехота марки соединились – вестфольдингам стало легче. Теперь их фланги прикрывала конница.

Фолко решил, что в бою вновь наступил перелом, однако это было не так. Слишком глубок был охват врагом роханской армии; по словам сотника, выходило, что степняки уже ушли далеко на запад, а другие их части маячат поблизости, готовые вот-вот вступить в дело, едва роханцы двинутся на закат.

– Бой не кончен, – облизывая запёкшиеся губы, хрипло сказал сотник.

И бой действительно не закончился. Хоббиту казалось, что этот бесконечный день не угаснет никогда; фаланга медленно отступала, закрывая собой потрёпанные конные сотни, обозы с ранеными и телами убитых, что удалось подобрать и унести с собой. И, не останавливаясь, на роханский строй накатывались новые и новые волны вражеских атак.

И хотя видно было, что измотались и пешие воины Вождя, и свежих резервов у Олмера (или того, кто распоряжался здесь его именем) тоже не оставалось, численное преимущество по-прежнему позволяло им теснить полуокружённое воинство марки, которое не могло бросить свой скорбный груз.

Фолко сбился со счёта, сколько натисков им пришлось выдержать. Вконец выбились из сил даже неутомимые гномы. Теперь уже было не до «железных клювов», главное – не разорвать строй, прикрыть собой уставших ещё больше тебя… Если бы не всадники марки, наконец пробившиеся к фаланге, вестфольдингам пришлось бы совсем туго.

Последние часы Фолко рубился уже почти машинально. Низенький, он не мог так просто сразить своего противника; зато защищался он превосходно, и сбившиеся вокруг них самые злые и упорные бойцы быстро это поняли. Хоббит схватывался с очередным атакующим, и кто-то из соседей, пользуясь хоббитом как живым щитом, наносил смертельный удар. Часто это был Атлис, ещё чаще Торин, а вот Малыш даже теперь признавал только бой до победного конца. И если Маленький Гном орал: «Этот мой!» – никто не дерзал встрять в поединок.

Однако запредельная усталость начинала брать своё. Все чаще и чаще вражеские мечи скользили не по клинку хоббита, а по мифрильной броне. Трижды или даже четырежды пропущенные тяжёлые удары мечами и копьями опрокидывали его; и он непременно бы погиб, не будь на нём доспехов. Друзья прикрывали, спасали его, поднимали на ноги, он с трудом приходил в себя…

Роханцы отступали весь день – до глубокой ночи. И они с горечью и смертной болью видели, как мимо тех полков, что наседали на них, идут и идут на запад свежие вражеские силы, не участвовавшие в сражении; видел их и хоббит, но узнать сумел только ангмарских арбалетчиков. Остальные, верно, были родом из дальних восточных краёв, о коих он ничего не знал. Истерлинги же, хегги, часть хазгов, ховрары продолжали наседать на измученный пехотный строй.

Держа на поводках могучих, жуткого вида зверей, в чём-то схожих с виденным хоббитом на картинках тигром и львом сразу, проскакал большой конный отряд, не обращая никакого внимания на обороняющихся роханцев… Свежие силы Вождя устремились в глубь марки – и как можно было теперь задержать их?