Машина пространства. Опрокинутый мир - Кристофер Прист
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вернувшись в селение, женщина разыскала Луиса.
– Что им надо было? – спросила она без обиняков.
– Просили дать им людей. Им нужны люди для какой-то работы.
– И вы согласились?
Луис замялся.
– Сказали, что вернутся завтра.
– А чем заплатят?
– Хлебом. Гляди-ка…
Старейшина протянул ей кусок хлеба. Она бережно приняла его на ладонь – хлеб был темный, но свежий и душистый.
– Откуда они его взяли?
Луис пожал плечами.
– И у них есть еще другая еда. Какая-то особенная.
– А ее они не дали?
– Пока нет.
Женщина нахмурилась, мучительно размышляя, что же это за люди и откуда они взялись.
– Больше они ничего не предлагали?
– Предлагали. Вот. – Он показал ей небольшой мешочек. Она развязала тесемки – внутри оказался белый кристаллический порошок без запаха. – Они сказали, чтобы мы посыпали этим землю и соберем большой урожай.
– И много у них такого порошка?
– Сколько угодно.
Она вернула мешочек Луису и поспешила обратно в церковь. Обменявшись несколькими фразами с отцом Дос Сантосом, она бросилась на конюшню и, оседлав свою лошадь, выехала из селения по сухому руслу в ту сторону, куда отправился второй незнакомец.
2
За околицей тянулась пустошь, кое-где поросшая кустарником и низкорослыми деревцами. Минут пять спустя женщина завидела впереди всадника – тот неспешно ехал к лесу, темневшему вдали. За лесом – это ей уже было известно – протекала река, а за рекой начинались новые холмы.
Она старалась не приближаться к незнакомцу – не хватало только, чтобы он заметил ее раньше, чем она выяснит, куда он держит путь. Как только всадник достиг опушки, она потеряла его из виду и спешилась. Ведя лошадь под уздцы, она настороженно вглядывалась и вслушивалась в полутьму леса: не выдаст ли себя тот человек движением или звуком? Но различила, и то не вдруг, лишь журчание воды: река за лесом в разгар лета обмелела и перекатывалась по камушкам.
Сначала она увидела чужую лошадь, привязанную под деревом. Она тут же остановилась и, привязав свою, крадучись двинулась дальше. Под деревьями было сумрачно и душно, и она ощутила, что вся в пыли после погони. Что заставило ее броситься вдогонку за этим человеком? Даже ребенку ясно, что это рискованно. Но незнакомцы держались со спокойным достоинством и явились в селение явно с мирной, хотя и таинственной миссией…
На опушку у реки женщина вышла едва ли не на цыпочках. И застыла, глядя с пологого берега вниз на воду.
Да, незнакомец был здесь, но вел себя как-то непонятно. Сбросив накидку и ботинки подле сложенного кучкой снаряжения, он забрел в воду по щиколотку и наслаждался прохладой, по-мальчишески дрыгая ногами и вздымая тучи сверкающих брызг. Потом он наклонился и, зачерпнув воды в ладони, окатил себе лицо и шею. А еще через минуту, выбравшись из воды, подошел к оставленному на берегу снаряжению и достал из черной кожаной сумки портативную видеокамеру. Закинув ремень на плечо, соединил сумку и камеру коротким проводом в яркой, вероятно, пластмассовой оболочке. Потом задумался, покрутил какую-то ручку и, опять спрятав камеру, развернул прежде скатанную в рулон бумагу. Долго в задумчивости разглядывал расстеленный на траве лист и, вновь подхватив камеру, вернулся к воде.
Не спеша, точно рассчитанным движением он поднял объектив и начал снимать: местность вверх по течению, затем противоположный берег, затем – женщина сжалась от испуга – нацелил камеру прямо на нее. Она невольно пригнулась, но по отсутствию реакции с его стороны поняла, что он ее не заметил. Когда она рискнула выглянуть из своего укрытия, камера была направлена вниз по течению реки.
Вновь вернувшись к листу бумаги, он с величайшей аккуратностью что-то пометил на ней. Потом осторожно уложил камеру обратно в сумку, скатал рулон и опять водворил все в общую кучу. Потянувшись и как бы сызнова впав в апатию, он уселся на берегу, погрузив ноги в воду. Еще мгновение, и он откинулся на спину, закрыв глаза.
Теперь она могла рассмотреть его. Вид у него в самом деле был безобидный. Крупный, мускулистый, лицо и руки покрыты ровным загаром. Грива светло-каштановых волос, пожалуй, длинноватых – не мешало бы постричь. Борода. Ему было, на ее взгляд, лет тридцать пять, и он казался моложавым и привлекательным. Насколько она могла судить, это был мужественный, закаленный человек, не утративший мальчишеской способности ценить простые человеческие радости, вроде прохладной воды в безжалостно знойный день.
Над ним кружились мухи, и он изредка отгонял их ленивым взмахом руки.
Поколебавшись еще немного, женщина выбралась из своего укрытия и почти скатилась с берега, послав вниз небольшую лавину камушков и песка.
Реакцией он обладал молниеносной. Мгновенно сел, обернулся, вскочил на ноги. Но ему не повезло – движение оказалось слишком резким для взрыхленной почвы, и он упал ничком, опять вспенив воду ногами. Она не смогла удержаться от смеха. Он тут же вскочил, метнулся к своему снаряжению – и в руках у него появилось ружье.
Смех замер… но он не поднял ружья. Он произнес какую-то фразу по-испански, однако его испанский был так плох, что она ничего не поняла. Да и сама она знала по-испански лишь несколько слов и ответила на местном наречии:
– Простите, я не хотела смеяться…
Он непонимающе качнул головой и смерил ее внимательным взглядом. Она развела руки в стороны, показывая, что безоружна, и улыбнулась. Он вроде бы успокоился и отложил ружье. Снова попытался заговорить с ней на своем кошмарном испанском – и вдруг пробормотал что-то себе под нос явно по-английски.
– Вы знаете английский? – удивилась она.
– Да. А вы?
– С детства. – Она опять рассмеялась и предложила: – А что, если я присоединюсь к вам?
Она имела в виду реку и пояснила свои намерения жестом – но он словно онемел, уставившись на незваную гостью с тупым изумлением. Она сбросила туфли и вошла в воду, подобрав подол. Вода оказалась обжигающе холодной, пальцы ног свела судорога – и все же ощущение было приятным. Она присела на бережке, оставив ноги в воде. Он приблизился и сел рядом.
– Простите, что схватился за ружье. Вы меня испугали.
– А вы не сердитесь на меня за вторжение? Вы так блаженствовали, что мне стало завидно.
– По-моему, в такой жаркий день лучше ничего не придумаешь…
Они сидели, уставясь в воду. Водная рябь искажала очертания ног.
– Как вас зовут? – поинтересовалась она.
– Гельвард.
– Гельвард? – Она повторила непривычное имя, будто пробуя его на вкус. – Это что, фамилия?
– Нет. Если полностью, то меня зовут Гельвард Манн. А вас?
– Элизабет. Элизабет Хан. Я не люблю, когда меня называют Элизабет.
– Очень жаль.
Она вскинула на него глаза, удивленная
