Слабость плоти - Мастер_Угвей

в хорошем состоянии. Поршни и кабели наращивали его тело, отчего он казался заметно выше всех прочих Астартес, возвышаясь на полметра даже над самыми крупными из них.

Тос был величайшим чемпионом нашего легиона, настоящим воплощением бури, которую мы несли на просторы галактики.* Он носил двуручную булаву, чей наконечник был шаром из необработанного железа, пока серебро пронизывало черный металл и скручивалось обратно в рукоять. Она, как и ее владелец, была не просто орудием войны, но оружием уничтожения и казни виновных.

И все из Космических волков прекрасно понимали, что мой сын не случайный воин и сильно отличается даже от достойнейших среди прочих Астартес, а потому и испытывали некоторые сомнения — всё-таки, даже идиот бы понял, что такой гигантский киборг не мог являться каким-то слабаком.

Настоящие воины осознавали это и, несмотря на свои прошлые насмешки, теперь явно боялись ударить лицом в грязь, если их воин проиграет. Даже учитывая то, что никто из моих сынов не собирался разносить слухи и рассказывать об этом, они боялись потерять уважение перед самими собой.

И также очевидно, что Рудольф понимал это — его хмурый взгляд, скользивший по теле идущего вперёд Тоса, не издававшего до этого ни звука, хорошо показывал это. Даже Леман вновь стал серьёзным, увидев шанс, что его сын мог проиграть. Ведь это могло стать ударом по самому важному, что было у волка — по его гордости.

* Тос — это каноничный житель Медузы, который здесь скорее является клоном оригинала, пусть и не отличающимся в боевых навыках, если не превосходящим его. Случайный Астартес, появившийся в одной книжке, и в ней же померший за кадром по каким-то совершенно глупым причинам, однако не это было важно про него. А то, что он — один из немногих разумных в галактике, кто смог на равных драться с Сигизмундом, величайшим Астартес времён Похода и Ереси, и кто победил бы его, если бы не авторский произвол из разряда «Тос на протяжении всего боя превосходил Сигизмунда во всём и вся, до тех пор пока сын Дорна просто не стал сильнее и не победил».

На большую часть машина, на меньшую кусок мяса, на все сто процентов воплощение того факта, что, порой, металл всё-таки может превзойти даже плоть сверхчеловека (но он всё равно проиграет многометровой сюжетной броне).

Глава 68

Дуэль

Русс с опаской смотрел на очередное творение своего брата, который был удивительно слеп и прозорлив для своего же блага. Феррус был в состоянии заметить, когда кто-то из его братьев находился на дне своей жизни, но при этом не способен понять, куда он ведёт человечество своими действиями. По мнению Волчьего короля, Десятый одновременно являлся большой проблемой и источником их решения.

Несмотря на свой внешний вид и поведение, Леман никогда не был дураком и идиотом — весь его образ был скорее привычкой вести себя в сложных ситуациях, заполученной на его родном Фенрисе, а также маской, позволявшей укрываться от внимания врагов. Пока они видели ограниченного варвара, а не холодного воина, их спины оставались открыты для неожиданного удара «глупца», которого так сильно недооценивали.

Леман прекрасно понимал, чем он является — оружием Всеотца и его верным палачом, которому всегда выдавали самую грязную работу по ликвидации нежелательных целей. Опаснейшие чародеи-колдуны или великие профессора и пророки, которые несли слова религий в миллиарды; грозные разумные машины, достигавшие десятков метров в высоту, или неудачливые учёные, открывшие врата в другое проклятое измерение — он убивал всех, на кого указывал Император, и не ему было противиться этой судьбе.

Как говорили на Фенрисе: «величайший грех — это подвести своего ярла». Русс более сотни лет назад дал свою клятву служить отцу в его великом деле, и не было силы во всей вселенной, что могла бы разорвать её узы. Леман — берсерк и Его кара, которая должна уничтожить всех врагов человечества.

Проблема была лишь в том, что из-за своего холодного отдалённого отношения к остальным братьям, он был ограничен в своих возможностях влиять на тех, кто по глупости своей всё сильнее пытался утопиться в самых пучинах бездны. Русс специально относился к ним подобным образом, отдаляя от себя, чтобы сохранить свой разум чистым и непредвзятым — рука палача не должна дрожать, даже если на эшафоте будет находиться его кровный родственник.

И его вера была нерушима — даже если бы перед ним пали тела Хоруса или Льва, если бы те предали дело Всеотца, он бы перерубил их шеи без промедлений и сомнений. Таков его долг, и такова его клятва.

Конечно, он не был безчувственной машиной, а потому поддавался сомнения. Вот только на Фенрисе учили тому, как бороться с ними, а не как избавляться от всего человеческого внутри себя. Русс до сих пор не знал и вряд ли когда-нибудь узнает — убил ли он Второго с Одиннадцатым, или Всеотец сам решил эту проблему? * Глубоко внутри, его волновали эти вопросы, однако отмахивался от них, как от очередной помехи его служению. Даже если на его руках уже находиться кровь его братьев, Император знал, на что шёл, блокируя их воспоминания и стирая историю двух легионов со всех манускриптов.

Однако Леман всё равно не желал терять свою родню. Он был готов убить их, но всё равно не желал доводить до этого и сражаться даже с Магнусом или Лоргаром, которые пусть и были жалкими чародеями, но всё ещё являлись его семьёй. Холодные горы Фенриса учат каждого из своих сынов, что во время самых сильных бурь можно полагаться только на тех, у кого с тобой течёт одна кровь.

Малкадор, с которым у них были удивительно хорошие отношения благодаря протекции главного советника Императора, преподал ему множество уроков интриг и манипуляции разумными. Сами эти знания он редко или практически никогда не применял на практике, но понимание методов врага могло принести победу в критический момент. И сейчас, став частью интриги Всеотца, он пусть и отдалённо, но понимал, в какие сети его запутал Сигиллит, попросивший об одной проверке отца Десятого легиона.

Русс не был идиотом, и осознавал, что вне зависимости от победы репутация пострадает: победа над калекой или поражение ему принесёт один же позор. Но когда сам его наставник попросил провести Феррусу урок и спровоцировать того на состязание, он не мог отказать. Вот только лишь сейчас до Лемана