Лик Победы - Вера Камша

Сбоку послышалось хлюпанье, но маршал не счел нужным замечать порученца, пока тот не отдал честь. Только после этого Леонард поднял бровь.

– Итак?

– Господин маршал, они разворачиваются.

– Хорошо. Прикажите убрать рогатки. Быстрее!

Порученца как ветром сдуло, хоть этого он добился. Леонард тронул пистолет, но вытаскивать не стал, чтоб не подмочить порох. Дернул же его Леворукий стрелять на спор, да еще валить неудачу на оружие! Решено, после этого похода он станет самим собой, а не тем, кем хочет видеть его отец. Его сделали маршалом? Отлично! Маршал Талига подчиняется не кансилльеру, а Первому маршалу.

– Господин маршал, рогатки убраны.

– Полковник Редер.

– Господин маршал?

– Ваше дело – перехватить повстанцев, если они зайдут в тыл пехоте. Исполняйте.

– Слушаюсь.

Полковник отдал честь и завернул коня. Старый друг, честный служака… Закатные твари, да Редер терпеть его не может. Еще бы, он ведь до сих пор не генерал.

Леонард подавил вздох и поднес к глазам зрительную трубу. В ясную погоду отряд повстанцев был бы заметен издалека, а так покрытые грязью всадники возникли из хлещущей с неба воды, как балаганные фокусники из сундука.

Отряд шел строевой рысью, стараясь держаться поближе к лагерю и не проявляя никаких поползновений свернуть. По такой погоде стоящие во второй линии пехоты наверняка приняли их за своих. Вражеская колонна не спешила. Первые всадники уже достигли правого фланга, последние только-только миновали овраг. Закатные твари, что они задумали?!

– Господин маршал, – не выдержал полковник Гьованьоли, – как вышло, что они идут сюда?

А вышло, что теньент Куртис был прав. Это пополнение, причем наглое! Решили проскочить между деревом и топором.

Леонард приподнялся в стременах, чувствуя, как его захватывает охотничий азарт. Охота была единственным удовольствием, которое ему дозволялось, и в этом искусстве равных Леонарду Манрику было мало.

– Полковник Пикмаль!

– Господин маршал!

– Они сами лезут в «мешок». Ваше дело – затянуть веревку. Поднимайте ваш полк и перекройте путь к отступлению. Приказ Редеру – задержать наступление, затем действовать совместно с Пикмалем. Приказ Лю… графу Марану – перерезать выход. Гьованьоли, вы вступаете после Пикмаля и Марана.

Жаль, уже не успеть предупредить войска в поле, хотя какая разница! Это будет не бой, а избиение, но без этого не обойтись. В конце концов, эти болваны сами виноваты. Кем надо быть, чтобы решиться на совершенно безнадежный бунт?! Борн и Окделл рассчитывали на вражеские войска, а Эпинэ на кого? На закатных тварей?! А теперь изволь делать грязную работу, утешаясь пошлостями вроде того, что ненависть и страх лучше презрения.

– Рядом! – рявкнул Удо, заворачивая коня вслед за братом. Агиррэ куда-то делся, теперь их вел Рихард… Их и скакавших следом южан. Что случилось? Почему они свернули?!

– Держись, Окделл! За мной!

Дикон был слишком ошарашен, но Сона как-то поняла, что от нее требуется. Кобыла, как пришитая, мчалась рядом с жеребцом Борна, а впереди вырастали вражеские шеренги. Что же случилось? Юноша ничего не понимал, просто раздался какой-то шум, Рихард рванул в голову колонны, но сразу же вернулся, и все вдруг свернули вправо. Зачем?! Дик помнил, чем кончилась кавалерийская атака на ощетинившийся пиками и мушкетными дулами строй. Картечью и валом из человеческих и лошадиных тел.

Бросаться в конном строю на пехоту нельзя… Ричард хотел это сказать, но слова застревали в горле, а черно-белые, вернее, черно-грязные ряды приближались. Сейчас выстрелят! Дику очень хотелось зажмуриться, и именно поэтому он не отводил глаз от вырастающих из дождя врагов, ошалело пытающихся переменить фронт. Святой Алан, у них нет пик! Только мушкеты…

– Рихард! – проорал летевший справа Саво. – Ты умница!

Умница?! Сейчас их расстреляют в упор!.. Черные дула дрогнули… Целы!.. И он, и Сона… И Анатоль… Какой жидкий залп!

– Посторонись! – рявкнул Удо. Дик послушно дернул поводья, пропуская Борнов вперед. Рихард с Удо врубились в королевских мушкетеров, первый залп оказался единственным – времени на второй уже не было!.. Святой Алан, дождь! Дождь прикрыл их серой завесой. Дождь подмочил порох – у него тоже осекся пистолет! Дождь, как же это прекрасно…

Братья Борны проломили первые ряды «черно-белых»… Тьфу ты, не первые, а последние, потому-то они без пик… Пики еще будут! И пули тоже… У них один выход – прорваться к лесу, один-единственный! Неужели сейчас все закончится?! Вот под этим ливнем, у незнакомого оврага… Сона по-прежнему рвалась за конем Удо, пробивавшимся сквозь расстроенных пехотинцев, а сзади напирали южане. Все слиплось в какой-то ком, орущий и мокрый.

Дик тыкал шпагой в перекошенные рожи, Сона ржала и лезла вперед, но ее все-таки оттерли от серого жеребца. Краем глаза Дик заметил Дугласа, потом что-то случилось, и он пропал, зато из дождя вынырнул кричащий Рихард. Дик не понял, но повернул лошадь. Только бы вырваться, только бы не оставаться одному…

Кто-то сзади врезался в Сону, кобылица захрапела и прянула вправо, перед юношей вырос солдат с гайифской алебардой, Дик махнул бесполезной шпагой, но мориска встала на дыбы, и предназначенный Дику удар пропал зря. Сона взбрыкнула задом, в седле Ричард удержался, но шпага выскользнула из рук и исчезла под копытами. Сам не понимая, что делает, Дикон схватил подмокший пистолет и огрел пехотинца по голове. Рядом возник давешний южанин… Как бишь его… Дюварри! И он сам, и его лошадь были в крови. В чьей?

Где-то грохнула пушка. Закатные твари, неужели порох все-таки сухой?! Мелькнула алебарда, Дюварри осел и откинулся на спину коня – Дик едва успел схватить повод, иначе их бы разнесло в стороны. Теперь одна рука юноши была занята, хорошо, Сона знала, что делать. Знала лучше всадника. Они вертелись в какой-то карусели, голова кружилась, холод сменился жаром, юноша уже ничего не соображал и только боялся выпустить чужой повод. Пушки выстрелили еще раз, сбоку раздался дикий крик, что кричали, было не разобрать.

– За мной, – Удо был жив, и его конь тоже был жив. Дик пришпорил Сону, потянул за собой Дюварри.

– Бросай, – заорал Борн, – он мертв!

Дик понял, но лишь сильней вцепился в ремень. Борн выругался, сверкнул кинжал, в руке юноши остался разрубленный повод. Вопли становились все громче… Святой Алан, что же там творится?!

Разрубленный Змей, сначала Редер поторопился и спугнул добычу раньше времени, а теперь новая накладка… Болваны на левом фланге спутали своих и чужих и принялись палить из пушек по собственной коннице. Граф Маран, чтоб его! На то, чтобы сохранить порох и фитили сухими, его хватило, на то, чтобы отличить кавалерию повстанцев от королевской, – нет. Конечно, в такую погоду Создателя с Леворуким спутаешь, но на войне виноват тот, кто виноват. Основой дисциплины в армии являются неотвратимое наказание и обязательное поощрение.