Сопротивление большевизму. 1917-1918 гг. - Сергей Владимирович Волков

у себя дома в 1921 году. Мне пришлось иметь дело не с сотнею, а с делегатами, от которых зависело, будет ли сотня нам в помощь или нет. От такой сотни нельзя было ожидать толка: наглые рожи, наглые вопросы: «А яка ваша программа?» и т. п. Из разговора с делегатами не похоже было, чтобы сотня выступила на фронт. Даже рискованно было выдать ей винтовки, чтобы не унесла с собою. Переговоры с делегатами я не выдержал: вытолкал их в шею, а сотне приказал немедленно убраться с моих глаз.

Станица Вышестеблиевская держала «нейтралитет». Мало того. Отправленные к ним пленные «товарищи», взятые 13 мая под Запорожской, не содержались под стражей, а были расквартированы по дворам и предоставлялась им возможность через лиман Кизилташ (к Анапе) уходить к своим. «Нейтралитетом» вышестеблиевцы рассчитывали избежать разгрома своей станицы большевиками в случае ликвидации ими Таманского фронта. Правда, огульно обвинить всю станицу нельзя: лучшая часть населения, представляющая большинство, попала в зависимость меньшей части, поддавшейся разложению. После, во время разыгравшейся гражданской войны, вышестеблиевцы лучше и добросовестнее всех шли в полки и в батальоны и большой процент их положил жизнь на всех фронтах. Мы, ахтанизовцы, с ними квиты.

Вечером 24 мая большевики произвели артиллерийский обстрел нашей позиции, закончив его на первой линии. Из этого можно было заключить, что это была пристрелка орудий на ночь и что надо ожидать какой-то «сюрприз». Оказать сопротивление большевистской массе, их артиллерии (свыше 20 орудий) мы не могли. Мы имели только два орудия, из которых нельзя было сделать пристрелку, хотя бы по мосту, так как вследствие расшатанности этих орудий, снаряды при одной и той же наводке ложились в разных местах.

Ночью на 25 мая потянул легкий туман. Это лишило нас возможности следить за морем на нашем левом фланге и впереди за гирлом. Рано – в 2 часа, по данному большевиками у моста, посредством ракеты, сигналу, раздались орудийные выстрелы, и через несколько секунд был открыт по нас огонь из винтовок и пулеметов по всему фронту. Это был огневой шквал. Артиллерия развила такой огонь, что вся площадь нашего небольшого, шириною в 800–900 шагов, участка была буквально покрыта снарядами и как днем ими освещена. Столбы песка засыпали окопы. У многих казаков отказались действовать винтовки, вследствие загрязнения затворов песком.

Стрельба эта продолжалась около десяти минут. Опять за мостом взвилась ракета, и стрельба вмиг прекратилась. Послышались крики «Ура!» двинувшейся по мосту лавины «товарищей». В тот же момент с моря налетела сотня байд, из которых тоже с криком «Ура!» выбрасывались «товарищи», отрезав нашу передовую цепь, защищавшую гирло и мост. Но благодаря исключительной предрассветной темноте казаки с «товарищами» смешались, замаскировав себя тем, что побросали или попрятали шапки («товарищи» были в картузах). Эту мысль и команду «спрячь шапки» подал выдающийся по храбрости сотник Савченко, находившийся в первой линии. (Я и сотник Савченко потом служили вместе во 2-м Таманском полку, были в один день, 22 ноября 1919 года, тяжело ранены петлюровцами под городом Казатиным и отправлены в Одессу. Я успел отлежаться и выбраться из Одессы, когда ее в последний раз оставляли белые. Савченко же остался и был дорезан большевиками. Если бы там были казаки, то, конечно, не оставили бы Савченко.)

Вторая наша линия была на материке (небольшая возвышенность) на расстоянии полуверсты от первой. Благодаря темноте она бездействовала из боязни стрелять по своим, не успевшим отойти. Казакам, находившимся на второй линии, было приказано отходить к станице. Казаки первой линии с сотником Савченко «наступая» совместно с «товарищами», благополучно добрались до виноградников, лежащих на пути к станице, и там, в одиночку и группами успели выбраться от большевиков, приведя с собою двух матросов и двух босяков пленными. Не хватало только 8 казаков, из которых пять были убиты, а один пропал без вести. Раненые – 9 человек тоже выбрались. Один молодой казак (Василий Белобаба) не выдержал «пекла» у моста, сошел с ума и уже не поправился.

На второй линии был убит фонталовец Порфирий Орел. На Орле, как на типе казака-черноморца, считаю не лишним остановиться. По прибытии на позицию фонталовской сотни я обратил внимание на казака в возрасте лет под 60. Это был типичный черноморец: на ногах носил постолы, рваная черкеска и старая шапка. На мой вопрос, почему дед явился на фронт, – ответил: «Прийшов за сына». – «А сын?». – «Та воно молоде, дурне, а я старий пластун, та ще й к тому охотник, стрилять добре умию… Та и папашу вашого знав, царства йому небесна». Зная душу казака, я сразу понял Орла. Желание сохранить жизнь сына, конфуз за него и оправдание: «папашу вашого знав». Этим он хотел меня расположить и, конечно, не ошибся. Характерно, что на фронт пришел за сына, как будто «в наряд» при станичном правлении, когда в страдную пору, во время полевых работ, старики отбывали этот наряд за сыновей, внуков или соседа. При этом за проступки и упущения по службе подвергался дисциплинарному взысканию не тот, кто подлежал наряду, а тот, кто его отбывал: это был неписаный, веками сохранившийся казачий закон. Вот что передавали станичники о Порфирии Орле во время отход казаков с позиции, где сразу появились «товарищи»: одни видели, как Орел сидел на вербе и стрелял по «товарищам» – «дич гарна була»; другие видели, как вербу окружили «товарищи» и на ней расстреляли Орла, который свалился на землю и которого с остервенением кололи штыками. «Наряд» за сына Орел отбыл более верно, нежели мог его отбыть за себя. Это отвечало традициям и психологии казака.

К рассвету казаки были у станицы, но удержать всех их на окраине не было возможности: большинство вышло из подчинения. Это не было дезертирство. Было ясно, что лавину большевистских банд остановить не в силах и что озверевшие толпы «ваньков» и китайцев ворвутся в станицу. Поэтому каждый хотел помочь семье выбраться из дому и спасти что удастся из имущества. Однако часть казаков заняла на окраине станицы выгодные позиции – крайние дворы, дабы хоть на некоторое время задержать красных, наступавших за нами в несколько цепей.

Население станицы не было подготовлено к этой неожиданности, и прорыв нашего фронта застал его врасплох, когда почти все спали. Поэтому необходимо было задержать банды «товарищей» под станицею хотя бы на полчаса, чтобы дать возможность казачьему населению выбраться из нее, так как все казачье население неминуемо подверглось бы истреблению, что, впрочем, и случилось с отдельными казаками, оставшимися в станице и в ее районе. Оставшиеся на окраине