После бури - Фредрик Бакман

Теперь уже Мира чуть не заплакала:

– Милая, ну что ты, вовсе нет…

Мая кивнула – такая взрослая и сильная, такая честная и уязвимая:

– Нет, мама. Любовь – это как донорство. Ты, папа и Лео отдали мне частички своего сердца, легких, скелета, чтобы помочь залатать мою боль. А теперь сами едва держитесь на ногах, едва дышите. Я так часто думаю об этом, о девочках, у которых ничего этого нет. Я чувствую, что смогла пережить это только благодаря вам. Как же справляются все те, у кого нет такой мамы, как ты?

Попробуйте не разрыдаться, услышав такое от дочери.

Просто попробуйте.

101

Могилы

Зазубами слышал все. И все помнил. На той вечеринке, когда Рут кричала «нет» и умоляла Родри остановиться, он стоял под дверью спальни, но не ворвался внутрь. Перед тем как все это произошло, Родри предложил Зазубами поучаствовать. «Ты чё, соглашайся! Поделим ее!» – ликовал он, но Зазубами в панике замотал головой. По его глазам было видно, что он хотел бы сбежать оттуда. Взгляд Родри на секунду почернел, он впился пальцами в его глотку и прошипел: «Стой тут и сторожи. Если сбежишь, убью».

Зазубами стоял в коридоре. Он никак не вмешался, но он все слышал. Когда Рут выскочила из комнаты, он посторонился, а она пробежала мимо него, к дверям и прочь. Следом вышел Родри, он вплотную приблизился к Зазубами, так что их лбы соприкоснулись, и пригрозил: «Если расскажешь кому-нибудь, я скажу, что ты в этом участвовал!»

Много месяцев после этого Зазубами жил как во сне. Он так много тренировался, что по вечерам вырубался от усталости. Только так он мог перестать думать, только так он мог уснуть. Всякий раз, когда он просыпался, он ненавидел свет. Ненавидел картинки, которые, возвращаясь, мелькали перед глазами. Ненавидел свой слабый голос и свое трусливое сердце.

Родри постоянно звонил ему и писал сообщения, а когда Зазубами не отвечал, присылал фотографии Рут. Зазубами тут же все уничтожал, но он знал, что это значит. Родри хочет сделать его соучастником.

Иногда по ночам Зазубами шел к озеру в надежде, что лед под ним треснет. Два раза он чуть было не повесился, но не хватило духу. Единственное место, где он мог забыть обо всем, была хоккейная площадка, поэтому он только и делал, что тренировался, благодаря этому он и добился в хоккее таких результатов.

До него тоже дошли слухи о том, что случилось с Маей Андерсон. О том, как Кевина не допустили к игре и как весь Бьорнстад взбунтовался. Зазубами был на несколько лет младше Кевина, команда его ровесников должна была играть против «Бьорнстада», но игру отменили, потому что тренеры боялись беспорядков. Только Зазубами, как всегда, об отмене никто не предупредил, поэтому он стоял один на остановке и ждал автобуса домой в Хед, когда увидел на другой стороне Рут. Оба были в шоке. У обоих перехватило дыхание.

* * *

Рут ходила в центр опустить письмо в почтовый ящик. В интернете она нашла церковь, которая помогала «подросткам в беде», и написала им заявку. Она шла мимо ледового дворца и, взглянув на автобусную остановку, оцепенела – точно так же, как оцепенела тогда, на вечеринке. С тех пор она не встречала Зазубами. Она не знала, что хочет ему сказать. Не знала даже, что он думает про Родри. Может, тоже, как и все, считает, что она этого заслуживает.

Поэтому, собравшись с духом, она просто крикнула через всю улицу: «Передай, пожалуйста, Родри, чтобы оставил меня в покое! Он победил! Мне никто не поверил! Пусть просто оставит меня в покое!»

Зазубами ничего не ответил. Он стоял на месте, разрываясь на тысячу кусков. Рут пошла домой, заперлась у себя, а через два дня ей позвонила женщина из церкви. Рут ей такого наплела про свои «беды», что женщина заплакала. Она выдумала все от первого и до последнего слова, потому что правде не верил никто.

Рут уехала из города, только в той церкви она так и не появилась. Когда все поняли, что она бежала за границу, скрываться ей оставалось недолго, лишь до совершеннолетия, а потом она будет свободна. Уходя из дома, она взяла все наличные, которые были у родителей, – мать очень кстати считала банки заговором атеистов и дьяволопоклонников, – сумма не бог весть какая, но ее хватило на поезд и паром и на первые неуверенные шаги на свободе. Рут приехала в чужую страну, первые ночи были суматошными, но она обзавелась друзьями, и оказалось, что не такая уж она странная, как ее считали дома. Вернее, ее странность была как раз такой, как надо. Она хотела написать Маттео и все рассказать, но не смела и только высчитывала месяцы до того, как ему тоже исполнится восемнадцать и она сможет его забрать. Она познакомилась с двумя девочками, которые работали в кафе, и те дали ей свой компьютер. Осмелившись один-единственный раз выйти в Сеть, она увидела сообщение от Беатрис. Подруга писала, что помирилась с семьей, но ушла из церкви, познакомилась с молодым человеком и обручилась. Они собирались купить небольшой домик. Беатрис выбралась из темноты и была счастлива, и Рут подумала, что, значит, оно того стоило. Хотя бы одна из них теперь счастлива. Рут закрыла компьютер и больше никогда не открывала. Девочки из кафе позвали ее на вечеринку. Они танцевали. Ей было хорошо, она не чувствовала взглядов окружающих, не чувствовала стыда – впервые за целую вечность. Мир перед ней открылся. Все было возможно. Впервые за два с половиной года она хохотала, заменяя внутри себя новой дощечкой каждую сгнившую, как на том корабле из древнегреческого мифа, пока не превратилась в нового человека. Ее вселенная стала такой огромной, что детство показалось ей выдумкой. Она тысячу раз думала написать брату, но так и не написала. Она ходила на вечеринки, танцевала, и однажды наркотики сделали с ней свое дело. Это произошло мгновенно, в движении, под лампами на дискотеке. Сердце просто перестало биться. Рут умерла прежде, чем подкосились ноги. Фельдшеры из скорой сказали ее друзьям, что она не успела почувствовать боли.

* * *

Для Маттео сестра не умерла. Ее убили. Он принял свое решение еще до того, как нашел ее дневник и понял, что выгнало ее из дома, какую боль она пыталась заглушить наркотиками и что стало причиной передозировки. Однажды