Древний Рим - Владимир Миронов

Правды от богов не дождешься – вот тот главный вывод, который мы делаем на основании изучения поведения и поступков олимпийцев. И герои «Илиады» замечают, что бог-отец силен только в словах, которыми он обманывает людей. Один из смертных, некий троянец, в ярости кричит ему: «Зевс Олимпийский… явный лжелюбец!» («Илиада», XII, 164). Правда, Платон, вроде бы, не приемлет образ божественного лжеца, говоря: «нет причины, чтобы бог был лжецом». Но причина для лжи найдется всегда. Особенно если ты в действительности ничего не можешь сделать, и вынужден кормить людей иллюзиями и пустыми речами.

Боги греков и римлян завистливы, они не любят талантливых, удачливых ярких людей. Вспомним, как Солон говорит у Геродота: «всякое божество завистливо и вызывает у людей тревоги». Боги видят в них вызов своему существованию и стараются поразить их молнией, как та поражает самые высокие деревья. По этой причине Лукреций, изложивший в поэме «О природе вещей» в стихах философию Эпикура, обрушился на богов как на угнетателей и обманщиков человечества. Лукреций считал, что не боги, а мыслители – спасители людей.

В те времена, как у всех на глазахбезобразно влачиласьЖизнь людей на земле под религиитягостным гнётом,С областей неба главу являвшей,взирая оттудаЛиком ужасным своим на смертных,поверженных долу,Эллин впервые один осмелилсясмертные взорыПротив неё обратить и отважилсявыступить против.И ни молва о богах, ни молньи,ни рокотом грознымНебо его запугать не могли, но,напротив, сильнееДуха решимость его побуждалик тому, чтобы крепкийВрат природы затвор он первыйсломить устремился.Силою духа живой одержалон победу, и вышелОн далеко за предел оградыогненной мира,По безграничным пройдя своеймыслью и духом пространствам.Как победитель, он нам сообщаетоттуда, что можетПроисходить, что не может, какаяконечная силаКаждой вещи дана и какойей предел установлен.Так, в свою очередь, днесь религиянашей пятоюПопрана, нас же самих победавозносит до неба.Тут одного я боюсь: чтобыкак-нибудь ты не подумал,Что приобщаешься мнойк нечестивым ученьям, вступаяНа преступлений стезю. Но,напротив, религия большеИ нечестивых сама и преступныхдеяний рождала.

В то же время нельзя и пренебрегать верой… Человек без веры, что мир без Солнца! Вера должна быть знающей и значимой. Иначе не сможете разрешить дилемму Августина, что в молодости презирал христианскую науку, а в зрелом возрасте стал ее ревностным проповедником и защитником. Когда-то он и сам чувствовал себя смущенным и оскорбленным, подобно профессору, что никак не мог понять: как это необразованные монахи преодолели мир, тогда как он не мог решиться жить, не мог решиться осуществить познанную истину, а значит и воплотить идеалы христианства! «Поднимаются темные люди и завоевывают небо. Мы же, бессердечные ученые, все еще копошимся в телесной и кровавой грязи!» – недовольно бросает Августин другу и бросается завоевывать небо. Но ныне ясно: «темные люди», кто бы они ни были, не завоюют ни неба, ни земли. До тех пор пока знания и ум не станут нравственной опорой и основой власти и церкви, пока не будут служить народу, мир будет копошиться в кровавой грязи. Немало и тех, кто прославляя религию, кичатся своей набожностью, но сами лживы, слепы, алчны и преступны… Вера должна озаряться мыслью, иначе эта вера страшнее безумия. Когда-то русский мыслитель А. С. Хомяков в его работе по богословию заметил, что «религия обогнанная есть религия приговоренная».

К. Коэлло. Триумф св. Августина

Нужно лишь сделать первый верный шаг и затем уже не сворачивать с пути… Мы стояли в целом на верном пути. Затем оступились и сошли с него. Некогда Августин, поверив вслед за Платоном в силу Добра, соединил это понимание с образом Бога и стал убежденным христианином. От крещения его удерживало сознание собственной привязанности к соблазнам мира. Поэтому и откладывал окончательное решение, страшась того, что в нем недостаточно праведности и целомудрия. Окончательное обращение произошло, когда услышал внутренний голос, приказавший ему прочесть апостольские Послания. Вот как сам он в его знаменитой «Исповеди» описал момент прозрения: «Я схватил их, открыл и в молчании прочел главу, первой попавшуюся мне на глаза: «Не в пирах и в пьянстве, не в спальнях и не в распутстве, не в ссорах и в зависти: облекитесь в Господа Иисуса Христа и попечение о плоти не превращайте в похоти» (Рим. 13, 13–14). Я не захотел читать дальше, да и не нужно было: после этого текста сердце мое залили свет и покой; исчез мрак моих сомнений». Для нас Бог жив, реален и правомерен лишь тогда, когда он работает для Народа и во имя Народа Нам не хотелось бы быть православными лишь в несуществующей абстрактной позиции. У иных сегодня вера стала таким же предметом культа, каковым ныне является партийный билет или же членский билет в некий престижный клуб. Жажда капиталов и богатств действует куда сильнее заповедей Христа, законов совести и морали. «Все они не крещенные, а оглашенные» (Никита Стифат).

Потому мы и не можем с легкостью неофита заявлять, подобно Вяч. Иванову:

Я посох свой доверил БогуИ не гадаю ни о чем.Пусть выбирает Сам дорогу,Какой меня ведет в Свой дом.

Тем более что и сам поэт честно признал: «А где тот дом, – от всех сокрыто…» Уверены, мрак плутократической ночи, простершийся над Россией, сам собой не рассеется (даже с помощью богов), как не выйдут сами собой и бесы из души олигархической гидры. Нужно победное копье Св. Георгия, поражающее нового Дракона. Да и боги у нищего народа и у богачей, беспощадно грабящих свой же народ, цинично и откровенно презирающих «эту толпу», – боги у них разные! Об этой стороне мировоззрения стоило бы порассуждать. М. А. Бакунин ощущая это бунтарство российских масс, говорил, что человеческие индивиды, одаренные бессмертной душой, свободной волей, самодостаточны в себе самих. Они не нуждаются «ни в ком, строго говоря, даже в Боге, ибо, будучи бессмертными и бесконечными, они сами Боги». Немало тех, для кого Бог стал «нелепостью». Но разумна ли эта гордыня?!

Господь поражает Левиафана

И даже П. Чаадаев предупреждал об опасности формального обращения людей в христианство. Христианство упрочилось без книги. Хотя потом стали думать, что «стоит только распространить эту книгу (Библию. – В. М.) по всей земле, и земля обратится к истине: жалкая мечта, которой так страстно предаются отпавшие». Не доверяйте слепо ни богу, ни политикам выбор жизненного пути! Не надейтесь, что, как писал Тютчев, растленье ваших душ и пустоту излечит и прикроет «риза чистая Христа»! Христос – велик, но мы-то – далеко не христы!

Возможно, не так и неправ философ Плотин, сказав Амелию, богобоязненному человеку: «Пусть боги ко мне приходят, а не я к ним!» Пусть приходят, если им есть что сказать, а лучше – сделать. Подобно Стратону, основателю Мусейона в Александрии, считаем: всё, что существует, создано самой природой. Если это так, то и главная сила людей не в богах, деньгах или политиках (и те, и другие, и третьи ненадежны), а в них самих, в мудрости Природы и в Гении народном. Может быть лучше обожествлять время, как это некогда делали древние майя?!

О том же писал и «второй Будда» (Нагараджуна). В известном своем трактате «Опровержение идеи Бога-творца и творения Вишну» он выступает с идеей опровержения концепции божественного Зодчего вселенной. Интересно, какие соображения приводит индийский философ-мудрец. Он пишет: «В чем состоит другой недостаток (идеи Бога-творца)? Он творит других, возникнув сам или не возникнув? (Если предположить), что (творит), не возникнув сам, то и Он, по всей видимости, не в состоянии создавать других. Почему? В силу природы того, что само не произведено. Например, не может возделывать землю и т. п. сын бесплодной женщины. То же самое в случае с Богом-творцом… Далее. Если предположить, что Он творит других, возникнув сам. Тогда (возникает вопрос), в силу чего Он возник? То ли от самого себя, то ли от другого, то ли от обоих (себя и другого) вместе? В действительности нельзя возникнуть от самого себя, потому что рождение самого себя противоречит опыту. Ибо неверно, что может разрезать само себя лезвие меча, пусть даже чрезвычайно острое. Ибо неверно, что может танцевать даже хорошо обученный, искусный танцор, встав на свои собственные плечи. Почему? Да разве (где-либо) видано такое, разве можно (и) предположить, чтобы быть рожденным самим собой, быть родителем самого себя? Такие речи неизвестны людям». Не вдаваясь в содержательный анализ этих положений, заметим, что здесь индийский мудрец занимает позицию так называемой срединной мудрости: «Ни теизм, ни атеизм» (писал Сюэ-ли Чжэн).