"Говорящие с...-2" Последствия больших разговоров - Мария Барышева

   - Как будто я это знаю! - огрызнулся Оружейник. - Представь себе наполненный смертоносной энергией аккумулятор, который ты сунула в самый эпицентр ядерного взрыва!

   - Вряд ли я смогу что-то себе представлять, сунув что угодно в эпицентр ядерного взрыва, - удивилась Шталь. - А-а, понимаю, это была аллегория. Осколок... то есть, зеркало, было плохим, потом куда-то попало и стало... - Михаил подбадривающе закивал, - стало... неизвестно чем... неизвестно чем... Оно изменилось! Изменилось, как и вы!

   Машина резко вильнула, после чего притормозила у обочины, и Михаил очень серьезно произнес:

   - А вот этого я тебе не говорил!

   Он быстро огляделся, и Эша тоже огляделась, потом спросила шепотом, хотя в машине кроме них никого не было.

   - То есть, ты не знаешь, что оно будет делать?

   - Я не знаю, что оно будет делать, - согласился Оружейник. - Но, думаю, знаю, как оно будет это делать.

   - То есть, - ужаснулась Эша, - помимо того, что оно заражает людей, оно все-таки будет еще что-то делать?!

   - Не успеет, - Михаил похлопал ее по плечу и снова тронул машину с места. - Мы его найдем раньше...

   - Как?! Если его нельзя почувствовать... кресты все одинаковые, и старушки как старушки... Даже на той же Пушкинской площади...

   - Это мы, конечно, проверим, но вообще нужно как можно быстрее изучить всех городских старушек, выяснить, кто из них на днях хотя бы ненадолго покидал город или вообще является не местной. Лжец сказал, что он слил крест с осколком, но если Олег прав и осколок уже пытается стать самостоятельным, то старушка эта точно отойдет от своего обычного графика. А тогда мы вряд ли найдем ее на Пушкинской площади.

   - Почему?

   - Потому что там обычно довольно весело.

   - Перестань говорить загадками! - взвизгнула Эша, и Михаил, сморщившись, бросил руль и схватился руками за голову, предоставив машине ехать самостоятельно.

   - Еще раз так заорешь - и я тебя верну туда, откуда взял!.. Кстати, - он выпрямился и вернул ладони на руль, - а зачем я тебя взял?

   - Старушку искать!

   - Вот именно. Поэтому, - голос Михаила неожиданно сделался кошачье-вкрадчивым, - может, ты поговоришь немного... со своей судьбой?

   - Олег в последнее время крайне не одобряет мои разговоры с судьбой.

   - Олега здесь нет. К тому же, как ты могла заметить, Олег и свои разговоры крайне не одобряет, а сам сегодня вон чего наворотил! Эша, - теперь голос Оружейника стал и вовсе уж бархатным, - когда речь идет о судьбе целого города, думаю, можно нарушить любые приказы и неодобрения. Вот был у нас с тобой антагонизм - вот нету его теперь, это понятно. Заметь, я даже не возмущаюсь, что ты у меня паранг сперла - опаснейший, между прочим, нож, настоящий убийца - но я не возмущаюсь, потому что ты его сперла для дела, и я это прекрасно понимаю.

   - Ты пьяный что ли? - Эша на всякий случай придвинулась вплотную к дверце.

   - Нам срочно нужна эта бабка!

   - Да я в этом магазине чуть не перегорела, как бедная Юлька, а ты просишь...

   - Не время думать о себе!

   - Поэтому ты предпочитаешь не думать вообще! Куда мы едем?

   - Не знаю! - свирепо ответил Михаил. - До рассвета она точно носа на улицу не высунет, потому что людей на улице нет и делать ей там нечего! Но взять ее надо до того, как она опять начнет ходить среди людей! Если не знать точно, что она - это она, то, скорее всего, к ней придется подходить очень близко, чтобы понять, что она - это она. Только делать это, скорее всего, никак нельзя! Как тебе перспектива ситуации?

   - Примерно так же, как ракурс девиации.

   - Чего?

   - Непонятно. Но очень страшно.

   Несмотря на шталевский антагонизм, который, в отличие от Михаиловского, никуда не делся, а также на уничижительную характеристику, данную Оружейнику ближайшими коллегами, Эша была вынуждена признать, что Михаил действительно делал все очень грамотно. Правда, она совершенно не понимала, по какому принципу он так стремительно, почти не задумываясь, одну за другой бракует проверяемых старушек, если спрятанный в кресте осколок невозможно было почуять. Никаких особенных вещей, кроме колюще-режущих собеседников, а также обычного пистолета при нем не было. При общении с проверяемыми вел он себя почти всегда непривычно мирно и сдержанно, не подпуская к ним никого из коллег, в том числе и Шталь, которая после пережитого не особо протестовала, не горя стремлением к новым подвигам. Но со стороны ей казалось, что Михаил действует вполне уверенно, и она не сомневалась, что в таком деле халтурить Оружейник ни в коем случае не станет. Правда, удивило то, что Михаил не допускает к ближним проверкам даже Зеркальщика, который, казалось бы, в таком деле был бы лучшим проверяющим, чем сам Оружейник. Шталь не удержалась, чтобы не сделать Михаилу замечание, на что тот угрюмо ответил:

   - Не то это зеркало.

   - Тоже зеркало, которое не считает себя зеркалом?

   - Нет. В сущности, если я правильно понял, оно вообще никогда не было зеркалом.

   Развивать диалог в этом направлении Оружейник не пожелал, и Эше пришлось удовлетвориться данной формулировкой. Они прочесывали адрес за адресом, Эша вновь и вновь выбиралась в холодное, постепенно наливающееся светом сыроватенькое шайское утро, и непонимающе смотрела на все новые и новые престарелые, убранные морщинами заспанные лица шайских жительниц, издававших встревоженную воркотню. Старушки как старушки. Милые, суровые, сварливые, испуганные, домашние - все как одна отчаянно зевающие. Поди разбери, какая из них припрятала смертельный дар Лжеца?

  будем надеяться, умерщвленного

   Но Михаил каждый раз разворачивался и уходил, качая головой, и она забиралась вслед за ним в машину, старательно уводя глаза от многочисленных взглядов сотрудников института исследования сетевязания, наполненных горячей, живой виной, и снова и снова вызывая по телефону Михаила то Александра Денисовича, то Эдуарда Сергеевича и не получая в ответ ничего определенного.

   К шести утра из больницы пришли две хорошие новости. Шофер благополучно выбрался из состояния, именуемого страшным словом "критическое", и теперь пребывал в состоянии, которое Александр Денисович с явным удивлением в голосе охарактеризовал как "средней степени паршивости". Ольга Лиманская пришла в себя, и врачи заверили, что ее рука останется при ней. Но насчет Ейщарова хороших новостей не было.

   - Операция прошла успешно, но его организм ведет себя совсем не так, как мы ожидали, - сообщил врач. - Он на аппарате.

   - Но какие-то прогнозы... - пролепетала Шталь. - Он придет в себя?..