Серебром и солнцем - Ирина Якимова

   - А как же здешняя вода?

   - Как тебе понравилась та, которой твоих кукол поливали сегодня?

   - Она слабее жжёт. Почему? Это копия? - Мира встрепенулась. - Нужный состав удалось получить искусственно?

   - Да.

   - Хорошо... Но будет ли она также действенна в ритуале?

   - Да, нужно только подобрать степень разведения.

   Мира нахмурилась, что-то подсчитывая:

   - Это авантюра... Нам не хватит средств! У меня всего восемьдесят тысяч...

   - Рете и Гесси по-прежнему числятся в покровителях охотников, - тихо напомнила герцогиня Рете. Вампирша оскалилась:

   - Вас я тоже посчитала!

   - И почти семьсот тысяч Филиппа, раз уж ты занялась подсчётом денег... - холодно сказала Адора. - Он умер позавчера. Сердечный приступ.

   - Латэ?!

   - Он завещал всё Карлу Хортору. Теперь эти деньги перейдут тебе. ...Мира, что ты? Покров не тяжел для тебя?

   Вампирша скорчилась в кресле, будто внезапная боль пронзила её нутро. Она закрыла глаза, но слёзы не удалось спрятать. Они, предатели, уже катились по щекам.

   - Carere morte привычны к тяжести проклятия, что мне какой-то Покров? Просто я плачу... Помните, Адора, вы советовали мне поплакать?

   Она не помнила, как всё же сбежала от охотников... Столько дел требовали её присутствия! Тони и Феликс звали в госпиталь, поглядеть на исцелённых. Габриель сыпала теориями Дара, которые пока вернее было называть гипотезами. Родерик огорошил сообщением, что Винсент объявился в столице в ночь штурма Академии. Но сегодня вампира отправили на север столицы: сражаться под струями воды Источника для carere morte почти так же болезненно, как под лучами солнца... Мира выслушала последнее сообщение с каменным лицом. Слишком много боли накопилось внутри, чтобы она могла обрадоваться. Радость не могла просочиться сквозь холодную чёрную глыбу, в которую превратилось её тело под кожей. Новоизбранная глава охотников более всего хотела, чтобы её сейчас оставили в покое.

   Одна мысль, один вопрос крутился в голове, но она боялась задать его словами... Наконец она сбежала. Било четыре утра, когда Мира стояла на кладбище, отделенном от церкви Рафаэля лесочком. Перед ней был длинный ряд свежих могил и одинаковые деревянные кресты с деревянными же табличками, на которых были указаны имена похороненных.

   Ни надгробных камней, ни цветов... Охотники торопились похоронить своих погибших до нападения новой армады Дэви. Из Источника, - полагали они ещё нынешним вечером, - уже никто не выйдет живым. Мира пошла вдоль ряда, читая имена на табличках, и скоро остановилась.

   "Карл Хортор".

   За несколько часов, прошедших с момента встречи со столичными охотниками, она так и не поинтересовалась ни у кого судьбой главы Ордена. Она чувствовала, что ответ может быть только один, и не хотела его слышать. Первый раз ледяная игла предчувствия уколола её в Карде, когда Солен крикнула, что над церковью нет Покрова. Предчувствие оформилось и укрепилось в Доне, на вокзале. А здесь, у Источника, всё просто кричало о его смерти.

   Она перечитывала имя на табличке снова и снова. "Карл..." - наверное, так, действительно, будет правильно. Все привыкли звать его этим кратким именем. Потом здесь, конечно, появится надгробная плита, и уже на ней будет высечено его полное имя. И появится знак принадлежности к Ордену - кинжал и солнце... И печальный мраморный ангел с перепончатыми крыльями демона будет склонять голову над этой могилой... Потом.

   Мира обратила лицо к небу. Снежинки падали на закрытые веки и не таяли, кололи холодными острыми лучиками, застревали в ресницах. Послушные воле хозяйки, чёрные твари слетелись на зов, закружились воронкой над ней - оком бури.

   Какая-то смертная подошла, остановилась в нескольких шагах и одном ряде могил. Не оборачиваясь, не открывая глаз, Мира обронила чужими губами:

   - Дара... Любуешься недостойным смерти чудовищем?

   - Я давно не считаю тебя чудовищем, - спокойно сказала Дара. - Карл не считал тебя чудовищем, и я поверила ему.

   Вампирша взметнула руки. Вихрь чёрных крыльев поднял тучу снега, скрыл тонкую одинокую фигурку в белой мути. Но стена снега не защитила её от последних слов Дары, полных грусти и горечи, которые Мире не дано было понять:

   - Он не полюбил бы... чудовище.

   Её отражения носились над Доной среди других теней, чужих отражений. Там был хаос, смятение. Мелькание...

   А здесь свежий снег покрывал тротуары, дорожки парка, землю между деревьями, скрывая грязь, скрывая кровь. Чёрная громада Академии мёртво молчала. Безучастно, безразлично глядели её глаза-окна на Миру. Только ветер гулял в коридорах верхних этажей, выл, скрежетал в пустых кабинетах.

   Сейчас Дар, обретённая надежда, казался ей иллюзией - здесь была безнадёжность. Она ощущала бессилие - ничего не изменить. Ничего не вернуть... В мёртвой цитадели хозяйничают тьма, ночь, смерть. Зияют пустые глазницы - окна, двери распахнуты - в крике. Ничего не сберечь: всё сгинет, уйдёт в землю, как из сосуда с разбитым дном.

   Мира коснулась стены ладонью, прижалась всем телом, застыла так, закрыв глаза.

   "Отбрось панику, глава охотников", - холодно велела она себе и резко, надрывно засмеялась. Этот смех прозвучал неожиданно громко, странно в пустом застывшем парке:

   "Мира Вако - глава охотников! Только подумать!"

   Смех оборвался:

   "Да, так и будет. Так и должно быть".

   "Ты сама приняла решение воевать с Бездной, - шептала новая, странная ночь, пришедшая на смену Королевы - ночи Бала вампиров. - Так воюй! Ты уже нанесла Ей несколько ощутимых ударов, не имея ничего, кроме клыков, когтей и... своей злости. Получай же в награду и оружие, и армию!"

   ...Её отражения рыскали по городу, рвались с её цепи, ведомые местью. Они догоняли carere morte, мечущихся в поисках укрытия от нового, белого солнца - Дара. Её меч, восьмикратно отражённый, вновь и вновь падал серебряной звездой. Она убивала - восьмерых в каждое мгновение...

   Мира оторвалась от стены. Бессмысленно потёрла руки, размазывая копоть:

   "Под этой копотью краска со стен. Красная, как кровь... Кровь и есть".

   - Я уже брежу, - прошептала она самой себе непослушными холодными губами. - Я совсем перестала мыслить ясно. Это всё голод. И усталость... Зачем я сюда вернулась?

   Она обошла здание, остановилась на перекрёстке улиц. Центральный вход был прямо перед ней, но Мира не смогла заставить себя подняться на площадку. Почерневшие буквы девиза виднелись над дверными проёмами:

   "Non sсholae, sed vitae discimus".

   "Это был и мой дом. Больше чем дом, так же как для многих. Цитадель, сердце..."