Джон Леннон - Альберт Голдман

Джон улыбнулся Мэй и ликующе объявил: «С тайнами покончено!» После чего заказал еще пару коктейлей.

Когда на сцену вышли «Смотерс Бразерс», зрительный зал разразился овацией. Но когда приветственные крики и аплодисменты улеглись, все услышали, что Джон и Гарри все еще поют, причем все громче и громче, явно не собираясь останавливаться. «Они обожают тебя!» – крикнул Гарри, обращаясь к Джону.

Стало ясно, что Леннон решил оттянуться на полную катушку. Он стал перемежать свое пение непристойностями в адрес исполнителей, время от времени возглашая: «Я – Джон Леннон!» Его пытались урезонить, но он посылал куда подальше всех, кто к нему обращался.

Теперь уже со всех концов переполненного клуба слышались крики, обращенные к Джону: «Им и так уже досталось! А теперь и ты решил их обделать!.. Как же ты сам будешь спать сегодня ночью?»206

В конце концов к столику, за которым сидел Джон Леннон, подошел менеджер «Смотерс Бразерс» Кен Фриц. Он был вне себя от злости. «Послушай, ты! – закричал он. – Мы долго работали, чтобы подготовиться к этому концерту, и я не позволю тебе сорвать его!» С этими словами он схватил Джона за плечо.

Джон вскочил, опрокинув со страшным грохотом стол. Резко развернувшись, Леннон достал Фрица хуком в подбородок, Фриц ударил в ответ, и зал заревел. Однако прежде чем бойцы успели обменяться повторными ударами, на них налетела толпа барменов и официантов. Джона и Гарри вышвырнули на улицу, словно кучу грязного белья, но и здесь драка продолжалась. Джон схватился с охранником автостоянки, и повалил его на землю. Раздались женские крики.

Когда Джон, Гарри и Мэй, которой удалось незаметно выскользнуть на улицу, очутились, наконец, в своей машине, Гарри потребовал, чтобы водитель отвез их на вечеринку к одному из приятелей. «Я не поеду!» – процедил Джон, потерявший в свалке очки. «Тогда я поеду с Мэй!» – закричал Гарри и попытался ее обнять.

«Убери от меня свои грязные руки!» – завопила девушка. Гарри удивленно отшатнулся. И все же они поехали на вечеринку, где продолжали распевать перед изумленными гостями свои серенады. Когда вечер подошел к концу, Мэй Пэн не могла больше слышать этот дуэт, поэтому она отвезла обоих на квартиру Гарри и оставила их там вдвоем.

Следующее утро началось с того, что Иоко буквально оборвала все телефоны. Сообщения о последних приключениях Джона докатились до Дакоты. Иоко обрушилась с обвинениями на Мэй, которая была слишком измученной, чтобы оправдываться. Одна из утренних лос-анджелесских газет поместила фотографию с изображением Джона, целующего Мэй. Статья начиналась так: «Джон Леннон расстался со своей женой Иоко Оно и чудесно проводит время в Лос-Анджелесе».

А Джон с самого утра безучастно наблюдал за тем, как Гарри Нильссон – который в эту ночь не сомкнул глаз – всеми силами старался подлатать заметно испорченный образ Леннона. Гарри отправил «Смотерс Бразерс» букет чудесных цветов с запиской, которая гласила: «От Джона, с Любовью и Слезами». Затем он настоял на том, чтобы они лично отправились к хозяину «Трубадура» и принесли ему свои извинения.

О том, что произошло, когда два знаменитых вокалиста вновь собрались вместе после скандала, учиненного ими в «Трубадуре», рассказала Лил, одна из подружек Гарри, участница самого дикого эпизода «неудавшегося уик-энда».

"Джон и Гарри собрали всех этих ребят, чтобы они играли на записи альбома Гарри. Идея принадлежала Джону, но он не хотел брать на себя ответственность и рассчитывал на то, что Гарри все организует сам. А Гарри был слишком занят тем, что гробил собственный голос. (Нильссон страдал от ларингита, но, вместо того чтобы беречься, пил пуще прежнего и орал во всю силу легких.) В один прекрасный момент до них дошло, что они сами все портят, и тогда они решили поехать в Палм-Спрингз и привести себя в порядок. Мы остановились в гостинице, которая оказалась настоящим спортивным клубом. Просто кошмар! Нас привез туда Мэл Эванс, захвативший с собой подругу и ее малыша – и в первую же ночь они вдрызг разодрались.

Джон и Гарри не привезли с собой ни кокаина, ни кислоты, вообще ничего. Но оставался алкоголь. Стоило им начать прикладываться – и через два часа они уже нарывались на неприятности. Я не помню, чем мы занимались в первый вечер, по-моему просто надрались и отправились спать. Помню только, 4то они ни разу не выходили на свет. У них от света болели глаза. Обычно ребята спали до четырех дня, а потом надевали темные очки. Мы думали, чем бы заняться, когда кто-то посоветовал подняться на гору.

Мы приняли пивка и сели в фуникулер. Вообще-то мы собирались подняться и сразу же спуститься вниз, но в фуникулере мне стало плохо. Меня затошнило, колени затряслись, так что о том, чтобы сразу отправиться вниз, не могло быть и речи. Мы уселись в баре и пробыли там с семи и до закрытия. Публика в баре состояла не только из туристов с детьми. Было немало одиночек или тех, кто приехал сюда ради тайного свидания, так что в воздухе витали особые флюиды.

Джон всегда опасался того, что его могут узнать, но вместе с тем и он, и Гарри очень бы огорчились, если бы на самом деле остались неузнанными. Поэтому Джон подошел к музыкальному автомату, отыскал несколько пластинок «Битлз» и стал без конца гонять их одну за другой. Нас, конечно же, сразу узнали, и посетители то и дело подходили к нашему столику. Настало время уходить, но фуникулер еще не был готов к отправлению. На нас с Мэй были такие коротенькие шорты, что они почти полностью открывали ягодицы. Джон и Гарри на глазах у всех стали заигрывать с нами, то и дело шутя передавая нас друг другу.

В последний фуникулер набились все, кто еще оставался в баре. Было так тесно, что никто не мог пошевелиться. А Гарри и Джон все продолжали забавляться с нами. И мы довольно быстро поняли, что нас касаются уже не четыре руки, а значительно больше. Ситуация выходила из-под контроля. Фуникулер уже ходил ходуном, и все вели себя очень агрессивно, стараясь дотронуться до нас с Мэй. Внизу нас уже ждал лимузин с распахнутыми дверцами, и как только кабина остановилась, мы выскочили наружу и со всех ног помчались к машине – а все остальные бросились вслед за нами! Это было, как в той сцене из «A Hard Day's Night». Когда мы добрались до гостиницы, было уже слишком поздно, чтобы заказывать ужин в номер, и Мэй с Гарри отправились в магазин.

Мы с Джоном забрались в маленькую джакузи, расположенную на газоне перед отелем. Я уж и не помню, что там произошло, так как почти сразу отключилась, но когда наши друзья вернулись, Гарри был на меня очень зол, а Мэй осыпала Джона упреками. Тем не менее они залезли к нам в джакузи. Не помню, что Мэй сказала Джону, но она все время ныла и портила ему веселье. Внезапно он схватил ее обеими руками за горло и стал душить изо всех сил. Я просто не могла в это поверить! Прошло несколько секунд, прежде чем Гарри решил, что с Мэй довольно, и оторвал от нее Джона. В этот момент к нам подошел охранник и велел вылезать из джакузи.