Леди-послушница - Симона Вилар

— Среди всего захваченного у де Траси было послание королевы Мод к сыну и мужу. В нем сообщалось, что Мод собрала отряды в Кенте, зафрахтовала суда и вскоре это воинство прибудет в город Бридпорт, что на побережье. Вот именно с этим письмом Артур и поскакал к Плантагенету. Теперь Генрих поспешит к морю, и уж Артур будет при нем, клянусь святым Эдмундом, день которого мы как раз и отметили сегодня в замковой церкви. Ведь этого святого особенно почитают у вас в Денло, не так ли?

— Да, — только и ответила Милдрэд, проводя рукой по лбу, словно приходя в себя.

Увы, война продолжалась, и Артур все еще вдали и в опасности. Милдрэд так хотела его возвышения, но теперь все чаще думала о той угрозе, какой невольно подвергла возлюбленного. Но гронвудская леди с детства была приучена к мысли, что война — долг и достоинство мужчины, что только так он может добиться наибольшей чести. И все же сейчас она особенно понимала, почему ее матушка так радовалась, что Эдгар Армстронг носил прозвище Миротворец и столь редко выступал с оружием в руках.

Милдрэд думала об этом все время, пока строчила письма под диктовку коменданта, даже когда писала на имя Юстаса о выкупе за де Траси. Ей было немного не по себе от того, что к принцу уйдет послание, начертанное ее рукой. Но Юстас был так далеко, где-то в Оксфорде, и понятия не имел, что она находится в Девайзесе. И когда девушка в очередной раз выводила в конце: «Писано двадцатого ноября, в день святого мученика Эдмунда», она размышляла о том, что там, где особенно почитают этого святого, в Восточной Англии, ее родители наверняка ничего не ведают о местонахождении дочери, ибо последнюю весть о ней они получили, когда Милдрэд еще жила в Херефорде.

— Сэр Хью, — посыпая лист песком, обратилась Милдрэд к коменданту, — нельзя ли и мне отправить личное послание? Ваш гонец повезет письма о выкупе к принцу Юстасу в Оксфорд. Но мне бы было желательно, чтобы он нашел кого-то, кто переправит еще одно письмо к моим родным в Гронвуд-Кастл, в Восточную Англию.

Хью Пайнел не нашел в ее просьбе ничего предосудительного и даже задержал посыльного, пока девушка писала домой. Милдрэд не стала пояснять, как вышло, что она оказалась в замке Девайзес, но уверяла, что с Божьей помощью вскоре сможет обнять родных и все им поведать. Письмо вышло кратким и несколько сумбурным, но гонец уже топтался за дверью, ворчал, что конь под седлом и он бы хотел выехать поскорее, чтобы успеть прибыть в Оксфорд до того, как разразится гроза. А то вон какие тучи движутся с запада.

Ух и задала бы Милдрэд взбучку этому наглецу, если бы не была заинтересована в его расположении, чтобы он подобрал как можно более надежного гонца в Оксфорде. Перевозка писем в столь неспокойное время была непростым делом. И если гонец из Девайзеса ехал в Оксфорд в сопровождении надежной охраны, да еще и со штандартом анжуйского дома, являясь герольдом и лицом неприкосновенным, то в Оксфорде ему придется искать частное лицо для переправки послания. Милдрэд дала ему для этого определенную сумму и самые точные указания. Герольд выслушал ее с надменным выражением лица, но обязался выполнить все в точности.

С таким же надменным выражением он предстал и перед принцем Юстасом в замке Оксфорда, протянул послания и сообщил о победе анжуйцев под Фарингтоном.

Юстас уже знал об этом, но молчал, не сводя с герольда тяжелого взгляда — будто у выходца из преисподней. И тот вдруг начал заикаться, поспешно опустился на колени, протягивая шкатулку с письмами.

Сын Стефана сломал печати и стал просматривать послания.

— Итак, наш дражайший родич де Траси, при всей его напыщенности и гордыне, все же оказался в плену.

Он внимательно пробежал глазами сообщение о пленении и выкупе, но не смог понять, что его взволновало. Взглянул на все еще коленопреклоненного герольда и опять стал изучать письмо, даже придвинул к себе лампу, так как из-за разразившейся непогоды ставни были задвинуты и в покое не хватало света. Плошка с маслом, в котором плавал зажженный фитиль, коптила и дымила, мигая под сквозняком и бросая на бумагу тени. И все же можно было рассмотреть стройные ряды строчек, аккуратные буквы с острыми зигзагами. Писал отменный каллиграф, сразу заметно. Тем же почерком были написаны и еще несколько посланий о выкупе за менее значительных рыцарей. Эти мелкие феодалы — просто беда. Они не имели в глазах Юстаса особой цены, о них лучше вообще забыть, если родня не поспешит с выкупом в указанное время.

Вдруг Юстас поймал себя на мысли, что думает вовсе не о выкупе. Этот почерк… Он явно казался знакомым. И вдруг принц резко выпрямился. Вспомнил! Ниша окна в замке на острове Уайт, леди с пышной волной сияющих волос, которая, держа на коленях доску, пишет… почерк у нее отменный, он это еще тогда заметил. Но разве может она оказаться писцом в Девайзесе?

И все же Юстас занервничал и глянул из-под капюшона на герольда.

— Кто писал эти письма?

— Писано в замке Девайзес сего дня.

— Я это понял! Кто их писал? Чья это рука?

Герольд терялся под его взглядом. Дрожащий огонек бросал тени на лицо принца, все время меняя его: то гаснут глаза, будто уйдя во мрак, и видны только зубы в нервно дышащем бледном рту, то блик выхватывает из тьмы рубцы на щеках, а взгляд белесых глаз становится острым, как нацеленная стрела.

— Мне неизвестно, как ее зовут, — наконец произнес герольд, не понимая, отчего запинается. Может, от напряжения имя саксонки просто вылетело из головы?

Юстас потянул ворот черного бархатного оплечья, скинул и опять надел капюшон.

— Ее? Так письма писаны женщиной? И ты не знаешь ее имя? А если я велю своим палачам содрать тебе кожу со ступней? Это улучшит твою память?

В первый миг герольд оскорбленно выпрямился. Ведь он — посланец, он неприкосновенен по всем законам рыцарской чести! Но встретился с напряженным взглядом принца и смолчал, даже немного отступил. Было в этом жутком бледном лице нечто, что герольд поверил: палачам отдаст не задумываясь.

— У меня еще есть письмо, — выдавил он. — Леди написала его и пожелала, чтобы оно было доставлено в Восточную Англию.

Юстас вскочил с кресла, словно брошенное копье.

— В Восточную Англию? Дай мне его!

Герольд и не подумал медлить, и через миг Юстас уже взломал восковую печать на хрустящем свитке. Прочитал. Раз, потом еще раз, еще. Сошел с возвышения, как слепой, — герольд только успел отскочить в сторону, иначе бы принц налетел на него.

— Все дьяволы преисподней! — вскричал Юстас в низкий свод комнаты, словно ощутил себя в каменном мешке, когда ему хотелось воспарить. И завыл, сцепив зубы.