Загробная политика Саши Маузера - Александр Пасацкий

не консультант, а самый натуральный убийца, охотник, чистильщик! И мы хотим знать, зачем он вам понадобился, и не угрожает ли это лично нам. Хватит мне мозги сношать! Или вы по-хорошему на его отдаете, чтобы мы с ним поговорили, либо мы расценим ваши отговорки как прямую угрозу, и делаем все по-плохому.

- Ты что, нам угрожаешь? – «удивился» Пледов.

- Да, прикинь! Зачем вам охотник на вампиров? Что вы задумали? Точнее, что ваша Вяземская задумала? Зачем он ночью поперся к нам в район, чтобы похитить решалу, которая на нас работает? Откуда знает и умеет то, что делает? С какой целью регулярно появляется в вашей штаб-квартире, и почему прикрывается должностью управляющего кофейни? Короче, мы требуем прояснить расклад. А не то…

- Не то что?

- Не то мы расстреляем вас прямо здесь и сейчас, а вашего Маузера заберем, и хрен вы его больше получите. Понял, или нет? – и Кувалда смачно харкнул прямо на левый ботинок Пледова.

Мне стало понятно, что пора переходить во второй части разговора – показательного жесткого ответа.

- Эй, ты, уроды лысый, - Кувалда обернулся, и в этот момент Пледов, сунувший руку в карман, нажал на кнопку пультика.

Спустя доли секунды взревели моторы, и по пандусу на подземный гараж скатились еще три черный фургона. Развернулись, распахнулись дверцы, и наружу посыпались вооруженные фигуры. Кувалда дернулся было, чтобы дать отмашку своим, но опоздал – я врезал ему ногой в солнечное сплетение, и лысый великан рухнул на колени, судорожно глотая ртом воздух.

- Выйти из машин, руки вверх! – на фургоны приезжих нацелились стволы гранатометов. Гордеевы схватились за свое оружие, но силы явно были неравны, да и команды стрелять не прозвучало, и им ничего не оставалось, как подчиниться. В мгновение ока приезжие были сбиты с ног, и уложены на пол в ряд. С шипением протянулась огненная полоса, и один и фургонов превратился в пылающий факел, ярко осветивший все происходящее.

- Вы чё, в натуре… - пробормотал Кувалда, ошеломленный этим неожиданным действием. – Да я вас…

Закончить он не успел – двое наших бойцов, ожидающих команды, тут же бросились на него, скрутили, и прижали к полу. В свете огня на лицах послушников Гордеевых читался натуральный испуг – до них дошло, что что-то пошло не по плану. Пледов неторопливо вытер испачканный слюной ботинок об одежду Кувалды, и отошел в сторону.

Лениво подойдя к распростертому на полу лысому великану, я опустился перед ним на корточки, поигрывая ножом. Кувалда наблюдал за мной с лицом, перекошенным от ненависти.

- Чё, думаешь, умный? – прохрипел он. – Думаешь, Гордеев вам это простит? Да после такого…

Молниеносным движением ухватив его пальцами за кончик язык, я сделал резкое движение. Оглушительный крик резанул уши, Кувалда забился от страшной боли, изо рта потекла кровь от разрезанного надвое языка.

- Рот закрой, урод, - лениво сплюнув в сторону, я вытер лезвие об его лысину, оставив на ней красные полосы. – Ты меня и так уже достал. Значит, так, я буду говорить, а ты кивай, если понял. Не кивнешь – будет на один шрам больше. Понял?

Он не ответил. С сожалением вздохнув, я примерился, и сделал еще одно плавное движение. Кусочек уха отлетел в сторону, теперь кровь потекла по шее Кувалды. Он замычал, давясь слезами, и закивал головой.

- Молодец, - я снова вытер лезвие об его башку. – Теперь новое правило: одно слово из твоего поганого рта не по теме разговора – и один из твоих людей умрет. Два слова – умрут двое, три слова… и так далее. Вряд ли твой босс обрадуется, что ты угробил личный состав из-за своей тупости. Вот попробуй, скажи что-нибудь.

- Сука… - невнятно прошипел Кувалда, превозмогая боль во рту.

Я молча кивнул. В мгновение ока один из распростертых на полу бойцов был схвачен, поднят в воздух, и буквально швырнут в огненный факел, пылающий на месте фургона. Прозвучал страшный, леденящий душу крик, от которого у многих присутствующих буквально волосы встали дыбом, и тут же затих, зато отчетливо запахло паленой плотью. Кувалда побледнел, да еще и оцепенел.

- Ну, а теперь, раз ты уяснил правил, давай поговорим, как ты и хотел, по-человечески, - я провел ножом по его щеке, оставив неглубокую царапину. – Ты моего друга обидел, таксиста, сначала убить его хотел, а потом подставить. И другого моего брата обидел – гадости ему наговорил. И меня лично уже заманал. И знаешь, мне очень хочется тебя сейчас кинуть в огонь, но нельзя. Знаешь, почему?

Кувалда не шевелился. Со стороны могло показаться, что он потерял сознание из-за боли, но его глаза – выпученные, немигающие – были открыты, и в них читался ужас.

- Правильно, потому что, если я тебя убью, кто передаст Гордееву мои слова? – я провел ножом, сделав еще одну царапину, рядом с первой. – А мои слова состоят в том, что меня не надо больше трогать. Вообще. Возможно, когда придется время, я сам с ним захочу поговорить, но сейчас мне этого совершенно не хочется. Потому что в процессе разговора я могу выйти из себя, явиться к вам, и проделать все то, что происходит здесь, в вашей штаб квартире. Но тогда умрут намного больше людей, а ты лично превратишься в изуродованного калеку. Понял?

Никакой реакции. Подождав еще секунд десять, я прислонил нож ко второму, целому уху. И тут же получил слабый, едва заметный кивок.

- И лучше бы тебе его убедить, что это действительно так, а то ведь я реально выйду из себя. Теперь насчет официальной темы встречи. Вы отменяете все претензии к клану Вяземских, сочиняете новую байку про террористов – мне пофиг, какую, но лишь бы нас это не касалось. И никогда больше не суетесь в наш район. Понятно?

Повторный, молчаливый кивок.

- Не слышу? – я разжал лезвием ножа стиснутые губы Кувалды. – Понял?

- Да…

- А это тебе на память, от меня лично, - я соединил разрезы на его щеке так, что теперь они образовывали букву М. – Чтобы ты теперь каждый раз, когда будешь смотреться в зеркало, помнил, что Маузера лучше не трогать. И вообще, со мной лучше не пересекаться. Увидишь на улице – сделай вид, что не узнал, и поверни в другую сторону. Ну, все, все,