Безумный корабль - Робин Хобб

Янни перевела дух и продолжала:

— А уж всего менее могу я одобрить поползновения Вестритов снарядить так называемую спасательную экспедицию. Думаете, зря ли никто не пожелал им помочь, даже их ближайшие друзья и соседи? Да просто потому, что там все сошлось ну прямо один к одному. Взять хоть Альтию с ее волей, доходящей до глупого упрямства. Или их капитана, этого сына торговца, лишенного наследства. Да при них еще какая-то чужеземка с деньгами… Я молчу уж про то, что кораблю, который они надумали использовать, никогда и ни под каким видом не следовало бы покидать берег! Совершенный всегда был и навеки останется всем нам укором… Если начать разбираться, кто виноват, нам только и останется заявить: «Мы же не знали». Правда, кто знал тогда, что нельзя строить из досок, взятых от разных стволов?… Так что основное бремя вины всяко ложится на Ладлаков. Навалили ему на палубу целую гору тяжелого груза и еще поставили все паруса, чтобы шел побыстрее… Еще бы ему не перевернуться!.. Наша жадность привела к тому, что его слишком быстро построили. А их жадность лишила его рассудка… На всех нас та или иная степень вины за то, во что он превратился. Так что вытащить его на песок и оставить там было самым мудрым решением, которое когда-либо принималось в отношении Совершенного. А спустить в воду и заново оснастить — нет, худшую глупость придумать при всем желании трудно…

— Как будто у Вестритов был выбор, — негромко проговорил Рэйн. — Денег у них кот наплакал, они нам откровенно сообщили об этом. Вот они и пытаются предпринять что можно, используя последние оставшиеся гроши и то, что им удается выпросить или занять.

— Могли бы и подождать! — заявила Янни. — Времени еще не так уж много прошло! Все знают — Кеннит любит заставлять родственников своих жертв подолгу дожидаться предложений о выкупе. Он пришлет письмо, я нисколько не сомневаюсь!

— Не пришлет, — сказал Рэйн. — Известно было, что этот человек мечтал заполучить себе живой корабль. Вот он и заполучил его. А теперь прошел слух, будто и «Золотые сережки» тоже пропал… Ты понимаешь, мама, что это означает для нас? Чего доброго, пираты отправятся вверх по реке Дождевых Чащоб, а мы окажемся совершенно к этому не готовы, потому что никогда не предвидели такого рода беду. Придут пираты, и нам совершенно нечем будет остановить их… Поэтому я считаю, что Вестриты предпринимают единственно возможные разумные действия. Их живой корабль надо любой ценой вызволять. И они пытаются это сделать, рискуя жизнями родственников и остатками семейного благополучия. Причем в конечном итоге это есть попытка защитить нас. Ну а мы что предпринимаем? А мы спокойно наблюдаем со стороны…

— Ну и что, по-твоему, мы должны были бы сделать? — устало поинтересовался Бендир.

Рэйн так и ухватился за померещившуюся возможность:

— Для начала простить им долг за «Проказницу». Потом выделить деньги и помочь снабдить их экспедицию всем необходимым. И пойти наконец наперекор сатрапу, который развел тут рабство, расплодил пиратов и тем самым создал предпосылки для нынешнего положения дел!..

— Значит, ты предлагаешь нам не только пойти на серьезный денежный риск, вступив в долю к Вестритам, но и в политический водоворот нас хочешь втянуть? — тотчас возмутился Бендир. — Это все уже обсуждалось в кругу торговцев Дождевых Чащоб. И было решено, что, пока Удачный не встал с нами плечом к плечу, бросать вызов сатрапу было бы преждевременно. Мне не меньше, чем тебе, надоело чувствовать у себя на шее его сапог, но…

— …Но ты готов его терпеть, пока не сыщется кто-то, кто окажется готов рискнуть первым, — сердито подхватил Рэйн. — Примерно так же, как Удачный сейчас сидит и смотрит, как Вестриты в одиночку идут против пиратов, а семью Тенира никто не поддержал в том деле о таможенных поборах…

Янни никак не предвидела, что разговор забредет в подобные сферы, однако не пожелала упускать подвернувшийся шанс.

— Вот тут я должна согласиться с Рэйном, — сказала она. — С тех пор как я последний раз выступала в Удачном на Совете торговцев, дело с мертвой точки так и не сдвинулось. Правда, умонастроения постепенно меняются. Если верить тому, что нам рассказывают о погроме на таможне, следует предположить, что, если семья Хупрусов однажды упрется насмерть, за нами последуют и другие. А упираться, как мне представляется, нужно, отстаивая идею полной независимости от Джамелии!

Воцарилась глубокая тишина. Потом Рэйн проговорил очень тихо:

— Что там, что там насчет того, что я один готов рискнуть семейным достатком…

— Больше потеряем, если будем продолжать бездействовать, — заявила Янни. — Пора нам уже собирать единомышленников, будь они из Удачного или Чащоб!

— Вроде Грэйга Тениры? — спросил Рэйн.

— А я, кстати, не думаю, что он бежал именно сюда по простому стечению обстоятельств. Тем более его приютил не кто-нибудь, а семья Грове, у которой с семейством Тенира давние и прочные связи.

— И уйма сочувствия ко всякому, кто готов пойти против сатрапа, — добавил Рэйн задумчиво.

— С каких это пор мой меньшой братец так заинтересовался политикой? — удивился Бендир. — Мне-то казалось, мы чуть не силой выпихнули тебя на то собрание в Удачном…

— Ну и хорошо, что выпихнули. У меня с тех пор на многое открылись глаза, — спокойно ответил Рэйн. Потом обратился к матери и предложил: — Почему бы нам не пригласить Грэйга Тениру на ужин? И всех Грове, конечно.

— По-моему, мудрая мысль! — Янни посмотрела на старшего сына, и, когда тот согласно кивнул, мать тайком вздохнула с большим облегчением. Она ведь не сможет жить вечно. А значит, чем скорее ее сыновья научатся сообща работать, тем и лучше. И она решила переменить тему: — Итак, Рэйн… Удалось ли тебе извлечь нечто осмысленное из этих старых бумаг?

И она кивнула на древние свитки, лежавшие забытыми на столе.

— Кое-что. — Рэйн нахмурился и придвинул их поближе к себе. — Там встречается куча незнакомых слов… То, что я разобрал, одновременно обнадеживает и разочаровывает. Насколько я понял, упоминается еще один город, расположенный гораздо ближе к верховьям… — Он потер чешуйчатое пятнышко на щеке. — Если я правильно понял, этот город находится довольно далеко, почти на границе мест, которые кое-кто называет Горным королевством. Если такой город действительно существует и удалось бы обнаружить его… Это стало бы величайшей находкой со времени основания Трехога!

— Бредни, — отмахнулся Бендир. — Были же поездки вверх по реке. И никто ничего не нашел. Так что если и есть где другой город, то, уж верно, засыпан он еще основательней Трехога!

— Почем знать? — не сдавался Рэйн. — Говорю тебе: из того, что мне удалось перевести, следует, что он гораздо ближе к верховьям. Может, он вообще разрушения избежал! — Он задумался. — Я даже не исключаю, что там мог уцелеть кто-нибудь из Старших. Вообрази только, чему они могли бы нас научить!.. — Он не заметил обеспокоенных взглядов, которыми обменялись его мать и брат. — Я думаю, здесь еще нужно исследовать и исследовать. А еще я хочу обратиться к драконице и послушать, что она скажет.

— Нет, — произнес Бендир тоном прямого и окончательного отказа. — Я думал, Рэйн, уж тут-то никаких неясностей нет. Тебе запрещено входить в чертог Коронованного Петуха. Очень уж большую власть приобрело над тобой это бревно!

— Это не бревно. Там драконица. Ее необходимо выпустить.

Янни и Бендир уже не прятали своего беспокойства.

— Надо было давным-давно распилить проклятое бревно, как только я заподозрил, насколько ты подвержен его влиянию! — почти зло сказал Бендир. — Вот только время еще не пришло. Это последнее бревно диводрева, причем самое крупное. А значит, и корабль, который мы из него выстроим, будет нашим последним живым кораблем… Если только ты не окажешься прав в отношении второго города. Может, там найдется еще запас диводрева…

— Без меня тебе его не найти, — негромко заметил Рэйн. — А если ты убьешь драконицу, я нипочем не стану тебе помогать.

Бендир скрестил на груди руки. Янни очень хорошо знала этот жест. Бендир гневался на младшего брата, но старался сдержаться. Рэйн, ученый и мечтатель, слишком часто выводил из себя деловитого и земного Бендира. До сих пор Янни надеялась, что со временем братья начнут дополнять качества друг друга. Теперь она страшилась, что они всегда будут на ножах.

— Никакой драконицы не существует, — медленно и окончательно проговорил Бендир. — То, что заключено в бревне, умерло много столетий назад. А перед тем как умереть, скорее всего, еще и свихнулось. Все, что сохранилось от него, — это память, заключенная в диводреве. Настоящей жизни тут не больше, чем в живых кораблях. Диводрево впитывает воспоминания и хранит их, вот и все. Если бы дело обстояло иначе, мы никогда не смогли бы потрошить эти бревна и предоставлять жителям Удачного набивать их новыми воспоминаниями. Всякий, кто говорит с живым кораблем, на самом деле беседует с собою самим да еще с фамильными воспоминаниями, заключенными в диводреве. И все, Рэйн! Когда ты «разговариваешь» со своим бревном, ты слышишь отзвуки своих собственных мыслей, преломленных безумной памятью какого-то несчастного создания, умершего задолго до того, как мы открыли этот город! — И Бендир добавил почти умоляюще: — Право, Рэйн!.. Не позволяй мертворожденной памяти говорить твоими устами. Не поддавайся!