Первопонятия. Ключи к культурному коду - Михаил Наумович Эпштейн

резкое слово» (1851). Сатирический образ суечувствия – в рассказе М. Зощенко «Нервные люди», где буря самых пламенных чувств в коммунальной квартире разразилась из-за ежика для чистки примуса. «Народ очень уж нервный. Расстраивается по мелким пустякам. Горячится».

У чувств есть свой собственный ум – способность соразмерять силу чувств со значимостью их предмета. Самые сильные чувства могут быть глупыми, суетными, если они обращены не по адресу или предмет их недостоин. Однако чувства нужно отличать от настроений, которые вообще не направлены на какой-то предмет, а характеризуют целостное состояние личности.

✓ Грусть, Желание, Жуткое, Любовь, Настроение, Обида, Ревность, Тоска, Удивление, Ум, Умиление

Чудо

Чудо – сверхъестественное событие, которое отклоняется от законов природы и не поддается рациональному объяснению.

Следует подчеркнуть, что понятие «чудо» предполагает действие естественных законов, без которых и «сверхъестественное» было бы лишено смысла. Если бы все возникало произвольно, неизвестно откуда, вне связи причин и следствий, вне хода эволюции, тогда пришлось бы говорить не о чуде, а о полном хаосе, или энтропии, где нет и не может быть ни законов, ни чудес.

Если предположить, что источник чудес – воля Творца, то почему она нарушает те же законы, которые сама создает, и действует системно и антисистемно? Вероятно, по той же самой причине, по какой для передачи значения нужны как минимум два знака: 1 и 0, а для изображения – два цвета (для фигуры и для фона). Бытие двуязычно, обращается к нам на языках законов и чудес.

Самое радикальное из всех возможных различий – это различие бытия и небытия. Поэтому наибольшие чудеса происходят на этой границе – как возникновение чего-либо из ничего, рождение младенца, исцеление неизлечимо больных или воскресение из мертвых.

Чудо как правило и как исключение

Есть два рода чудес, точнее, два отношения к ним. Можно воспринимать чудо как нарушение естественных законов жизни. А можно воспринимать саму жизнь и ее естественные законы как чудо. Если на ветках дуба вдруг зацветут розы – это чудо. Но такие чудеса случаются крайне редко, хотя обычно их больше всего и жаждут для обретения веры. Однако то, что огромный дуб вырастает их крохотного желудя, в котором уже заключен весь его ствол, и корни, и крона, – это не меньшее чудо, чем розы на дубе. По сути, это даже более фундаментальное чудо, поскольку оно являет себя в форме правила, а не исключения. Если мы направим свое внимание на эту чудесность правил, на чудо рождения, жизни, мышления, любви, творчества, то вере не нужно будет ждать подкрепления от вторичных чудес-исключений[437].

Не все сущее, конечно, чудесно, но его признак можно усмотреть в рождении нового, во всем том, что является неизвестно откуда. Ребенок, со своей вполне определенной личностью, являющийся неведомо откуда; гениальная строка, приходящая в ум поэта; душа, необъяснимая из материального устройства мира; человеческая цивилизация, невыводимая из эволюции природы; да и само бытие, невыводимое из небытия… Творение мира из ничего, Большой взрыв, создавший нашу Вселенную, – чудо из чудес, и научный разум замирает перед этим событием сингулярности, дальше которого не может заглянуть физика.

Старинный философский вопрос, идущий от Парменида к Лейбницу и дальше к Хайдеггеру: почему нечто есть, а не, напротив, ничего нет, – разрешается именно чудом возникновения чего-то из ничего.

Если чудесного так много в природе, то тем более это оно проявляется в духовной жизни. Об этом размышляет Левин в толстовской «Анне Карениной». Ему напоминают о некоем старике Фоканыче, который живет не для брюха, не для пользы. «Он для души живет. Бога помнит». Это, казалось бы, простейшее указание на духовную природу человека побуждает Левина переосмыслить все его долгие поиски смысла существования: «А я искал чудес, жалел, что не видал чуда, которое бы убедило меня. А вот оно чудо, единственно возможное, постоянно существующее, со всех сторон окружающее меня, и я не замечал его! Какое же может быть чудо больше этого?»

Что может стать чудом? Услышанное, увиденное, прочитанное – если оно вдруг открывает тебе твое предназначение. Встреча с человеком, который вдруг окажется для тебя открытием на всю жизнь, – в ожидании этого чуда мы пропускаем через свою жизнь массу чуждых людей. Может быть, по-своему ярких, но все дело в угле зрения. На свете много случайностей, и каждая из них может восприниматься как чудо, надо только так настроить свой зрительный (и умозрительный) прибор, чтобы увидеть вспышку света на этой грани, как вспыхнул отблеск солнца на простом оловянном сосуде в глазах мистика Якова Бёме – и ему «в этот миг смысл бытия таинственный открылся»[438]. Попав в незнакомое место, вдруг чувствуешь себя счастливым, наедине со своим «облаком, озером, башней», как в одноименном рассказе В. Набокова.

Чудесное и должное

Священные книги обычно соединяют в себе описание чудесного и предписание должного, и это далеко не произвольная связь: между невозможным и необходимым. Должное – это необходимое, которого нет, хотя оно и не может не быть. Мы не говорим: «планеты должны вращаться вокруг Солнца» или «вода при кипении должна превращаться в пар», поскольку необходимое в данных случаях не только не может не быть, но и есть. Когда же мы говорим: «люди должны любить друг друга», то это такая необходимость, которая не составляет часть действительности. Если мы считаем, что люди не могут не любить друг друга потому, что они братья и у них общий Отец, или потому, что они представители одного рода «разумных существ» (возможны разные обоснования), мы определяем необходимоe как должное: то, чего нет, но что не может не быть.

Напротив, чудесное – это такое невозможное, которое определяется как существующее: то, чего не может быть, но что есть. Например, воскресения из мертвых не может быть согласно законам природы, и если это невозможное все-таки происходит, это называется чудом.

Между должным и чудесным есть глубокое структурное сходство:

Должное: то, что не может не быть, но его нет.

Чудесное: то, что не может быть, но оно есть.

На этих двух парадоксах строятся религиозные тексты, где «должное» и «чудесное» постоянно дополняют друг друга. В модусе чудесного выступает действие Бога по отношению к человеку, в модусе должного – действие человека по отношению к Богу. Чудесными являются события в жизни Христа, должными – действия людей, к которым обращается Христос. Чудесное и должное устремлены навстречу друг другу, поскольку невозможное со стороны