Письма. Том III (1936) - Николай Константинович Рерих

Указан был Миллер. Относительно же публишеров все время было ощущение их неопытности и умаляющей тенденции. Ведь и некоторые происшедшие удачи являются результатом участия и воздействия Миллера и Брата. Был момент, когда казалось, что публишеры хотят уйти, и мы не только не имеем ничего против, но уже предвкушали, как от них нужно получить все документы и доверенности. Глубоко тревожимся, чтобы неопытность и странное поведение публишеров не помогли преступникам укрепить свои предательские позиции. Верим Брату и Миллеру, но публишеры внушают нам большое опасение. Ведь так легко испортить даже самое прекрасное обстоятельство. На месте Вам, наверное, еще виднее, о чем сейчас говорю. Наверное, и Зина вполне чувствует эти же опасения. Надеемся на Брата и Миллера, что они своею мудрою опытностью укрепят наши общие позиции. Шлем Вам всем, нашим родным, лучшие мысли — очень напряжено время, и нужна настороженность.

Сердцем и духом с Вами,

Р[ерих]

192

Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману

16 октября 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 109

Родные наши Зин[а], Фр[ансис], Амр[ида] и Мор[ис],

Спасибо за письма Ваши: от Зин[ы] 26–28 сент[ября], Фр[ансис] — 29–30 сент[ября] и Мор[иса] — 18 сен[тября]. Итак, как раз сегодня у Вас день большой битвы. Трудно поверить, чтобы в то время, когда уже идет дело у реф[ери], в другом суде могли бы произойти решающие постановления. Очень тревожимся за публишеров. Ведь им приходится встретиться с очень опытными и лукавыми людьми. Как бы публишеры не открыли им преждевременно все свои доводы и тем самым не помогли противной стороне укрепиться. О публишерах мы писали уже давно и по-прежнему не уверены, достаточно ли в них опыта, широкого кругозора и находчивости, чтобы убедительно встретить каждый выпад врага. И Миллер, и Брат были Указаны. Уже очень давно было Сказано, что Брат будет полезен, а имя Миллера было названо неоднократно. Конечно, они оба очень опытны и умудрены долгой деятельностью. Дай Бог, чтобы их советы принимались во внимание. Непонятно нам поведение Фриды. Вначале она не только рекомендовала публишеров, но и как бы выказывала интерес и доброжелательство. Но вот уже долгое время, с самой весны, ничего не слышно о ней и даже были намеки о том, что она и ее помощник упорно воздерживаются от всякого доброжелательства. Между тем уже затронут Комитет Фриды и в газете, и письмом Флор[ентины]. Значит, до Фриды это все дойдет. Не следовало ли бы, найдя добрую минуту, опять узнать отношение Фриды? Ведь никто не говорит о каких-то активных ее выступлениях, но важно, чтобы оставалось ее прежнее благорасположение.

Странно, что Леви отрицательно качал головою, когда Мор[ис] упомянул, что Леви был казначеем. Но ведь об этом же всем известно и даже упоминалось на бумагах Института. Даже и в этом отрицании показывается, какая лживость положена в основу всех показаний Леви. Так же точно если бы он стал показывать, что мы подарили ему наши шеры, то ведь это было бы совершенно неправдоподобно. Такой «подарок» был бы прямым предательством с нашей стороны всех Вас и всех дел. Возможно ли, чтобы кто-то из участников мог дарить свою часть без ведома и согласия всех прочих сотрудников-шерхолдеров? Когда мы все замечаем такую мрачнейшую лживость в показаниях Леви, то еще раз невольно встает вопрос: достаточно ли находчивы и многоопытны публишеры? Казалось бы, все дело необычайно просто. Существует столько официальных доказательств того, что и Вы трое, и мы двое все были полноправными шерхолдерами. Если же казначей, а затем президент украл все эти шеры, то ведь этот факт остается для всех совершенно ясным. Ведь таким же образом иногда злоумышленники в банках присваивали себе вклады банковские, и никто не сомневался, как называется такое деяние. В нашем же случае особо тяжким для Леви обстоятельством является [то], что он имел нашу доверенность и, облеченный нашим доверием, действовал против наших же интересов. Прав Стокс, особо подчеркивая неслыханный брич оф трест. В моем последнем письме, идущем к Стоксу этою же почтою, я и вспоминаю его краткую и правильную основную оценку дела. Неужели же могут найтись какие-то судьи, которые не усмотрят именно этого основного обстоятельства?

Франсис пишет о кончине Сэллона. При этом Франсис справедливо вспоминает, что Назывался именно капитан Сэллон. Именно так внимательно нужно вспоминать Указы. Ведь в них можно видеть необыкновенную непреложность, и лишь человеческое земное понимание иногда мешает воспринять Указы в точности. Иногда говорится, что нечто должно быть закончено до известного срока, и лишь впоследствии можно убеждаться в том, какие важные причины обусловливали этот срок. Чрезвычайно интересно, как Мор[ис] в своих письмах неоднократно вспоминал давно бывшие Указания, значение которых полностью можно понимать лишь теперь. Всякие кармические условия создавали и необходимость символических изображений. Также поучительно наблюдать, насколько важнейшие сроки проходят незаметно для земных наблюдателей. Так, например, важный срок 16 сентября, наверное, почти для всего земного населения казался самым обычным днем, а между тем значение его и внутреннее оформление были чрезвычайно важными. В последнем письме Зина ничего не писала о Школе, между тем, конечно, Школа уже открыта и очистилась от всяких предателей и полупредателей. Надеюсь, что удалось составить и Совет преподавателей, а также уже созвать Образовательный комитет и алумни, чтобы этими общественными постановлениями еще более закрепить положение вещей.

Посылаем статью «Мастерская Куинджи»[559] для «Рассвета». Хорошо бы получить ее десять копий в вырезках. Ведь по содержанию своему она должна быть нами послана в разные места, на Родину Пурвита и Рылова и еще некоторым полезным людям. Может быть, Вы уже получили книгу «Нерушимое», ибо из Риги извещали об окончании ее печатания. Конечно, Вам четверым надлежит иметь по экземпляру и этой книги. Только подумать, в какое важное время придет это письмо! Нагромождаются Армагеддонные обстоятельства. Наверное, найдутся и такие невежды, которые в текущем году не усмотрят ничего особенного. Но каждый простой читатель газет справедливо поражается множеством знаменательнейших фактов.

Шлю Вам лучшие мысли — сердцем и духом с Вами,

Р[ерих]

193

Н. К. Рерих, Е. И. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману

18 октября 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 110

Родные наши З[ина], Фр[ансис], Амр[ида] и М[орис], газеты опять известили о запоздании аэроплана. В этом году почта особенно беспорядочна. Не действуют ли и в этом отношении космические токи? Потому, не ожидая обычных Ваших писем, получаемых в воскресенье,