Герман Геринг: Второй человек Третьего рейха - Франсуа Керсоди

Разумеется, все было относительно: Гитлер, продолжая опираться на Ешоннека, распорядился переправить несколько эскадрилий в Грецию, не посоветовавшись с Герингом[509]. Потом приказал люфтваффе передать некоторое количество Ме-109 итальянцам, «исходя из политических соображений», провел совещание с инженерами-самолетостроителями, желая разобраться, почему в отрасли царит хаос, и назначил фон Рихтгофена командующим 2-м воздушным флотом в Италии[510]. Рейхсмаршал же после возвращения из продолжительного отпуска явно не владел ситуацией, и ввести его в курс дела взялся… министр пропаганды! «Я рассказал ему, как обстоят дела с воздушной войной, – записал Геббельс в дневнике 26 июня. – Все, что я сказал, оказалось для него откровением. Он пожаловался на то, что фюрер слишком часто упрекает его».

Хотя главнокомандующий этого явно не знал, но люфтваффе со времен Сталинграда действовало героически: зимой и весной 1943 года оно обеспечило снабжение плацдарма на Кубани, поддерживая при этом отходы и контрнаступления частей вермахта на линии Донца и Миуса, вокруг Харькова и Белгорода, до тех пор, пока фронт не стабилизировался из-за распутицы. Но с того момента Гитлер только и думал о том, чтобы перехватить инициативу, нанеся мощный «опережающий удар» в районе Курской дуги. В своей новой директиве от 15 апреля 1943 года он объявил: «Я решил, как только позволит погода, провести операцию “Цитадель” как первое наступление в этом году. […] Цель наступления состоит в том, чтобы путем максимально сосредоточенного, решительного и быстрого удара из районов Белгорода и южнее Орла окружить вражескую группировку, находящуюся в районе Курска, и уничтожить ее концентрическим наступлением». Таким образом, речь шла о начале летнего наступления с маневра, который фон Манштейну не удалось осуществить в конце марта, а именно: окружить и уничтожить советские войска Центрального и Воронежского фронтов на Курской дуге, проведя наступления по сходящимся направлениям с севера из района Орла и с юга из района Харькова. В результате этого наступательного маневра 9-я армия генерала Моделя и 4-я танковая армия генерала Гота должны были соединиться восточнее Курска и замкнуть в кольцо окружения около миллиона советских солдат и офицеров.

Гитлер ставил все на это наступление, в котором должны были участвовать 700 000 человек, 1600 танков, 600 самоходных артиллерийских установок и 1800 самолетов 4-го и 6-го воздушных флотов. В связи с этим они получили большое подкрепление из того, что можно было им дать из Германии и из оккупированных территорий. Конечно, советские войска значительно превосходили немцев численностью: на этом участке были сосредоточены 1,3 миллиона человек в составе пяти фронтов на западе, в центре и на востоке Курской дуги при поддержке 3200 танков, 2900 самолетов и 20 000 орудий. Но Гитлер, как всегда, рассчитывал свести на нет численный перевес русских «отчаянной волей немцев к победе», качественным превосходством их новых танков «Тигр» и «Пантера» и, конечно, внезапностью нападения. Как всегда, он не предполагал, что и противник мог быть охвачен отчаянной волей к победе, забыл, что русские тоже повысили боеспособность своих танковых соединений[511]. А главное, он заблуждался насчет фактора внезапности…

По мнению большинства немецких генералов, следовало начать операцию «Цитадель» еще в мае, пока советские войска не успели перегруппироваться и восполнить понесенные весной потери. Но Гитлер не желал начинать наступление без новых танков – «тигров», «пантер» и «фердинандов», которые еще не прибыли, и опасался высадки на Сицилии или на Балканах союзников сразу же после их победы в Тунисе. И он пропустил май, затем июнь, не чувствуя всей опасности промедления. Дело в том, что уже в конце апреля русским были известны основные положения готовившейся операции, если судить по тому, что они в то же время мобилизовали местное население на рытье сети траншей и сооружение укреплений вокруг Курска. С мая по июнь на Курской дуге перед немецкими позициями были оборудованы три главных пояса обороны с минными полями, глубокими проволочными заграждениями, противотанковыми препятствиями и фланкирующими сооружениями – 3700 километров оборонительных линий шириной 40 километров. А в тылу и на широком фронте расположились крупные резервы, спешно переброшенные с северо-запада и с юго-востока. Русским даже хватило времени на то, чтобы продолжить новую железнодорожную ветку для переброски на запад боеприпасов и подкреплений…

И только в начале июля 1943 года Гитлер решился отдать приказ о наступлении. Вернувшись 1 июля в Растенбург, он собрал в ставке генералитет, чтобы, как всегда, произнести перед военачальниками пафосную речь. Присутствовавший на совещании генерал танковых войск Отто фон Кнобельсдорф позже написал: «Герман Геринг сидел рядом с фюрером, и казалось, что он слабел каждые четверть часа, пока окончательно не впадал в прострацию. Время от времени он глотал кучу пилюль, и тогда на некоторое время взбадривался». Побывавший 3 июля в Растенбурге фон Рихтгофен записал в своем дневнике: «Фюрер и рейхсмаршал оценивают перспективы войны весьма оптимистично». Оптимизм Гитлера объяснялся фанатизмом и самоуверенностью, а оптимизм рейхсмаршала – покорностью и морфием…

Операция «Цитадель» началась на рассвете 5 июля. После двух дней боев 1000 танков 9-й немецкой армии прорвали первую линию советской обороны и 8 июля вклинились во вторую линию. Но, продвинувшись на 10 километров, на следующий день были остановлены на высотах под Ольховаткой и даже вынуждены были отойти в результате мощной контратаки противника. Наступавшие с юга 1500 танков и самоходных орудий 4-й танковой армии за два дня прорвали две первые полосы обороны, продвинулись на глубину 30 километров, нанеся серьезный урон русским. Но затем вынуждены были замедлить продвижение в результате местных контратак русских. Двенадцатого июля немцы вышли к поселку Прохоровка, находившемуся на третьей линии обороны русских. Там им в лоб ударила 5-я гвардейская танковая армия русских. Развернувшееся под Прохоровкой танковое сражение продлилось тридцать шесть часов.

Южнее и севернее Курска танковые бои сопровождались ожесточенными воздушными сражениями. Вначале советские бомбардировщики совершили массовый налет на немецкие аэродромы под Харьковом и под Орлом, но были перехвачены и рассеяны истребителями объединенных 4-го и 6-го воздушных флотов. Затем люфтваффе совершило 37 000 боевых вылетов, при этом против советских танков действовали пять эскадрилий, составленных из новых штурмовиков «Хеншель-129». Между тем немецким самолетам ФВ-190 и Ме-109 пришлось иметь дело с новыми советскими истребителями Ла-5Ф и Як-3[512], имевшими сходные летно-технические характеристики. В ходе боев советские ВВС, постоянно получая подкрепления, начали брать верх. Штурмовики Ил-2 наносили немецким танкам такой же урон, как и «Хеншели-129» советским бронемашинам. Но главное, русские самолеты нападали на немецкие транспортные колонны, которые подвозили к линии фронта горючее и боеприпасы. Это оказалась правильная тактика, позволявшая неоднократно вынуждать передовые танковые части немцев останавливаться. Немецкие же летчики явно не стремились делать то же самое. Наконец, из-за того, что рейхсмаршал и Гитлер отдавали разные приказы начальнику Генерального штаба люфтваффе Ешоннеку, существенно осложнялось управление действиями немецкой авиации на Курской дуге…