100 великих архитекторов - Д. Самин

Своеобразная выразительность здания неотделима от его символической незавершенности. Не все пространства между ядрами обслуживания заполнены и использованы – пустоты Танге оправдывает как резерв для расширения и роста. Однако если этот рост будет осуществляться, пустоты постепенно заполнятся и острая формальная выразительность композиции исчезнет. Фиктивность открытой системы, которая заявлена символически, но может быть осуществлена лишь ценой уничтожения символа, определяет внутреннюю противоречивость композиции.

Здание в Кофу находится где-то около нижнего предела абсолютной величины, позволяющей, по мнению Танге, воплотить принципы его урбанистической теории. Однако оно еще достаточно велико и достаточно сложно для того, чтобы создать образ городского организма, растущего по «генетической программе» метаболистов. Но в 1966—1967 годах, когда экономическая конъюнктура изменилась к худшему и новый заказчик, – газетная и радиовещательная компания «Сидзуока» – выдвинул жесткие ограничения программы, Танге вновь обращается к той же архитектурной теме. Форма здания строится на обнаженных контрастах, на режущих глаз диссонансах. Это уже символ не города будущего, а современной Японии. Образ здания воплощает призыв изменить условия, которыми сковано развитие жизни.

Впервые Танге удается связать свои идеи с реальными задачами реконструкции и развития города при проектировании центра югославского города Скопье, разрушенного землетрясением 1963 года. На проект центра под эгидой ООН в 1964 году был проведен международный конкурс, первую премию присудили Танге и его бригаде.

Главной идеей проекта было внести четкую структуру в пространство центра, организуя стройную систему транспортных коммуникаций и создавая крупные символические формы, облегчающие людям восприятие города как целого. Символы, по мысли Танге, должны выражать характер использования городских пространств таким образом, чтобы побуждать горожан к участию в общественной жизни.

В работе над проектом Всемирной выставки «ЭКСПО-70» в Осаке Танге, столкнувшись с особенно сложными формами коллективного труда, сумел, однако, тактично и мудро провести глубоко личную идею, определившую общий характер комплекса, не ущемляя проявления индивидуальности других архитекторов. Танге принадлежит идея разветвленной системы обслуживания, обеспечивающей не только физическую связность огромной коллекции павильонов, но и вносящей гармонию и порядок.

Всемирная выставка с ее грандиозными потоками людей казалась Танге испытательным полигоном для новых градостроительных идей. Он осуществил здесь идею непрерывности городских структур, заявленную еще в проекте «Токио-1960», и старался исследовать возможности структурной организации обширного пространства. Инфраструктуры ЭКСПО проектировались им с расчетом, что после завершения временных функций выставки они станут основой для развития нового города-спутника Осаки. Однако и эта мечта, выросшая на рациональной основе, оказалась иллюзией. Когда погасли выставочные огни, территория была практически заброшена.

Одновременно с работами для выставки Танге руководил целой серией архитектурно-градостроительных проектов, выполнявшихся группой «URTEK» и его мастерской в Токийском университете Среди них – генеральный план спортивного парка Флашинг-Мидоус в Нью-Йорке (1967), генеральные планы центра Киото (1967—1968), города Мориока (1970—1971), спортивный центр и аэропорт в Кувейте (1969), вокзал в Скопье (1970) и др.

Эта серия проектов-исследований послужила фундаментом для глубоко продуманного плана развития Болоньи – одного из древних очагов культуры Италии (1969—1970). Танге был приглашен возглавить эту работу муниципалитетом, левое большинство которого было озабочено судьбой культурных ценностей города, подвергающихся медленной эрозии под непрерывным давлением «деловой жизни», захлестнувшей исторический центр.

Основной смысл его предложения – защитить историческую часть города, освободив ее от избыточного давления функций. Для этого Танге проектирует вне старого центра, но в органической связи с ним новое «сити» – крупную зону деловых, торговых и учебных учреждений, оставляя за исторически сложившимся районом роль центра культурной и общественной жизни.

Мысли Танге все больше занимает исследование вопросов расселения на всей территории Японского архипелага, ставших в сознании мыслящих японцев проблемами выживания или гибельного упадка нации. В 1967 году он опубликовал исследование «Образ Японского архипелага в будущем», где доказывает спасительность перехода от развития хаотических агломераций вокруг «сверхгородов» к линейной системе, основанной на мощном коммуникационном стволе, который связал бы в органическое целое все центры страны. Свобода пространственных передвижений, облегчающая социальные контакты, приводит Танге к размышлениям о переходе к «открытому обществу» и его благотворных последствиях.

Во всех поисках и заблуждениях Танге неизменно остается большим художником. И результаты его творчества – как у любого подлинного художника – значительнее тех концепций, которые он формулирует.

P.S. Кендзо Танге ушел из жизни 22 марта 2005 года.

ЙОРН УТЗОН

(род. 1918)

Йорн Утзон родился 9 апреля 1918 года и вырос в Дании. Период учения Йорна в архитектурной школе при Академии искусств в Копенгагене (1937—1942) совпал с немецкой оккупацией Дании. В архитектурной школе Утзон учился у известных датских архитекторов – Штеена Элера Расмуссена и Кая Фискера, в творчестве которых нашло отражение стремление скандинавских архитекторов 1930-х годов увязать прогрессивные основы функционализма с национальными традициями.

Начало творческой деятельности Утзона было связано с его трехлетней работой в Стокгольме (1942—1945). В это время он находился под влиянием работ Э.Г. Асплунда – одного из наиболее ярких представителей шведского функционализма 1930-х годов. В годы Второй мировой войны в Швеции благодаря ее нейтралитету не прекращалось строительство. Поиски национального своеобразия современной архитектуры велись в условиях крайней экономии средств, связанной, в частности, с прекращением импорта цемента и некоторых других строительных материалов. Использовались дешевые местные материалы – неоштукатуренный кирпич и дерево. Рациональная организация пространства сочеталась с лаконизмом форм. Это привело к появлению в шведской архитектуре течений, получивших впоследствии название «неоэмпиризма».

По мнению архитектора Тобиаса Фабера, большое значение для творческого развития Утзона имела его дружба и совместная работа с Арне Корсмо – лидером норвежских последователей Миса ван дер Роэ.

Поездка в США и встреча там с Ф.Л. Райтом, а также работа в мастерской Алвара Аалто в Хельсинки (1946) были дальнейшими этапами творческого развития Утзона, оказавшими, по-видимому, значительное влияние на восприятие им принципов органической архитектуры.

Вскоре Утзон стал работать в собственной мастерской. В 1948 году он встретился в Париже с Фернаном Леже и Ле Корбюзье. Утзон, как и многие архитекторы его поколения, стремился увидеть мир непосредственно в материальном воплощении. В 1948 году он побывал в Марокко, где, в частности, он отметил единство строительного облика деревни и окружающего ландшафта, что объяснялось однородностью материала – глины. Когда Утзон позже строил многоэтажные жилые массивы, например Фреденсборг, они во многом отражали впечатление о единстве примитивных построек в Марокко.

В качестве стипендиата Утзон отправился в 1949 году в Соединенные Штаты, а затем в Южную Америку. Он жил некоторое время вместе с Франком Ллойдом Райтом в Западном и Восточном Тейлизине, общался с Мисом ван дер Роэ. Наибольшее впечатление произвела на него древняя архитектура майя и ацтеков. В их святилищах архитектор нашел отклик тому, что еще дремало в его творческом воображении: мощные горизонтальные плоскости как главное средство архитектурного выражения.

Вернувшись в Данию, архитектор принимает участие в многочисленных конкурсах. Например, в 1946 году он создает проект «Кристалл Паласа» в Лондоне совместно с Тобиасом Фабером и Могенсом Ирмингом.

В 1950-х годах Утзон получает ряд премий на шведских конкурсах, в частности за проект жилого дома в Элинберге. Однако по его проектам строили мало.

Первые осуществленные постройки Утзона относятся к 1950-м годам. В 1952 году он строит собственный дом в Хелебске близ Копенгагена и жилой дом в Холте (1952—1953). Асимметричный план и свободное пространственное решение этих приподнятых на железобетонные опоры протяженных зданий свидетельствуют о влиянии на творчество Утзона принципов органической архитектуры.

Также в 1950-е годы Утзон строит очень простые по планировке и объемно-пространственной композиции кирпичные дома атриумного типа. Так, в Кинго близ Эльсинора по его проектам был сооружен поселок из 631 стоящих друг против друга домов с подчеркнуто тяжеловесными, выходящими на улицу глухими стенами, прорезанными небольшими проемами.