Духи Великой Реки - Грегори Киз

— Что тревожит тебя, дитя? — спросила Кила.

— Я думала о своем доме, — объяснила Хизи.

— После того, что рассказывал Перкар, трудно поверить, что тебе его не хватает.

— Мне тоже, — согласилась Хизи, — но я беспокоюсь о своей семье. Больше всего мне хотелось бы знать, как живет Квэй.

— Это та женщина, что вырастила тебя?

— Да.

Кила несколько секунд молчала, далеко кидая зерно — тем птицам, что были слишком слабы, чтобы пробиться в первые ряды.

— Ты вернешься на родину?

Хизи пожала плечами:

— Не знаю. Я все еще не решила, что мне делать.

Кила откровенно посмотрела ей в глаза:

— Надеюсь, ты не надумаешь возвращаться. Лучше оставайся здесь. У меня никогда не было дочери… — Ее взгляд затуманился. — Я хочу сказать, все они умирали в младенчестве. Теперь, когда ты живешь с нами, мне кажется, что у меня появилась дочь.

Хизи улыбнулась. Кила была к ней добра, и самой ей тоже нравилась немолодая женщина, но Хизи вспомнила Братца Коня, предложившего ей то же самое после ее бегства из Нола. «Ты можешь стать менгской женщиной», — сказал он ей тогда. И все-таки, несмотря на лучшие намерения старика, из этого ничего не вышло. С соплеменниками Перкара Хизи жила дольше, чем среди менгов, — скоро уже будет шестнадцать месяцев, — но все равно сомневалась в том, что дамакута может стать ей домом. Вот Тзэму действительно здесь лучше: пасти коров и ставить изгороди ему удавалось, не то что охотиться верхом, как менгу. Великан был рад тяжелой работе под открытым небом. Да, Тзэм вполне может найти свое счастье среди скотоводов. Но чем больше проходило времени, тем чаще Хизи задумывалась о том, какое дело найдется здесь для нее — и найдется ли вообще.

Кила вздохнула:

— Но ведь даже если ты и останешься, ты скоро выйдешь замуж. У нас уже двое просили тебя в жены.

— Что? — Хизи резко обернулась. — В жены?

Кила рассмеялась:

— Видела бы ты свое лицо! Да, конечно, в жены. Ты же красотка, да и давно уже вошла в брачный возраст.

— Но кто это был?

— Соседи. Молодежь, отправляющаяся на новые земли. Эти парни меньше интересуются приданым, чем красивой женой — и к тому же шаманкой.

— Я думала, ни один мужчина не женится на бесприданнице.

Кила оглядела кур, проверяя, все ли они накормлены, и двинулась через двор. С гор дул легкий утренний ветерок, прохладный и бодрящий, словно родниковая вода.

— В обычные времена так бы и было, — ответила женщина Хизи. — Но сейчас все иначе. В приданое всегда дают землю и скот, и самое важное при этом — земля. Но сейчас земли можно получить сколько угодно. Да и потом, — она озорно улыбнулась, — у тебя же есть приданое.

— Разве?

— Шири дал тебе в приданое двух быков и тринадцать коров. Ты разве не знала?

Хизи была так ошарашена, что лишилась дара речи.

— Когда? — наконец сумела она пробормотать непослушными губами.

— Десять дней назад, на твой пятнадцатый день рождения. Пятнадцать лет — и пятнадцать животных: два быка и тринадцать коров. Понимаешь?

— Какой он добрый, — тихо прошептала Хизи, у которой закружилась голова.

— Я же тебе говорю, что ты для нас — как дочь, — ответила Кила.

До чего же родители Перкара хотят выдать ее замуж! Хизи задумалась о том, насколько они действительно видят в ней дочь и какие следствия из этого вытекают. Впрочем, прожив больше года среди скотоводов, Хизи, пожалуй, могла в этом не сомневаться.

Перкар еще раз попробовал поднять столб для изгороди, поскользнулся и тяжело сел на землю. Только бы снова не затошнило…

— Вставай и работай, Перкар, — жизнерадостно — и потому весьма зловеще — протянул Нгангата. — Все выйдет потом.

Издали раздался гулкий голос Тзэма:

— Я всегда интересовался, помогал ли тебе твой волшебный меч при похмелье.

— Не знаю, — простонал Перкар, обеими руками держась за голову. — Пока у меня был Харка, я ни разу не напивался. Хотел бы я, чтобы он оказался у меня сейчас, — вдруг помог бы.

— Попробуй лучше это лекарство, — ухмыльнулся Нгангата, поднимаясь на вершину холма. Внизу паслось с полсотни рыжих коров. Тзэм, обходя их, тоже двинулся вверх по склону, чтобы присоединиться к Перкару с Нгангатой.

— Что это? — Перкар подозрительно посмотрел на протянутый ему полукровкой мех.

— Вода, — ответил тот, покусывая стебелек травы.

Перкар сделал несколько глотков. Это была холодная чистая родниковая вода, пахнущая дождем и тающими снегами. Перкар не сомневался, что от питья его вырвет, но все же продолжал пить и скоро обнаружил, что действительно чувствует себя лучше.

— Дай и мне, — пропыхтел Тзэм, и Нгангата передал мех в огромные руки великана. — Мы быстро разделаемся с этой изгородью, — продолжал он; язык соплеменников Перкара все еще давался ему с трудом.

— Благодаря вам с Нгангатой, — буркнул Перкар. — От меня сегодня мало пользы. — Он с любопытством взглянул на полукровку. — Надолго ты тут задержишься? — Он поколебался, но все-таки закончил: — Я не думал, что ты вообще сюда вернешься.

Нгангата расправил плечи и стал всматриваться в лес, словно решив, будто там кто-то прячется.

— Ну, должен же я был удостовериться, что ты не вляпался уже в какую-нибудь новую неприятность. Да и нужно проверить, правдивы ли песни.

— Песни?

— Да, — подтвердил Нгангата. — Вот в Моравте, например, поют, что Перкар — герой ростом вдвое выше любого мужчины. Мне хотелось посмотреть, так ли это.

Перкар зажмурился, но от этого голова затрещала еще сильнее, так что он снова приоткрыл веки.

— Не рассказывай мне о таких песнях.

Нгангата сел рядом и коснулся его плеча.

— Я не стал бы тебя дразнить, — признался он, — но ты все еще мой должник. И к тому же, мне кажется, есть одна вещь в новых песнях, о которой ты захочешь знать.

— И что же это?

— Изменчивый… Река, которая когда-то была Изменчивым, теперь обрела новое имя.

— Новое имя для обновленной реки, — помимо воли вырвалось у Перкара. Юноша был взволнован. Пять лет назад он пообещал богине потока, что отомстит за нее; несмотря на все препятствия, свое обещание он выполнил, — и даже более того. — И как же ее теперь называют?

Улыбка Нгангаты стала шире.

— Ага! Я так и думал, что это ты знать захочешь. — Он потер руки, откинулся на спину и стал смотреть на лениво проплывающие облака. Странные темные глаза подернулись голубой дымкой. — Ну так вот: менги зовут ее «Тудаан» — Весенняя река, потому что она несет новую жизнь. Многие из твоих соплеменников называют ее просто «Итани» — «Струящаяся богиня». Но у нее есть и еще одно имя.